Аркадий Бабченко - Алхан-Юрт
Их бэтэр прошёл сквозь лесок, обогнул огромную лужу, посреди которой, как остров, торчал ушедший в жижу по самую кабину трактор.
Артём сидел, привалившись спиной к башне, вытянув ноги на силовую, бездумно провожал взглядом уходящее в прошлое болото. За спиной, на башне, устроился Вентус. Голенище его сапога тёрло Артёму шею, но он не отодвинулся – теперь это мелочи, они едут домой.
Он ни о чём не думал. В последнее время у него выработалась эта способность – ни о чём не думать.
Он заметил это случайно, как-то глянув в глаза солдат, трясущихся на броне. Его поразил тогда их взгляд – ни на чём не фокусирующийся, не вылавливающий из окружающей среды отдельные предметы, пропускающий всё через себя не профильтровывая. Абсолютно пустой. И в то же время невероятно наполненный – всё истины мира читаются в солдатских глазах, направленных внутрь себя, им всё понятно, всё ясно и всё так глубоко по барабану, что от этого становится страшно. Хочется растрясти, растолкать: «Мужик, проснись, очухайся!» Мазнёт по лицу зрачками, не фиксируя, не останавливая взгляда, не скажет ни слова и вновь отвернётся, обнимая автомат, находясь вечно в режиме ожидания, всё видя, слыша, но не анализируя, включаясь, только на взрыв или снайперский выстрел.
Мёртвые глаза философа, они не смотрят, они просто открыты, и из них наружу льётся истина.
Выползли окраинные дома Алхан-Юрта. Их бугорок, на котором они прожили один из своих нескончаемых дней войны, теперь остался левее и сзади.
Чёрт, какими всё-таки длинными могут быть сутки! Всего лишь одни сутки, может, чуть больше, провели они на этом болоте, а эти сутки заслонили собой половину жизни, такими они были долгими, нестерпимо нескончаемыми. И вспомнить, что было раньше, в той, мирной, жизни, теперь было сложно – та жизнь заплыла, затёрлась этим болотом, которое по всё тому же непонятному логическому закону вдруг стало очень важным, настолько важным, что, кажется, все самые значимые события произошли здесь, на этом болоте, где он провёл половину жизни, растянув минуты в года, забив этими минутами память, заслонив ими всё неважное, несущественное, что было до того, позабыв ту жизнь и потеряв интерес к ней.
…Из леска, укрывающего бугорок, вылетел трассёр, неслышно прочертил красным пунктиром невысоко над ними и пропал в лесу. Все, задрав головы, проводили его взглядами, потом переглянулись, соображая, что это значит.
– Пехота, что ли, дурака валяет?
– Полудурки, не настрелялись ещё.
Точка выстрела была примерно в том месте, где должна стоять одна из машин семёрки. «По воронам со скуки лупят», – решил Артём. Сложив ладони рупором, он заорал в сторону леска:
– Эй, пехота! Хорош пулять, своих раните!
Тотчас из леска вылетел второй трассёр, гораздо ниже, прицельно просвистел над самыми головами.
Они моментально попадали на броню. Движение было инстинктивным – дёрнуться, пригнуться, мозг сработал чуть позже.
– Блядь, по нас!
– Чехи! Чехи!
– Снайпер, сука, вон в лесочке!
Тело до самого мозжечка тут же окатывает жаром. Холод, трясший все эти сутки, моментально уходит, пробивает пботом, становится жарко и влажно, как в бане. Страх!
Автомат с плеча! Быстрей! Денис завалился на ноги, прижал к броне, сползти ниже невозможно. Под спиной твёрдая башня. Лопатки чувствуют её твёрдость – пуля пробьёт грудину, ударится о башню и отрикошетит внутрь тела, разворотит лёгкие, сердце, раздерёт их об осколки рёбер. Но Денису тоже некуда сползать, его голова и плечи прикрывают Артёма до подбородка.
Предохранитель, предохранитель, зараза!
Денис уже бьёт из своей СВД по леску. Бьёт наугад, неприцельно, его трассёра уходят гораздо выше того места, откуда стрелял снайпер. За пару секунд он выпускает весь магазин, вхолостую жмёт на спусковой крючок. Потом до него доходит, он поворачивается, протягивает руку:
– Автомат, автомат дайте! У водилы возьмите! У меня в магазине всего десять патронов!
Стрелять, стрелять, надо стрелять! Наконец удаётся сдёрнуть предохранитель. Первая очередь – как оргазм, вместе с выстрелами стон облегчения. Туда, туда, вон там он, сука! Ниже бери. Бэтэр скачет, дёргает… Ещё очередь! Сейчас Денису башку снесу, надо поднять ствол!
– Денис, пригни голову!
Автомат трясётся над самым ухом Дениса, пламя от выстрелов, кажется, лижет ему затылок, пули пролетают в сантиметре-двух от его головы. Снесу, снесу ему башку! Справа над ухом грохочет автомат Вентуса, горячие гильзы сыпятся на голову, скачут по плечам. Тела навалены друг на друга, распластаны по броне, все лупят без разбору, не различая, с одной мыслью: задавить его свинцом, забить, заткнуть его, гада, убить первым, первым, иначе убьёт меня, сука!
– Что? Что случилось? Что?
Артём оборачивается, видит за спиной полуприлегшего на броню комбата.
– Товарищ майор! Чехи! Снайпер! Вон там! На ладонь правее от трактора, как раз где мы стояли! Там наши остались!
Но комбат вопреки ожиданиям не разворачивает машину:
– Обороты, етитская сила, обороты! Давай в кусты!
Водила резко дёргает руль влево, даёт газу. Бэтэр одним скачком прыгает в кусты, Артём успевает спрятаться за башню, сверху на него валится Вентус. Твёрдые ветви бьют по машине, срывают привязанный к борту ящик с песком, хлещут по спине, по рукам, прикрывшим голову, сдирают с пальцев кожу. А из леска всё вылетают и вылетают трассёра, проходят над бронёй, справа, слева, глухо стучат по деревьям, шлёпают по веткам, царапают машину. Антоха ойкает, сворачивается калачиком и падает с борта вниз, куда-то под колёса.
– Товарищ майор! Товарищ майор! – Артём тыкает комбата стволом в бок. – Одного потеряли!
– Кого?
– Антоху, разведчика!
– Ранен?
– Не знаю! Наверно! За живот схватился, с машины упал!
Комбат опять не останавливается. Обороты, обороты! Бэтэр рвётся сквозь кусты, снова вылетает на колею, проскакивает сотни две метров и останавливается за сараем, на окраине Алхан-Юрта.
Теперь их не видно.
Вышли, ушли из-под огня!
Но сзади, где за ними шли машины девятки и куда свалился раненый Антоха, разгорается бой – автоматная трескотня всё напряжённее, уже слышатся хлопки подствольников.
Все спрыгивают с машины, обегают сарай, приседают, постоянно поглядывая в сторону боя. Короткое совещание.
– Ситников! Берёшь двоих. По правой окраине села. Ты, – комбат тыкает пальцем в Дениса, – со мной, через село.
Первая угарная паника проходит, сменяется тяжёлым ощущением предстоящего боя. Немного трясёт мандраж, но страха уже нет. Все серьёзнеют, делают всЈ быстро, молча, без разговоров, сразу понимая, что от них требуется.
Артём, Вентус и Ситников бегут вдоль сарая к окраине, комбат с Денисом – к домам. Успевают разбежаться на десяток метров, как над головой раздаётся короткий резкий свист.
