Тадеуш Бреза - Лабиринт
- Как дела?
- Помаленьку.
- Весь день в городе?
- Преимущественно.
- Надо нам с вами как-нибудь поболтать. Но обычно труднее всего выбрать время" когда живешь под одной крышей.
- Действительно, - согласился я с ним.
- Может быть, завтра отправимся куда-нибудь вместе?
- Увы! Меня пригласили в Остию.
- К Кампилли?
- Вот именно.
- Хо, хо! Ну, желаю вам повеселиться!
Покупка вещей в чужом городе-дело хлопотное. А уж тем более в чужой стране, особенно в Италии, о которой мне столько наговорили знакомые в Кракове. Я спросил совета у Малинского.
Он дал мне адреса нескольких больших магазинов, рекомендуя их следующим образом:
- Вы там найдете товар только невысокого качества. Но по крайней мере не переплатите.
Кажется, его так и подмывало поговорить об Остии, семействе Кампилли, а вернее, об их приглашении. Он вернулся к этой теме, сказав что-то в таком духе, будто, пригласив меня, они очень мило поступили. И ему явно еще больше захотелось оказать мне подобную же любезность.
- Так, может быть, послезавтра. В понедельник. Отвезу вас в Фреджене. Отличный пляж. И в будни там не так многолюдно, как в Остии. Разумеется, в первой половине дня.
- По утрам я работаю. Хожу в Ватиканскую библиотеку.
Он на мгновение онемел.
- Вы туда попали! Тоже благодаря Кампилли?
Секунду подумав, я ответил:
- Нет. Благодаря моему отцу.
Из коридора выбежал черный бульдог пана Малинского и яростно накинулся на меня. Малинский взял его на руки; песик, однако, по-прежнему рычал и вырывался. Пришлось закончить разговор, и мы попрощались.
Утром, захватив все, что требуется, надев защитные очки от солнца, тоже только что приобретенные, я ровно в девять спустился вниз. Было жарко, парило. К этому же часу должен был подъехать экскурсионный автобус за бразильцами. Они носились взад-вперед, одни выбегали на улицу, другие торопливо возвращались в пансионат за забытым фотоаппаратом или купальным костюмом. Наконец все сбились в кучу посредине мостовой, и на их головы посыпались проклятия из машин, с мотоциклов и мотороллеров, мчавшихся из центра в сторону моря или холмов к югу от Рима. Наконец подъехал автобус, уже набитый бразильцами. На улице стало еще шумнее, туристы кричали, громко окликали друг друга.
Одновременно с автобусом из боковой улочки внезапно выкатилась пианола-черный ящик на колесиках-и остановилась перед воротами нашего дома. Возле нее суетились двое мужчин, оба грязные, вспотевшие. Один торопливо вертел ручку, другой в большом волнении проталкивался между бразильцами и протягивал шляпу, стараясь выманить у них несколько лир, прежде чем им удастся втиснуться в автобус. Вернулся он ни с чем, едва дыша. Тогда-то и подъехал зять Кампилли в маленькой роскошной "альфа-ромео", линиями которой я уже не раз восхищался; по Риму кружило много машин этой марки. "Альфа-ромео" зятя Кампилли была красная как рак.
За рулем сидел Весневич, рядом с ним двое и двое сзади; всё молодежь. Весневича я сразу узнал. После венчания дочери супруги Кампилли прислали отцу памятный альбом с описанием торжественной церемонии, списком гостей и фотографиями новобрачных. Мы поздоровались тепло, с размахом, словно только что заключили сделку или встретились после долгой разлуки. Тем не менее мы при этом назвали друг другу наши фамилии: он-свою, я-свою. Потом он весело познакомил меня с остальной компанией. Быстро, с воодушевлением.
Все это происходило под аккомпанемент пианолы и мелькание шляпы, которая как бы превратилась в шапку-невидимку в руках бесплотного духа, потому что никто не потянулся за деньгами.
Впрочем, процедура знакомства длилась меньше минуты.
Машина Весневича поразительно легко рванулась вперед. Он вел ее отлично. Выбравшись из города на автостраду, Весневич развил скорость, от которой у меня захватило дыхание. Поддерживать разговор не было никакой возможности. Я сидел впритык сзади, односложно отвечал на обращенные ко мне шаблонные вопросы и любовался пейзажем, его чарующими красками. Снова всем существом я почувствовал, что нахожусь в Италии. Доказательством тому служили совершенно особая синева неба, рыжеватый цвет земли, высокие стволы романтических пиний; ослики, впряженные в странные короткие повозки на огромных колесах; пригородные старые виллы-дворцы, расположенные на холмах; акведуки, появляющиеся в отдалении от шоссе, поражающие чистотой линии. Вдоволь насмотревшись на пейзаж, я переводил взгляд внутрь машины, на пассажиров, с которыми я ехал. Это были итальянцы, они весело смеялись, а по какой причине-я понятия не имел. Взрывы смеха вызывало любое словечко, содержавшее в себе, очевидно, либо намек, либо условный смысл.
