Олег Зоин - Вчера
— Слушаюсь! — Отчеканил Петлюк. — Разрешите идти?
— А куда ты так спешишь, Петлюк?
— У меня жена должна вот–вот родить. В роддом, что на Артёма, надо бы забежать…
— Ну, тогда валяй! — Разрешил начальник отдела. — Желаю хлопца. Пусть ещё один чекист подрастает!..
Но получилось всё наперекосяк. Надя в тот же день родила, но мёртвого мальчишку. Да и сама еле выкарабкалась. Забрав её через недельку домой, Петлюк даже на работе отпросился на пару дней, ухаживая за женой, пока не приехала её мать из–под Апостолова, и вопрос ухода за больной Надеждой разрешился сам собой. В один из этих неожиданно свободных дней Пётр не удержался и похвалился перед Наденькой успешным раскрытием дела паровозного диверсанта Харченко. Надежда ахнула, когда Пётр рассказал, как ему удалось перехитрить мужика. Когда же он добавил, что гад уже получил свои девять граммов, жена расплакалась, и с этого времени их безмятежной любви пришёл конец. Петлюк озлился на жену, и жизнь их, до того протекавшая без происшествий, вдруг запестрела скандалами, и так они гыркались, пока не началась война.
Когда с первых дней гитлеровского нападения в город на Днепре пришла большая суета, семья Петлюка, заработавшего за добросовестную работу свою первую шпалу, распалась естественным путём.
— Иди, гнида, откуда пришла!.. Ты мне не пара, — вызверился однажды Пётр и вытолкал Надежду на улицу. Поплакала Надя, да и подалась ночевать к подруге… А в субботу забрала вещички и переехала окончательно.
С тех пор Петлюк практически дома не бывал, даже ночевал в НКВД. Квартиру хорошенько запер, поменяв замок. У энкаведистов чуток ниже Малого Базара с год перед войной было построено прекрасное четырёхэтажное здание Управления. Под ним были обширные подвалы, оборудованные как тюрьма. В эти подвалы весь июль свозили всяких подозрительных людей, пойманных на дорогах или в лесопосадках. Были и такие, кто бросил военную службу, а были и бандиты, очень оживившиеся перед приходом немцев. Но был и многочисленный профильный контингент — всякая антисоветская контрреволюционная шушера, поспешно отловленная в ходе эвакуации. Некоторых из них ещё до войны не по одному году пасли, надеясь выявить связи, явки и базы…
Патрули истребительных отрядов шастали в пригородных лесопосадках, на улицах, базарах, а то и в обычных городских дворах перед многоэтажными домами Соцгорода или Жилмассива, задерживая, а то и расстреливая на месте «распространителей панических слухов». Никто никаких протоколов задержания или применения высшей меры не составлял. Оставленных в живых сдавали в Управление, а для списания патронов, израсходованных на расстрелы на месте, писалась на клочке бумаги рапортичка.
Борцы с паникёрами сами, приходя домой после дежурств, рассказывали домашним страшные, панические вещи. Город переполняли жуткие слухи о неотвратимом приближении огромной фашистской армии, какого–то вермахта, который устроит всем, кто не эвакуировался, «конец света»… Больше всего в эти россказни верили всякие начальники и командиры, кто по долгу службы не смог откатиться в тыл, а остался, как говорится, на боевом посту…
18‑го августа жизнь в городе затихла в ожидании захватчиков и грохот боя доносился лишь с Хортицы, где мужественно отражали атаки немцев зенитчики 12‑го зенитно–артиллерийского полка, да постреливали на Правом берегу близ плотины ДнепроГЭСа, где немцы всё настойчивее прощупывали оборону 157‑го полка НКВД, охранявшего подступы к жемчужине советской энергетики.
Ранним августовским утром на трамвайных остановках среди рабочих, которые спешили на смену на заводы, пополз упорный слух вроде немцы уже не только в поселке Верхняя Хортица, но уже и на самом острове. Дескать, прорвались на Хортицу по мосту через Старый Днепр. Кто «паникеров» слушал, кто не слушал, но, прибыв на работу, взялись по–заведенному варить чугун и прокатывать стальные листы. Ближе к полудню со стороны острова Хортица была слышна частая канонада и шум боя. Над городом то и дело возникали немецкие самолёты, но бомбили не город, а подступы к плотине ДнепроГЭСа.
В середине дня на металлургических гигантах вдруг наступила внезапная и полная тишина, потому что отключились генераторы Днепрогэса, энергообеспечение запорожской промплощадки и города прекратилось… В домнах и мартенах намертво застывали металл и шлак, замерли краны и погасло освещение в цехах. В кабинетах начальников и на столах диспетчеров умолкли телефоны.
