Марк Барроуклифф - Говорящая собака
— Совершенно верно, — подтвердил Кот. — Но совсем не в этом смысле. Я к таким вещам не прибегаю, мне просто не приходится опускаться до насилия.
— В самом деле? — недоверчиво усмехнулся я, перебирая в уме комбинации.
— В самом деле. Люди корыстолюбивы. Каждое наше приобретение в сфере недвижимости за последние три года предполагало то, что называется «турбо профит».
— Хотите сказать, что покупаете за бесценок, чтобы потом перестроить и продать втридорога.
— Обычная практика застройщиков, — сказал Кот. — Небольшая премия агенту по недвижимости — и этого, как правило, вполне достаточно.
Он медлил. Все-таки ставка была очень высока.
— Можно было, конечно, устранить из игры несговорчивого агента, но это никак не прояснило бы наших отношений с пожилой леди, верно? Мы просто вернулись бы к тому, с чего начали. Да и я, честно говоря, не в той весовой категории, чтобы решиться на какое-то насилие.
Я весь покрылся холодным потом.
— Но вы же решились… ударить девушку по лицу!
— Это было ее предложение, — пожал плечами Кот. — Я вообще не знал о существовании вашей подруги, ее ни разу не было рядом с вами за все время наблюдений. Я так понимаю, отношения у вас были, как бы это сказать… достаточно прохладные?
Я хмыкнул, не желая верить в этот вздор.
— Видимо, не так много было у вас соглядатаев, если вы не узнали, с кем я встречаюсь.
— Какие там наблюдатели, — вяло отмахнулся Кот. — Парочка вышибал из ночных клубов попасла вас немного в свободное от работы время. Линдси сама предложила, чтобы ее ударили по лицу. Пробивная бабеха. Должен сказать, что отвесил я ей с удовольствием. Бам! — двинул он кулаком в воздух, и рот его растянулся в блаженной улыбке.
— Лжешь, — сказал я, внутренне, однако, понимая, что все это правда. И самое обидное — от первого до последнего слова.
— Отчего бы вам не взглянуть на это? — Кот извлек из кармана мобильник, включил его и метнул мне по столу. — В списке сообщений можно найти подтверждающую информацию. Я их не стираю — назовите меня старым романтиком. Особенно интересны снимки.
Я не мог не взглянуть. Подтвердились худшие предположения о свершившемся предательстве: все по датам, с самого начала, совпадало с рассказом Кота. И еще этот пошлый язык со «смайликами», выражениями типа «Мур-мяу! Где встретимся сегодня, котик?» и прочим. К чему прилагались цифровые фото, довольно неплохо сделанные: Линдси с томным взором машет рукой, забираясь в свою «тачку».
Я ощутил глубокую волну ненависти, захлестнувшую все мое существо, к Коту и к этой коварной предательнице, которая занималась неизвестно чем у меня за спиной и после этого преспокойно встречалась со мной и смела смотреть мне в глаза. И ради этой женщины я докатился до того, что вынужден теперь рабски отрабатывать свободу за карточным столом.
Я вновь опустил глаза в свои карты. Еще одна «пика» — и, можно считать, я вырыл ему могилу.
Следующая карта выложена на стол — «пика»! И Кот на пути к погребению. Я мог собрать флэш и выйти сухим из воды. Я смогу к тому же утереть нос этому мерзавцу. Пришло время повышать ставку. Я был уверен в себе — и в банк легли триста тысяч. Кот удивленно приподнял брови.
— Видимо, появилось желание сделать меня мультимиллионером? Хотя вы и так много порадели об этом. Вы хоть представляете, какие деньги я смогу выкачать из чартерстаунской сделки, как только мы стряхнем с деревьев хиппи и достроим остальные дома?
— Наверное, очень большие, — ответил я. Теперь перед моим мысленным взором стояла лишь одна картина: Кот бьет Линдси по лицу, которое она беспечно подставляет. Казалось, этот удар нанесен мне. И я хотел собрать всю эту боль и увеличить вдвое, чтобы нанести ответный удар.
— Одни только инвестиции превысили общий доход от прежних четырех проектов. Но как только мои вложения начнут приносить плоды, я рассчитываю стать богаче миллионов на пятьдесят.
Он ответил на мой вызов, тупой подонок. Теперь в банке лежала сумма, которой мне вполне хватало, чтобы завершить игру. Вот они, мои миллион двести тысяч, кровно заработанные за ночь. Теперь я свободен. Свободен от него, от этого мира людей, позволяющих бить себя по лицу ради денег, от тех, кто ради денег готов на ложь самого презренного свойства, на любое надругательство над моралью.
— Открываюсь, — сказал я.
— Посмотрим, что у нас там, — оскалился Кот.
Я метнул перед ним свой флэш. Кот предъявил свой расклад: пара. То, что называется «лебединая пара» — две двойки. Неплохо, но с моим флэшем ни в какое сравнение не шло. Он решился поставить на своих птиц — и просчитался, подонок.
И тут случилось нечто странное. Дилер почему-то придвинул все фишки к Коту. Я непонимающе уставился на него и затем снова — в свои карты. На самом деле в моих первых двух картах была всего одна пика. По усталости и во взвинченном состоянии я просто проглядел это, думая о Линдси, принял даму треф за пиковую.
Я оболванил сам себя и теперь остался без пенни. Все, это конец.
— Неудачник плачет, победитель празднует победу, так устроен мир, — произнес Кот, обменивая свои фишки на банковские чеки.
Они стопкой ложились перед ним, бумажные листки, на которых я мог написать историю своей свободы.
Воздух в комнате сгустился, как в колоколе для ныряния.
— Все хорошо, что хорошо кончается, — сказал Кот, — пора отдохнуть перед встречей с Линдси. Полагаю, сегодняшнее событие порадует ее, вы же знаете ее любовь к наличным. — Последнюю часть фразы он произнес как какой-нибудь нью-орлеанский джазмен, добавив в голос нотки басовитой хрипотцы.
Я едва сдержался, чтобы не влепить ему затрещину.
— Это все правда, вы сами могли убедиться насчет наших с Линдси отношений. Все пучком. Я не блефовал, во всяком случае, сегодня.
Где-то в глубине души мне было наплевать. Я столько пережил за последнюю неделю, что сейчас мне было уже все равно. В душе было странное ощущение пустоты, как будто все уже в моей жизни кончилось и больше ничего не произойдет. Перемены, конечно, предвидятся, но даже они больше не беспокоили. Тем более у меня есть пес, есть Люси, есть небо в клетку. Чего еще желать на белом свете?
Мы распахнули окна, и в помещении сразу стало светлей и чище — угар ночи рассеивался в утреннем свете, понемногу выплывая наружу.
Кот сунул чеки в барсетку и уже направился к выходу в сопровождении громил-телохранителей, когда ему навстречу поднялся Майлс.
Он заметно протрезвел к утру, но, несмотря на то, что ему удалось даже немного поспать, нельзя сказать, чтобы вид у него был слишком свежий. Скорее, наоборот, бледный, с каким-то серым лицом, он усталым жестом поднял руку навстречу Коту, словно сотрудник дорожной полиции, останавливающий жезлом последнего за смену нарушителя.
