Майкл Ондатже - Призрак Анил
Даже в сезон муссонов она в шесть утра выбегала из машины под проливным дождем, ныряла в покрытую рябью воду и целый час плавала до изнеможения. Десять девочек и тренер, дождь, колотивший по жестяным крышам машин, по плотной воде и тесным резиновым купальным шапочкам, пока пловчихи с плеском погружались в воду, переворачивались и выныривали снова, а горстка родителей читала «Дейли ньюс». В детстве все серьезные усилия и энергия были истрачены к половине восьмого утра. Эту привычку она сохранила на Западе, занимаясь по два-три часа перед тем, как отправиться на медицинский факультет. Ее последующая одержимость научными исследованиями была некоторым образом сродни подводному миру, где она плыла на пределе сил, словно всматриваясь в будущее.
Поэтому, несмотря на вчерашнее предложение Сарата отоспаться, Анил уже позавтракала и собиралась успеть к шести утра в больницу на Кинси-роуд. Вдоль обочины стояли всегдашние продавцы креветок, протягивая ночной улов. От веревок, дымящихся возле киосков с сигаретами, витал запах конопли. Ее еще в детстве влекло, притягивало к этому запаху. Вдруг непонятно почему ей вспомнились девочки из женского колледжа, глядевшие с балкона на мальчиков из колледжа Святого Фомы, грубиянов и невеж, которые старались пропеть как можно больше куплетов из «Доброго судна „Венера"», пока их не прогнала надзирательница.
На славном на судне «Венере»
В прозрачной, как кружево, пене
Носовая фигура —
Грудастая дура
Верхом на вздыбленном члене.
Обычно воспитанницы колледжа, невинность которых подвергалась не большей опасности, чем невинность дам в эпоху рыцарской любви, лет в двенадцать-тринадцать с изумлением знакомились с этими странными стишками, однако при этом с удовольствием их слушали. Анил вновь довелось услышать эту песню только в двадцать лет, в Англии. И там, на вечеринке после матча в регби, в устах орущих мужчин, она показалась ей более уместной. Однако фокус заключался в том, что мальчикам из колледжа Святого Фомы хотелось допеть эту песню до конца, и поначалу они исполняли ее как хорал — с трелями, вариациями и распевами без слов, — и это усыпляло бдительность надзирательницы, которая на самом деле улавливала всего лишь общую интонацию. Только девочки из четвертого и пятого классов слышали каждое слово:
Капитан «Венеры» затейник,
Развратник первостепенный!
На нем клеймо,
Он лопатит дерьмо
По палубам в мыле и пене.[8]
Эти куплеты нравились Анил, по временам у нее в голове всплывал их четко выверенный ритм. Она любила злые разоблачительные песни. И вот в шесть утра по дороге в больницу она попыталась вспомнить другие куплеты из «Доброго судна» и громко пропела первые строки. В остальных она была не так уверена и сыграла их на губах, подражая трубе.
— Великолепно, — пробормотала она себе под нос. — Просто потрясающе.
Оказалось, что практикантка из Коломбо, опубликовавшая исследование про куколок, работает в одной из лабораторий патологоанатомического отделения. Анил не сразу вспомнила ее имя, но сейчас перед ней сидела Читра Абейсекера, печатавшая бланк заявки на мягкой от сырости бумаге. Читра была в сари, рядом с ней стояло что-то вроде портативной канцелярии — металлический ящик и две большие картонные коробки с заметками, лабораторными образцами, чашечками Петри и пробирками. В металлическом ящике сидели подрастающие жуки.
Женщина подняла на нее глаза.
— Я вам не помешала? — Анил посмотрела вниз, на четыре строчки заявки, которые только что напечатала женщина. — Почему бы вам не отдохнуть, а я заполню бланк вместо вас.
— Это вы из Женевы, верно? — На ее лице проступило недоверие.
Да.
Читра посмотрела себе на руки, и обе женщины рассмеялись. Кожа была в порезах и укусах, как будто она сунула их в улей и вытащила уже с добычей.
— Просто подскажите мне, что написать.
Анил подошла к ней сбоку и, пока Читра говорила, быстро внесла поправки в текст, добавив прилагательных и кое-где переделав ее заявку на финансирование исследования. Скупое описание проекта, составленное Читрой, не имело шансов на успех. Анил придала ему необходимый драматизм, превратив перечисление имевшихся возможностей в более внушительное резюме. Покончив с заявкой, она спросила Читру, не хочет ли та перекусить.
— Только не в больничном кафетерии, — ответила Читра. — Наш повар работает по совместительству в патанатомической лаборатории. Знаете, что я бы предпочла? Китайский ресторан с кондиционером. Пойдемте в «Барабан цветов».
