Гарольд Роббинс - Торговцы грезами
Питер посмотрел на Эстер, затем на врача.
— Все, что надо, доктор, — сказал он, — не останавливайтесь ни перед какими расходами. Нужно поставить его на ноги.
Врач посмотрел на него.
— Я ничего не могу обещать, мистер Кесслер, — сказал он медленно, — но я постараюсь. Где телефон?
Стоя у кровати, они слышали через закрытую дверь приглушенный голос врача, говорившего по телефону. Эстер посмотрела на Питера.
— Надо бы позвонить Далси и все ей сообщить, — сказала она.
Питер неуверенно кивнул, глядя на Джонни.
— Пожалуй, стоит, — согласился он.
Джонни шевельнулся и, открыв глаза, обвел лихорадочным взглядом присутствовавших. Он сделал попытку приподнять голову, но она бессильно упала на подушку. Его глаза были приоткрыты, голос слаб, так что они едва слышали его, но прозвучал этот голос с такой уверенностью, что произвел на всех впечатление разорвавшейся бомбы.
— Не-звоните-Далси… — Он еле шевелил губами. — Она-не-хорошая!
Питер крепко сжал руку Эстер.
Когда он посмотрел на Джонни, на его глазах выступили слезы. Теперь Питер знал, что случилось.
Прошло три недели. Было воскресенье. Гладкая поверхность бассейна блестела на солнце. Солнце освещало и их лица, склонившиеся над шахматной доской. Питер сделал ход, посмотрел на Джонни и улыбнулся.
— Шах! — объявил он.
Лицо Джонни было бледным и осунувшимся. Он внимательно посмотрел на доску, изучая положение, но оно было безнадежным. Еще один ход Питера, и ему мат. Джонни поднял взгляд на Питера, и в его глазах появилась усмешка.
— Здесь нужно какое-нибудь неординарное решение.
На лице Питера светился восторг.
— Ну, где твое неординарное решение? Оно все равно тебе не поможет.
Джонни посмотрел на него и улыбнулся.
— Решение будет неординарным, — сказал он, засмеявшись. — Я сдаюсь.
Питер начал снова расставлять фигуры на доске.
— Еще партию? — спросил он Джонни.
Тот покачал головой.
— Нет, спасибо, — ответил он. — С меня хватит и двух поражений в день.
Питер откинулся в кресле и подставил солнцу лицо. Некоторое время они молчали. Джонни вытащил сигарету и закурил. Его лицо был мрачным и задумчивым.
— Значит, ты решился? — спросил Питер. — Едешь завтра утром?
Джонни кивнул.
— Хочу закончить с этим как можно скорее, — мрачно ответил он.
— Я знаю, — отозвался Питер. — Но ты достаточно хорошо себя чувствуешь?
— Не думаю, что в Рено мне станет хуже, — ответил Джонни.
Они помолчали, затем Питер сказал:
— В пятницу я разорвал с ними договор по причине моральной распущенности.
Джонни сначала ничего не ответил. Потом натянуто сказал:
— Тебе не следовало этого делать. Так ты теряешь много зрителей.
— Неужели ты думаешь, что я мог бы после этого пустить их на студию? — Его голос звучал возмущенно. — Я больше не могу их видеть.
Джонни посмотрел на блестящую поверхность бассейна.
— Если бы я только догадался раньше! Если бы я знал! Каким же дураком я был! Мне следовало подумать об этом раньше. Все это печаталось в газетах, а я отмахивался и ничему не верил. А она все время смеялась надо мной. — В его голосе звучала горечь. Он закрыл лицо руками. — Почему никто не сказал мне об этом? — прошептал он сквозь пальцы.
Питер положил руку на плечо Джонни.
— Никто не мог тебе сказать, Джонни. — В его голосе была жалость. — Ты должен был все узнать сам, — сказал он мягко.
Он стоял в старом здании суда, вдыхая затхлый воздух, слушая, как судебный чиновник читает нараспев:
— Слушается дело Джона Эйджа против Далси Эйдж. Истец присутствует?
— Присутствует. — Адвокат Джонни указал на него.
Джонни посмотрел на седовласого судью, на лице которого застыла смертельная скука, для него это было рутиной.
Судья посмотрел на Джонни.
— Мистер Эйдж, — начал он монотонным голосом, прикрыв глаза, — вы все еще желаете развестись?
— Да, ваша честь. — Джонни и сам не узнал своего голоса.
Судья открыл глаза, посмотрел на Джонни и опустил взгляд на лежащие перед ним бумаги. Взяв ручку, он небрежно стал расписываться на них, передавая по одной клерку, стоящему рядом с ним с промокашкой. Закончив, он снова посмотрел на Джонни.
— Решением суда вы разведены.
Взяв бумаги, клерк повернулся и заявил в зал:
— По делу Эйдж против Эйдж решение суда Невады под председательством достопочтенного Мигеля Когана: удовлетворить желание истца на развод по несовместимости характеров.
Адвокат повернулся и улыбнулся Джонни.
— Вот и все, мистер Эйдж, — сказал он. — Теперь вы снова свободный человек.
Джонни промолчал. Он смотрел, как адвокат берет бумаги из рук клерка и подходит к нему, протягивая их. Джонни взял бумаги и, не глядя, положил во внутренний карман пиджака.
— Спасибо, — сказал он, протянув руку адвокату.
Направившись к выходу, он остановился и посмотрел назад. Стены зала были грязными, с оборванными обоями, скамейки изрезаны ножом и исчерчены карандашами. Подходящее местечко для завершения брачной жизни.
Внезапно на глаза Джонни навернулись слезы. Он повернулся и быстро вышел на улицу. Что там сказал его адвокат? «Теперь вы снова свободный человек». Джонни покачал головой. Сможет ли он когда-нибудь быть свободным? Он не знал этого. В его душе возникло странное чувство.
Остановившись возле киоска, он купил газету. Лениво открыл ее и глянул на заголовки. Аршинными буквами на первой странице было написано:
ВТОРОЙ РАЗ ЗА МЕСЯЦ СТРЕМИТЕЛЬНОЕ ПАДЕНИЕ АКЦИЙ!
ПОТЕРЯНЫ МИЛЛИОНЫ.
УОЛЛ-СТРИТ В ПАНИКЕ.
Нью-Йорк, 29 октября, Ассошиэйтед Пресс.
Нечто невообразимое творилось сегодня на нью-йоркской фондовой бирже. Телеграфный аппарат не успевал печатать на ленте последние биржевые новости. Обычно сдержанные бизнесмены с криками пробирались через взбудораженную толпу, и их единственным желанием было — продавать, продавать, продавать! Продавать, пока их состояния не обратились в прах, пока акции не упали еще ниже. Такого еще не бывало за всю историю биржи.
ИТОГИ 1938 ГОДА
СУББОТА
Я проснулся со страшной головной болью. В голове будто стучал отбойный молоток. Когда я сел в кровати, меня закачало. Я пытался успокоить боль, прижав руки к вискам, но куда там! Ничего не помогало.
Неожиданно началась тошнота, а на языке появилась горечь. Постепенно тошнота прошла, и я понял, что самое страшное уже позади. Я встал.
— Кристофер! — заорал я.