как это бывает в спевшейся компании. Самым старшим среди них был Весневич, широкоплечий, очень красивый. Он то и дело отпускал какую-нибудь шутку, приводившую всех в бурный восторг. Садясь в машину, я ui.ui тверди уверен, что моя соседка-это и есть Сандра, сги жена. У нее был гакой же прекрасный лоб, такой же чуть-чуть великоватый нос с подчер кнутой линией ноздрей, такие же изумительные продолговатые египетские глаза, что и у новобрачной на снимках в альбоме.
Красавица, однако, объяснила мне, что она двоюродная сестра Сандры. Что касается остальной компании, то я не смог разобрать, кто они такие. Впрочем, это не имело значения. Я и на них смотрел отчаети как на окружавший меня пейзаж и природу; они служили еще одним доказательством того, что я действительно нахожусь в Италии, и от этого во мне росла та кипучая радость, которую я испытывал здесь всякий раз, как забывал о деле моего отца или почему-либо более оптимистически оценивал связанные с ним хлопоты.
VII
В Остии я мог о нем не думать или думать только хорошее. День был чудесный, а вилла семейства Кампилли, в современном стиле, восхитительна. Сами хозяева-сияющие, одетые во все белое-воплощение любезности. Синьор Кампилли-шумно общительный, его супруга-снисходительно улыбающаяся, Сандра-в брюках и майке, испещренной звездами и лунами, такая радушная, словно я был ее вновь обретенным братом, правда встреченным при обстоятельствах, не располагающих к разговорам, например на беговой дорожке.
Пляж был недалеко, их собственный. Весневич сразу же увел нас, мужчин, в свою комнату. Сандра проводила женщин в комнату родителей. Все весело покрикивали друг на друга, поторапливали. В купальных костюмах мы сбежали на первый этаж, в большой застекленный холл, служивший одновременно столовой, читальней и гостиной. Нас угостили фруктами и замороженными напитками, после чего мы вышли в сад и двинулись к морю, осторожно ступая по усыпанной гравием аллейке: острые камешки кололи босые ступни.
Я совсем не запомнил моря. Отец как-то привозил меня сюда, но это было так давно! Он тогда не разрешил мне купаться, позволил только шлепать у самой кромки воды. Зато от солнца он меня не оберегал, и я обжегся. Теперь я тоже сразу почувствовал мягкое тепло на плечах и лопатках-так, словно кто-то накрыл мою спину нагретой нежной фланелью. Из аллейки мы вышли на каменистую полосу, отделявшую виллу от моря. Камни были большие, отшлифованные, раскаленные. А дальше-темный сырой песок, совсем не такой красивый, как на пляже у нашего моря, и вода.
Я неплохо плаваю; меня сразу понесло, и я стал удаляться от берега. Вода была приятно освежающая, в первый момент даже показалась холодной, температура ее была ниже температуры воздуха. Я перевернулся на спину и поплыл, выбрасывая кверху руки, а потом все дальше и дальше, но уже гребя понемножку и почти что одними ладонями. Я плыл все медленней и медленней.
Ноги стало тянуть книзу. И тут, в полукилометре от берега, я вдруг почувствовал твердую почву. Я встал. Вода доходила мне до пояса. Справа море было еще более мелкое.
Между мной и берегом тоже бьгло много больших светлых полос, выдававших отмели. Я не спеша двинулся в сторону остальной компании, бултыхаясь, падая в воду и ныряя. Слева, примерно в километре по прямой линии, виднелся главный пляж Остии. Там жарились на солнце и купались в воде тысячи разноцветных муравьев. А повыше, на твердой земле, пестрело множество огромных зонтиков и кабин самой яркой окраски. Я добрался до берега. Сандра и ее приятельницы, неподвижные, полусонные, разлеглись на узорчатых купальных полотенцах и старательно загорали, время от времени смазывая себя кремом.
Весневич и гости, которых он сюда привез, совместными усилиями выталкивали из узкого зеленого строения на воду чудесную моторную лодку каштанового цвета. Я тоже сел в нее.
С шумом и криком мы понеслись влево, в сторону главного пляжа, прошли перед скопившимися здесь толпами, а затем Весневич вернулся за дамами. Две из них отправились с ним.
Третья осталась со мной и молодым итальянцем, который утром в машине сидел на переднем месте. Он, видно, чувствовал себя здесь как дома: вошел в зеленое строение у самой воды и выехал оттуда на двухместном водяном велосипеде, державшемся на трех плавниках. Мы попытались втроем взобраться на него. Велосипед под нами закачался, но мы не сдавались. Правда, недолго. Я первый свалился в море. Потом они. Мы снова взобрались на велосипед и после длительного балансирования снова очутились в воде.
