Майкл Корда - Богатство
Букер отчаянно вспыхнул.
– Я не шпионил, – оскорбленно сказал он.
– А как же тогда это называется?
– Предварительное расследование.
– Ясно. Для этого обязательно врываться к моей матери и допрашивать ее?
– Возможно, мне следовало сперва ей позвонить, – мрачно сказал Букер. – Я искренне сожалею.
– Интересно, что бы сказал об этом Артур?
– Понятия не имею.
– Он верил в открытые отношения – в честные. Не думаю, что он бы позволил с в о е м у юристу шпионить за людьми, а вы?
– Я ничего подобного не делал.
– Он когда-нибудь просил вас о чем-нибудь в этом роде, мистер Букер?
– Мартин. Нет, должен признаться.
– Он очень высоко ценил вас, мистер Букер. Он относился к вам, как к своему зятю.
– Мартин, п о ж а л у й с т а, миссис Баннермэн… Алекса. Честно говоря, я удивлен, слыша об этом.
– Почему? Вы, практически, член семьи. Он больше полагался на вас, чем на собственных детей.
– Вероятно, это правда, но я никогда не замечал в нем чувств, о которых вы намекаете.
– Он был очень сдержанным человеком… – она улыбнулась, – Мартин.
– Можно сказать и так.
– Думаю, в конце жизни – хотя Артур не считал, что это конец – он очень сожалел, что не выражал своих чувств к вам. К детям. Отчасти именно это занимало его мысли, понимаете?
– Понимаю. Я об этом не думал.
– Да, да. это правда. Послушайте, вы работаете на Роберта, я это понимаю. Если нам придется сражаться в суде, о,кей, я смогу это пережить, даже если проиграю. Но вы действительно думаете, что это честно – копаться в сплетнях времен моего детства? Какое они имеют отношение к нашему делу? И кто дал вам право обижать мою мать?
– Алекса, поверьте, я не имел ни малейшего намерения обижать вашу мать.
– Вот как? Вы не считаете, что огласка обстоятельств смерти моего отца причинит ей вред?
Букер явно не был готов к ответу. Он опустил глаза. Снял очки. Потер подбородок.
– Алекса, – мягко сказал он. – Думаю, я знаю, что случилось, – он перешел на шепот. – С вашим отцом.
Она в ужасе уставилась на него.
– Нет!
– Я не могу этого доказать, но совершенно уверен.
Куда он ее толкает? Ее охватила паника, когда она попыталась угадать, много ли ему известно, но один взгляд на его лицо сказал ей, что это не уловка. На нем было выражение искреннего сочувствия, решила она, а возможно, и чего-то больше.
Ей всегда казалось, что в Букере осталось нечто детское, возможно потому, что он многие годы приносил большую часть своей личности в жертву семье Баннермэнов, но сегодня он выглядел постаревшим, вокруг его рта обозначились складки, а под глазами были темные круги. Он казался более красивым, чем она его помнила, и очень усталым.
– Для меня это нелегко, – сказал он. – Хотел бы я, чтоб мы не были по разные стороны.
– А это так?
– Я юрист. Я представляю Роберта – и Семью. А юрист не должен разыгрывать из себя Бога, как сказал мне шериф Пласс. Я бы хотел никогда не попадать в Ла Гранж. Бог свидетель, я не желал туда ехать. Но я поехал. И этим все сказано.
– И теперь вы собираетесь вывалить Роберту кучу сплетен и слухов, которые он может использовать против меня.
Он вздохнул.
– Я бы так не сказал. Я не опираюсь на сплетни и слухи. Предпочитаю факты. В любом случае, я здесь не для того, чтобы говорить об этом проклятом богатстве. Я пришел, чтобы поговорить о вас.
– Это не ваше дело.
– Может быть. Послушайте, я не собираюсь хитрить. Не думаю, чтоб вы рассказали мне о том, что случилось, да и даже и не ж е л а ю этого, но я хочу сказать вам, что вы взвалили на себя слишком тяжелый груз вины. Я размышлял об этом всю дорогу домой. Меня не волнует, что думает Пласс или Гримм, или этот жирный дурак Цубер, и даже ваша мать…– хотя, если вас интересует мое мнение, ваша мать чувствует то же самое.
Она не могла ни солгать ему, ни отрицать его догадки.
– Нет. Она обвиняет меня. Всегда обвиняла.
– Черта-с-два. Если бы вы не погрузились так глубоко в вашу проклятую вину, вы бы давно это заметили. Она простила вас. Может быть, она никогда вас не винила.
– Может быть, – с трудом ответила она. – Да. Я не хочу говорить об этом.
– Нам п р и д е т с я говорить, – с нажимом сказал Букер. Вы когда-нибудь рассказывали об этом Артуру?
Она замотала головой.
