Александр Снегирев - Как мы бомбили Америку
— Я спрашиваю, из какой ты страны, — по слогам произнесла дама с каштановыми кудрями, выбивающимися из-под полотенца.
— Я из России, мэм. Из Москвы.
— О, я была в Москве, там очень красивое метро.
— Прошу прощения, мэм? — я клял себя за тупое упрямство, которое проявлял в борьбе против материных уроков английского. Знай я язык нормально, смог бы поддержать с миллионершей светскую беседу, блеснуть чувством юмора и… кто знает. Может, бороздил бы сейчас волны Карибского моря на собственной яхте.
— Я говорю, что в Москве красивое метро, — леди обрисовала руками овальные своды, длинные эскалаторы и даже погудела на манер поезда, чтобы до меня дошло.
— Да, метро у нас ничего.
Другие дамы прыснули.
Каштановая пристально смотрела мне в глаза.
— У русских редко бывают тёмные волосы. И ресницы у тебя такие длинные…
— Что, простите?
— Айлэшес! — раздражённо выговорила дама, растопырив ладони над своими веками. Материнские нотки. Я снова тупил на уроке английского.
— А, понял. Спасибо, мэм, — я улыбнулся, стараясь вложить в эту улыбку всё обаяние.
Дамы рассмеялись.
— Ступай.
Каштановой было не интересно учить гастарбайтера языку. Ей требовался парень с навыками.
— Ну как? — с усмешкой поинтересовалась Сигита.
— Нормально, — с наигранным безразличием ответил я.
После работы я поплёлся в коттедж отлёживаться. Юкка ушёл басерствовать, а я мечтал только об одном — завалиться под одеяло. За окном лил тёплый дождь.
В домике шли бурные приготовления. Одна мадам, живущая неподалёку, пригласила всех на пикник в саду. Виталик, Буч и Сигита с Валдисом активно собирались.
Сначала я отнекивался, огорчённый собственной неповоротливостью в женской раздевалке, а потом подумал, «почему бы нет»? и присоединился к остальным.
В саду, принадлежащем пригласившей нас мадам, под шатрами стояли барбекюшницы, напитки и закуски. Мы как раз успели к ягодам со сливками и вискарю. Я врезал скотча, закусил ягодами. Снова врезал, закусывать не стал, а врезал ещё раз. Полегчало.
Тем временем, хозяйка, пятидесятилетняя дама с хорошей фигурой и кожей, буквально таяла от Буча. В ресторане его не видно, он с Валдисом моет посуду на кухне, а тут… Буч предстал перед богатой американкой во всей красе русского богатыря.
— Не хотите пива? — лебезила перед ним возбуждённая бабёнка, пользуясь любым предлогом, чтобы потрогать его мышцы.
— Давайте, — отвечал Буч. Тётка понеслась за пивом, а я подмигнул Бучу и выразительно обвёл глазами шикарное поместье. Будешь, мол, как сыр в масле кататься, если засадишь этой крале. Буч смущённо усмехнулся. Миллионерша вернулась с несколькими бутылками. Одна перепала мне. Я принялся запивать виски Туборгом.
Постепенно американские гости заодно с тихим очкариком, мужем хозяйки дома рассосались, и остались только мы, изрядно набравшиеся.
— У меня есть русская водка, — заявила миллионерша, совсем распалившись. Она схватила Буча за руку и поволокла в дом. Мы выразительно переглянулись. На лице у Буча было какое-то сомневающееся выражение.
После их ухода все как-то сникли. Разговор не клеился. Думали о том, что происходит в доме.
— Пойду, проверю, как они там, — высказался я.
— Я с тобой, — подхватил Виталик.
— И мы, — вскочили прибалты.
Непринуждённо, как бы прогуливаясь, мы направились к низким окнам дома. Одно из них было не зашторено…
Может, я плохой автор. Не могу создать интригу. Но зачем тянуть кота за хвост, когда и тупому ясно, что происходило за незашторенным окном дома. Я ведь не виноват, что жизнь так дьявольски предсказуема. Чтобы наткнуться на сюрприз, надо из кожи вон вылезти. Даже на Новый Год, и то сюрпризов не дождёшься. Помню, в детстве попросил у Деда Мороза набор фломастеров. Просыпаюсь первого января — набор под ёлкой. Разве это сюрприз??!!
Короче, в комнате обставленной в стиле охотничьих домиков, Буч натягивал миллионершу. Она стояла коленками на диване, отклячив зад, а Буч возвышаясь в полный рост со спущенными джинсами, долбил её, как отбойный молоток. Со стен смотрели головы оленей и свадебные фотографии самой миллионерши и каких-то молодых ребят, видимо, её детей.
Огня в камине не было. В руках миллионерша сжимала бутылку дешёвой «Столичной». Мы отошли от окна и вернулись в шатёр допивать пиво.
Минут через пять подошёл Буч, неся в руках «Столичную». Чуть позже появилась миллионерша.