В ресторане, кроме трех обедающих бизнесменов, никого не было.
— Спасибо за помощь с заявкой, — сказала Читра.
— Это хороший проект. Очень важный. Вы сможете работать здесь? У вас есть оборудование?
— Это нужно делать здесь… с куколками… и личинками. Опыты необходимо проводить при этой температуре. К тому же мне не нравится Англия. Когда-нибудь я поеду в Индию.
— Если вам понадобится помощь, свяжитесь со мной. Господи, я совсем забыла, что значит прохладный воздух. Я готова сюда переселиться. Давайте поговорим о вашем исследовании.
— Потом, потом. Сначала расскажите мне, что вам нравится на Западе.
— О… что мне нравится? Наверное, больше всего мне нравится, что я ни от кого не завишу. Здесь про тебя все известно. Мне не хватает неприкосновенности частной жизни.
Похоже, эти преимущества западной жизни совершенно не интересовали Читру.
— К половине второго мне надо быть на месте, — произнесла она и заказала чау-мейн и коку.
Картонная коробка с пробирками была открыта, и Читра рассматривала под микроскопом личинку.
— Ей две недели.
Она взяла личинку пинцетом и положила на поднос с кусочком человеческой печени, добытой, как догадалась Анил, незаконным путем.
— Без этого не обойтись. — Перехватив взгляд Анил, Читра постаралась говорить как можно непринужденнее. — Небольшое одолжение. Мы берем себе немного перед тем, как кого-то похоронят. Когда насекомые питаются этим, а не органами животных, они развиваются значительно быстрее. — Бросив остатки печени в сумку-холодильник, она вытащила свои таблицы и разложила на столе. — Итак, скажите, чем я могу вам помочь?
— У меня есть скелет, частично обгоревший. Можно ли получить информацию о куколках, которые там были?
Читра прикрыла рот и икнула, не в первый раз после приема пищи.
— Да, если он находится на месте.
— В этом-то вся проблема. Мы взяли землю оттуда, где его нашли, но мы думаем, его переместили. Мы не знаем, где он находился изначально. У меня есть земля только с последнего места захоронения.
— Я могу посмотреть кости. Некоторых насекомых привлекают кости, а не плоть. — Читра улыбнулась. — Там могли остаться куколки из места первого захоронения. Зная тип насекомых, мы можем сократить число возможных мест. Странно, но кости привлекают насекомых только в первые два месяца.
— Поразительно.
— Угу, — произнесла Читра, как бы смакуя шоколад. — Некоторых бабочек тоже привлекают кости, из — за влаги…
— Можно показать вам кости?
— Завтра я уеду на несколько дней в глубинку.
— Тогда сегодня вечером? Договорились?
— Угу, — равнодушно отозвалась Читра, стараясь разобраться с одной из своих таблиц.
Отвернувшись от Анил к кучке насекомых, она выбрала из них одно, подходящего возраста и упитанности, и подцепила пинцетом.
Ночью в трюме Сарат вылил в мелкую тарелку растворенный в ацетоне пластик и взял кисть из верблюжьего волоса, которой пользовался при работе с костями. Рассеянный свет, гул генератора.
Он подошел к лабораторному столу, на котором лежал скелет, взял лампу с зажимом — единственный источник сфокусированного яркого света, — включил и направился вместе с ней и длинным проводом к шкафу, стоявшему в дальнем конце комнаты. Открыв его, он налил себе из бутылки три четверти стакана арака и вернулся к скелету.
Под действием воздуха четыре скелета из Бандаравелы вскоре начнут разрушаться.
Он вытащил из пластикового контейнера новую карбидированную иглу, прикрепил к ручному скребку и принялся очищать кости первого скелета от фрагментов грязи. Затем взял тонкий шланг и осторожно, словно стараясь охладить ожог у ребенка, подул в него, водя им над каждой костью. Затем, окунув кисть из верблюжьего волоса в тарелку, стал наносить слой защитного пластика на кости, двигаясь вниз по позвоночнику и ребрам. Затем перенес лампу с зажимом ко второму столу и начал обрабатывать второй скелет. За ним третий. Когда он подошел к столу, на котором лежал Моряк, то, повернув боком пяточную кость, обнаружил сделанную Анил бороздку глубиной в сантиметр.
Сарат потянулся, вышел из света в темноту, нашарил в шкафу бутылку с араком и принес с собой к столу Моряка в конус света. Было около двух ночи. Покрыв пластиком все скелеты, он сделал на каждом пометки и сфотографировал три скелета спереди и сбоку.