Народ покрутился какое–то время в ожидании распоряжений и указаний, но никаких разъяснений не последовало, и люди потянулись вначале в раздевалки, а затем на трамвайные остановки. Понятно, что трамваи стояли обесточенными, и народ направился по домам пешком… А до дома было самое малое — 10–12 километров…
Зенитчики 12‑го особого зенитно–артиллерийского полка загодя, в начале августа выдвинули наблюдательные посты на расстояние нескольких километров от охраняемой ими плотины ДнепроГЭСа промплощадки. И исходя из главной задачи — охраны ДнепроГЭСа и металлургических предприятий — расставили батареи. Первая батарея обустроила свои позиции на северных подходах к плотине на правом берегу Днепра на площадке подъезда к бывшему Кичкасскому мосту. Вторая расположилась немного западнее здания ГЭС, в направлении села Верхняя Хортица. А третья — в центре острова Хортицы, контролируя также подходы к мосту через Новый Днепр. Четвёртая и пятая застолбили места на левом берегу Днепра, прикрывая металлургические заводы с севера. Шестая батарея охраняла на Хортице подходы к мосту Стрелецкого через Новый Днепр.
А в это же время энкавэдисты подожгли, а затем взорвали здание управления НКВД вместе с заключёнными. Петлюк был одним из отличившихся сотрудников при выполнении этого важного задания. По его инициативе для того, чтобы подследственные преступники не разбежались, их перед ликвидацией надёжно связали, облили бензином и хладнокровно сожгли заживо в подвале. Затем подожгли и само здание, чтобы гарантированно уничтожить архив, который не успели вывезти в тыл…
Похвалил его тогда перед строем, измазанного сажей и очень уставшего, легендарный секретарь горкома партии Пётр Николаевич Комаров, лично наблюдавший за уничтожением здания, архива и преступного элемента и давшим на эту операцию санкцию…
Хорошо горело новенькое здание, щедро политое бензином на всех этажах. Огромный чёрный смерч дыма поднимался над Малым Базаром, а на высоте ветерок сносил его в сторону улицы Грязнова и Пристани. Но пожар пожаром, а в помещении Первого отдела и его архива было заложено ещё и несколько килограммов взрывчатки.
Первый секретарь, нервно прохаживаясь на безопасном расстоянии от полыхающего спецобъекта, наконец, убедился, что пожар сделал основную работу, и дал отмашку на подрыв. Рвануло эффектно и мощно. Вылетали недогоревшие оконные рамы, рушились перекрытия. Крыша осела и провалилась внутрь здания, увлекая за собой стены четвёртого и частично третьего этажей. Дело было сделано.
— Куда прикажете направить ликвидационную команду? — спросил подчёркнуто на «вы» у Комарова Леонов, главный чекист города, руководивший успешно выполненным мероприятием.
«Куда, куда — в крематорий!» — зло подумал Комаров, но взял себя в руки и сказал вполне спокойно: — Валентин Иванович! Ты меня удивляешь. У тебя сейчас главное — ДнепроГЭС. Там твой сводный полк, там необходим каждый штык и каждый наган.
Впрочем, если будет возможность, откомандируй пяток самых хладнокровных и ответственных в СМЕРШ. Ну что я тебе лекции читаю. Немец на Хортице, с минуты на минуту будет в городе. Грузитесь в свои «буржуйские» экипажи и большими прыжками на Шестой посёлок… Ни пуха, ни пера!..
Леонов подошел к всё ещё томящимся в строю ликвидаторам.
— По машинам!
Строй тотчас распался и народ хаотично рванул через улицу к трём «ЗИС‑5», оборудованным для перевозки заключённых. На этот раз в кузовах воронков вместо антисоветского элемента скрючились отборные сотрудники органов, цвет Запорожского НКВД.
Сам Леонов молодцевато вскочил в кабину первой машины и колонна тронулась в Соцгород.
Комаров внешне спокойно сел в горкомовскую Эмку и укатил в обком на совещание с неожиданно прибывшим ночью Главкомом Юго — Западного направления маршалом Советского Союза Будённым. В обкоме уже вторую неделю, после внезапного вызова Первого секретаря обкома Матюшина в Киев, командовал друг Комарова Андрей Павлович Кириленко, второй секретарь обкома. Солнце стояло по–летнему почти в зените, источая благодатный августовский зной. С Хортицы доносилась артиллерийская пальба. Немец мог появиться на улицах бесхозного города в любую минуту.