— Что, уже все разошлись? — нарочито холодно спросила она.
— Да, похоже и нам пора, — засобирались мы. — Всё было так здорово и вкусно! Спасибо! — я даже поклонился.
— Возьмите с собой пиво и гамбургеры, — любезно предложила миллионерша.
Мы радостно сгребли всё в бумажные пакеты.
— Спасибо за водку, — сказал Буч.
— Пустяки, — ответила миллионерша.
Мы потопали к себе в коттедж под дождём, который стал проливным. Вдруг Сигита запела:
— Солдат шёл по улице домой и увидел этих ребят! — хриплый голос пьяной литовки, произносящей с акцентом известные слова, звучал заразительно. Сигита в облипающем мокром платье танцевала.
— Кто ваша мама ребята-а-а?!
Мы заорали в ответ:
— Спросил у ребят солда-а-т!
И все вместе:
— Мама-а-а анархия! Папа-а стакан портвейна! Мама-а-а анархия!!!
На кухне пьянка продолжилась.
— Ну, как она, расскажи! — полезла Сигита к Бучу.
— Да никак, — отмахивался Буч, хотя ему явно льстил образ крутого ёбаря.
— Надо с неё денег стрясти, — посоветовал Валдис.
— Давайте водку откроем, — предложил Буч.
Все обрадовались.
— За победу! — провозгласил я, и мы чокнулись, стаканами и чашками. Рюмок не было.
— За победу!!! — грянули остальные.
Валдис ушёл в сортир. Буч орал:
— Мама-а-а анархия! Папа-а-а-а стакан портвейна!
Сигита перестала петь, прильнула ко мне и нежно поцеловала. Её синие, будто джинсовые, глаза были совсем близко, а губы мягко впивались в мои. Окружающий мир перестал для нас существовать. Вошёл Юкка.
— Я выпил стакан моющего средства, что делать?!
Ёб твою мать! Какого чёрта ему понадобилось врываться именно тогда, когда разгорячённая блондинка из сопредельного государства уже почти мне дала.
— Какое моющее средство? — спросила Сигита, сделав ударение на «а» в слове «какое».
— «Хлорокс» кажется! Я в «Майкосе» после смены подошёл к баку с айс-ти, решил жажду утолить. Налил стаканчик и выпил. Я же не думал, что они уже успели наполнить бак этой гадостью!
— Тебе надо блевануть, — посоветовал я. — Я однажды отравился арбузом, меня врачи заставляли две недели блевать, пока я не выздоровел.
— Бедняжка, — Сигита погладила меня по голове.
— Лучше водки выпей. — Буч налил Юкке в кофейную чашку. Юк с сомнением понюхал и выпил разом. И согнулся пополам.
— Так-то лучше! — крикнула Сигита. — За победу!!!
Вернулся Валдис. Буч горланил пьяным голосом:
…мама анархия! Папа стакан портвейна! Мама анархия! Папа стакан портвейна-а-а-а!!!
День Независимости — последний день в райской долине
В то утро обнаружилось, что на дворе четвёртое июля, а не пятое, как мне казалось. Всё-таки я склонен торопить время. Предыдущие дни прошли в рутинной работе. Я всё также вкалывал в ресторане. Всё также давился тамошней жратвой. Сигита с того вечера больше со мной не пыталась уединиться. Да и возможности не было. Юкка пару раз подрабатывал у Джека, получив в общей сложности около полтинника. В один из дней я дико расхохотался, обслуживая клиента с фамилией Карлсон. Совсем нервы расшатались. Что смешного в том, что подносишь Карлсону пару сэндвичей с пивом. Последней каплей было замечание мистера Тода, адресованное мне:
— Нельзя пить газировку в зале, Алекс.
Я стоял за барной стойкой в перерыве между заказами и хлебал очередной стакан колы. Конечно, не правильно, что официант хлещет колу вместе с клиентами, но мне было плевать. Я устал, Юкка тоже. Хотелось встать за барную стойку и крикнуть гостям ресторана: «Идите на хуй! Вы что, дома свою диетическую колу попить не можете?!» К концу первой недели пребывания в райской долине мы решили сказать хозяевам, что увольняемся сразу после получения первой зарплаты. Чеки выдавали каждые две недели. То есть мы думали, что будет честно предупредить мистера Тода заранее, и сказали обо всём его помощнику, Волкеру.
В тот роковой вечер Дня Независимости казалось, что все обитатели долины сползлись в ресторан пожрать. Снова шёл дождь. На столах горели свечи. Мы таскали переполненные подносы величиной с рыцарский щит и к концу дня вымотались донельзя. И вот, когда в ресторане стало жарко не как на Солнце, а всего лишь, как в пустыне Сахара. Когда звон кастрюль стих. Когда гостей поубавилось, а оставшиеся приступили к ежевике со сливками нас вызвал мистер Тод.