– Я хотела… Я старалась…
– Что ж, он, возможно, согласился бы со мной. Честно говоря, я не верю, чтоб он сколько-нибудь меня любил, что бы вы не утверждали, и я его не обожал, но я должен воздать ему должное – у него было исключительно сильное чувство справедливости, в особенности, когда дело касалось семьи. И его было нелегко потрясти. Не то, чтобы он от этого стал лучшим отцом, заметьте себе, но, по крайней мере, это он знал.
– Я пыталась рассказать ему. Я просто не могла набраться храбрости. А потом стало слишком поздно.
Букер протер очки и снова надел их.
– Вам не приходило в голову, что он уже знал?
– Знал? Откуда?
– Алекса, я провел в Ла Гранже два дня, размышляя над этим. Я не верю, что ваш отец совершил самоубийство, но не собираюсь давить на вас в этом вопросе. Но вот что я узнал – и это весьма меня удивило. Кто-то побывал в Ла Гранже до меня, когда старый Гримм был еще жив, за т р и м е с я ц а до того, как Артур женился на вас.
Сначала я предположил, что это репортер из какой-то газеты, но чем больше я думал, тем меньше это имело смысла. В последний день я немного подпоил Барта Гримма, и он рассказал, что человек, приехавший к его отцу, выглядел, как юрист с Уолл-стрит. Английский костюм, дорогая обувь, гарвардский акцент, манеры. Читай между строк – этот человек отвалил кучу денег за привилегию провести пару часов наедине со стариком, и унести с собой одно досье. Что объясняет, почему Барт Гримм разъезжает на новом "мерседесе", хотя дела его из рук вон плохи. Если вас интересует мое мнение, Артур догадался, что есть какие-то проблемы, связанные со смертью вашего отца, а возможно, и с вашим браком с Билли. Поэтому он послал кого-то вызнать правду и привезти документы. Думаю, он все з н а л. И простил вас.
– Он не мог этого сделать.
– Почему? Он был проницателен. И любил вас. Полагаю, он бросил досье Гримма в огонь, в качестве подарка для вас, а может, и многие другие бумаги. Вероятно, вот почему Барт Гримм был так уверен, что я ничего не найду в судебном архиве – и чертовски беспокоился, что я все-таки начну искать и могу спросить, почему некоторые документы отсутствуют. Но должен сказать, что я согласен с Артуром.
Несколько минут они просидели молча. Ей не нужно было прощение Букера, и она не слишком в него верила, но все равно была ему благодарна.
– Спасибо, – сказала она.
– Но вы не простили себя?
– Нет. Может быть, когда-нибудь прощу. Вы – первый человек, которому я это говорю.
– Думаю, если бы все открыли Артуру, он бы сказал то же самое.
– Хотелось бы.
– И вы бы ему поверили?
Она кивнула.
– Я д о в е р я л а ему, Мартин. Он был первым человеком – после моего отца, – которому я по-настоящему доверяла.
– Вот почему вы считаете, что обязаны победить ради него?
– Да.
Вид у него был мрачный.
– Я никогда не бывал здесь раньше, – сказал он. – Не важно, как давно ты работаешь на Баннермэнов, все равно остаются вещи, которых ты о них не знаешь. А уж я р а б о т а л на них, Алекса.
– Знаю.
– Я поставил себя в глупейшее положение. Конфликт интересов. Возможно, мне следует отказаться от дела, оставить де Витта. Я не знаю… Все бросить…
– Вы не должны отказываться, Мартин. Не ради меня.
– Я думаю не о вас. Я думаю о профессиональной этике. За то, что я сижу здесь и веду подобные разговоры, меня могли бы дисквалифицировать. – Он покачал головой, словно не мог поверить, что совершил столь явную глупость.
– Я никому не скажу. Обещаю.
– Что до Ла Гранжа, я просто не знаю, что делать.
– Мартин, делайте то, что в ы сочтете правильным. Если вы решите, что должны рассказать Роберту – расскажите ему.
– Что ж, это мои проблемы. Я бы хотел…– начал Букер. Потом замолчал, посмотрел на часы, и встал.
– Чего бы вы хотели?
– Чтоб мы не стали противниками. Для начала.
Она тоже встала. Он формально пожал ей руку и взял портфель.
– Могу ли я дать вам совет? Если у вас есть какие-то другие… небольшие проблемы в прошлом, я бы посоветовал вам закончить сделку н е м е д л е н н о. Роберт раскопает их, рано или поздно, без моей помощи. Назовите цену, договаривайтесь и уходите.
– У меня нет никаких проблем.
– Я слышал… впрочем, неважно, что я слышал. – У двери он задержался. Взгляд его был серьезен. – Если Артур сделает то, что я думаю, не пренебрегайте этим, Алекса. Это был дар любви. Может быть, самый ценный из всех, что он вам ставил. Кто бы мог подумать, что старик способен на такой романтический поступок! – Он отвел взгляд. – Когда все будет кончено, – тихо сказал он, возможно, мы сможем узнать друг друга немного лучше, поговорить о чем-то ином, кроме состояния Баннермэнов. Я бы очень этого хотел.
