Самуил Шатров - Кое-что о Васюковых
МЫ СТОИМ ЗА ЗАНАВЕСКОЙ
Папе надоели всякие мероприятия. Папа хочет пожить без мероприятий. Чтобы было тихо. Чтобы было спокойно. Чтобы ему не морочили голову. А так не получается. Каждый день что-нибудь выдумывают. Вот вчера пришел наш сосед Бедросов и сказал:
— Жильцы нашего дома решили устроить воскресник.
— Ну и что? — спросил папа.
— Мы хотим сделать ребятам подарок. Построим им снежную горку. Зальем во дворе небольшой каток. Слепим снежную бабу с морковкой вместо носа.
— И я привлекаюсь к этому мероприятию как рабочая сила?
— И вы и все члены вашей семьи, если они пожелают.
— Петя не пойдет, — сказала мама. — У него гланды.
— К тому же он один из основных сборщиков металлолома в нашем районе, — добавил папа. — Он перегружен.
— Вам виднее, — ответил Бедросов. — Обойдемся без Пети.
— А нельзя ли сбиться жильцам по десятке, — сказал папа, — и нанять человека, чтобы он залил каток и слепил снежную бабу с морковкой вместо носа?
— Стоит ли? — ответил Бедросов. — Не такая уж это трудная работа: залить каток. Ей-богу, вам, при вашем, извините, животе, будет полезно часок-другой покидать лопатой снег.
— Мне это нравится! — сказал папа. — Вы знаете, что мне полезно и что вредно. Вы мой лечащий врач. Вы изучали мою сердечно-сосудистую систему, мою электрокардиограмму и анализ моего желудочного сока.
— При чем тут желудочный сок? — спросил Бедросов.
— Это я к слову, — сказал папа. — Не будем дискуссировать. Принципиально я «за». Так что можете меня использовать.
Когда Бедросов ушел, мама спросила у папьм
— Ты в самом деле пойдешь?
— А как же, — подмигнул папа, — у меня производственный подъем.
Я обрадовался, когда узнал, что папа пойдет на воскресник. Он-то покажет всем, как надо работать. Он самый ловкий и самый сильный из всех пап нашего двора. Когда он был молодой, он не стыдился никакой физической работы. И мне не советует стыдиться. Надо уметь все делать. В жизни пригодится. А я валяю дурака. Мне надо поклониться в ноги, чтобы я пошел в булочную за хлебом или принес три полена дров. Папа даже не понимает, откуда у меня такие замашки,
В воскресенье я встал раньше всех и все время бегал к окну смотреть, не начался ли воскресник. Я боялся, что папа опоздает. Но папа не спешил. Он долго пил чай и читал в газете про матч наших хоккеистов с «Уэмбли лайнс» и «пантерами» из Ноттингема.
— Папа, иди скорей, все уже вышли! — закричал я.
— Не пори горячку, — ответил папа. — Перебил на самом интересном месте. Оказывается, на тридцать седьмой минуте мы сломили сопротивление «пантер».
— Они уже начали работать, Когда же ты выйдешь?
— Не волнуйся, — сказал папа. — Я выйду, когда у них образуется прорыв.
— А если у них не образуется?
— Еще как образуется, — ответил папа. — На этот счет можешь не сомневаться.
— Когда у них образуется прорыв, — вздохнула мама и как-то странно посмотрела «на папу, — он выйдет и выведет их в число передовых.
Мы стали у окна и начали смотреть на двор. Наши соседи вышли с носилками, лопатами, метлами. Одни расчищали площадку для катка, другие носили снег для горки.
— Ну и работнички! — сказал папа. — Вали-дольная команда. С такими валидолыциками можно только завалить воскресник.
— Вот и Сабантеев вышел, — сказала мама.
— А что с него толку, — ответил папа. — Тоже мне ценный кадр. Грабарь! Ты глянь, как он лопату держит. Просто потеха! Нет, это тебе не смычком водить: тили-тили-тили-бом — концерт для скрипки с оркестром. Тут, брат, работать надо! Ручками!
Мама пошла убирать со стола. Папа закричал ей вслед г
— Завмаг прибыл! Товарищ Полонский! За носилки взялся! Авторитет в домовом масштабе себе зарабатывает. А вот и Фитюлькин явился на место происшествия. Посмотрим, что он возьмет? Так и знал, за метелку взялся. Что полегче. С метелкой не вспотеешь.
Папа взял кресло и придвинул его к окну.
— Чистая комедия! — сказал он, усаживаясь — Не надо идти в кино, А вот и Курбаткин включился. Дескать, и руководство «не гнушается. Папа расхохотался.
— Что там случилось? — спросила мама.
— Фитюлькину на ногу доска упала. Он и прыгает на одной ноге.
В это время старик Бедросов посмотрел на наши окна. Папа спрятался за занавеску. Бедросов воткнул лопату в снег и зашел в парадное.
— Это он к нам. За мной. Скажи, что меня дома нет! — Папа на цыпочках побежал в другую комнату.
— Папа! Куда ты? — закричал я. — Может, у них прорыв.
Папа ничего не ответил. Он закрыл за собою дверь. Бедросова встретила мама.
— А я за хозяином, — сказал старик.
— Его нет дома, — вздохнула мама. Бедросов ушел, и папа опять стал за занавеской.
Он начал передразнивать Фитюлькина и показывать, как тот поливает из шланга землю.
Вот тут-то и зазвонил телефон. Папа снял трубку, и лицо у него сделалось серьезное.
— Да, да, да, да, да, — закивал он.
— С кем это ты? — спросила мама.
— Вызывают на работу, — ответил папа. — Табачникова угоняют в командировку. Придется пойти в контору и принять от него несколько срочных бумажек.
Папа пошел одеваться.
— Постой, — сказала мама. — Как же ты выйдешь? Ведь тебя увидят во дворе.
— Фу, черт, совсем забыл про это!
— Получится очень неудобно, — сказала мама.
— Да, получается какая-то глупистика. Как бы незаметно пройти мимо наших жильцов?
Папа из-под занавески осторожно заглянул во двор. Там было полным-полно наших соседей все работали, смеялись и даже перебрасывались снежками, как маленькие.
— А что, если тихонько пройти мимо забора! — спросила мама.
— Бедросов увидит, — сказал папа. — Такой тип обязательно увидит.
— Может, они устроят обеденный перерыв? — спросила мама. — Устроят перерыв и временно разойдутся.
— Черта с два, они разойдутся! Ты видишь, с каким производственным подъемом они работают!
— Что же делать? — спросила мама.
Папа сел на диван и задумался. Я тоже начал думать. Мне захотелось помочь папе. И тут я вспомнил, что в одной кинокартине я видел, как мужчина переодевается в женское платье, чтобы убежать от сыщиков.
— Я придумал, папа. Можешь не волноваться, — сказал я.
— Ну, ну, выкладывай.
— Ты надень мамино платье, и тебя никто не узнает.
— И этот болван — мой сын, — сказал папа.
— А что они, no-твоему, узнают?
— Замолчи ради бога, — сказала мама. — И так голова идет кругом.
— Я сам видел, как сыщики не узнали…
— Какие сыщики? — спросил папа. — Что он говорит? Объясните, поя&луйста, что он там лопочет!
— Да, я видел, как сыщики стояли под окном, а он надел женское платье, пальто, и шляпку с пером, и туфли на высоких каблуках. И он прошел мимо них, а сыщики думали, что это какая-то женщина…
Папа схватил диванную подушку и бросил мне в голову. Я присел, ойа пролетела мимо и попала в аквариум. Из аквариума поднялся столб воды. Папа вышел из комнаты.
Я и, мама стали за занавеской.
Через минуту хлопнула дверь. Во двор вышел папа… Он поднял воротник и тихонько побрел вдоль забора. Он было дошел до ворот, но тут его заметил старик Бедросов. Старик что-то крцкнул, и все бросили работать и посмотрели на папу. Папа тоже обернулся. На лице у него была такая улыбка, какой я «никогда не видел. Папа втянул голову в плечи и, сгорбившись, пошел прочь. Мама отвернулась от окна. И я тоже. Мне уже почему-то не хотелось смотреть на наших веселых соседей, на наш веселый двор.
МАМА НАЧИНАЕТ ВЫЗДОРАВЛИВАТЬ…
Никто не знает, сколько болезней у нашей мамы. Может быть, их десять тысяч, А может быть, два миллиона. Сосчитать их, говорит папа, труднее, чем звезды в небе.
Мама все время лечится, а болезней становится все больше. Это из-за медицины. Наша медицина ничего не знает. Она никак не может разобраться в маминых болезнях.
Папа достал маме номерок в поликлинику, где лечатся сам товарищ Шугайло и товарищ Мыстрецов. Но и там медицина не понравилась маме.
— Полы паркетные, — сказала она, — врачи анкетные. И все они слишком молодые…
Молодым врачам мама не верит. Она верит старым. Папа привел старого врача. Он был такой старый, что еле передвигал ноги. На нем были черный пиджак, и черные штаны, и черные ботинки, и черный бантик на белой рубахе, закапанной лекарствами. Он, наверно, полчаса шел из передней в комнату. Я боялся, что он умрет по дороге» Но он не умер,
Попросил миску и полотенце вымыть руки. В это время мама лежала на диване в красивом ером шелковом платье и лакированных туфлях.
Доктор вымыл руки, вынул из чемоданчика термометр и часы, похожие на яйцо. Температура была нормальная. Он долго выслушивал и выстукивал маму. Он так устал, что начал кашлять и сопеть, пока не принял какое-то лекарство.
