Сергей Алексеев - Покаяние пророков
Выбравшись из норы в конюшню, он посидел на краю ямы и затосковал еще больше: деньги теперь есть, а кто повезет их в Москву? Кто разыщет Космача? Где этот «нарком»? А ведь обещал на следующий день приехать…
Горестный, он устал от конского крика, влез на чердак и спустил коню сена.
— Иди жри давай! — пихнул в зад. — Или пить хочешь?
Он сунулся сбоку, чтоб обойти, но Жулик прижал к стене.
— Знаешь, иди-ка сам на реку! Надоел ты мне!.. Столкнуть плечом разъевшегося жеребца было не так-то просто. Комендант нырнул ему под брюхо и оказался у двери, возле морды. Конь вдруг затих с высоко поднятой головой и лишь напряженно шевелил ушами.
В распахнутую настежь дверь не пошел…
Только сейчас стало понятно, что он кого-то чует во дворе и подает сигналы. Кондрат Иванович отодвинул засов и приоткрыл дверь на два пальца: вроде никого…
— Ну и чего переполох устроил?
И все-таки, прежде чем выйти, волосы от сухой глины отряс, охлопал одежду — кого еще черт принес? Из конюшни вышел бочком, сразу за стог, а оттуда к избе. В кухонное окно заглянул, потом в горницу — пусто. Пригибаясь, добрался к следующему и только выставил голову из-за простенка, как услышал за спиной веселый голос:
— Эй, ты что под чужими окнами ходишь? Память на лица у Коменданта была профессиональная; это был один из «бомжей», приходивших в харчевню из-под моста, с усами, только подбородок выбрит начисто и одет поприличнее.
После того как схватили Почтаря, решили действовать в открытую, средь бела дня. Ишь, стоит, наглый, стрижет глазами! И ботинки у него армейские…
— Ты кто такой, чтоб спрашивать? — Он пошел на парня. — И что тут делаешь?
— Заходи в дом, разберемся. — Усатый отступил и сунул руки в карманы кожаной куртки. — Давай вперед.
— Пошли разберемся!
Комендант завернул за угол, вбежал на крыльцо: обрез был сразу за дверью слева…
«Бомж» что-то почуял, остался внизу, а в дверях показался еще один, которого в харчевне не было, — носатый, с русым вьющимся чубом.
Все, обреза не достать…
— Входи, не стесняйся, — прогундосил «бомж» явно простуженным голосом.
— А что ты меня приглашаешь? — сразу пошел на приступ Комендант. — Я-то войду! Вы кто такие тут, командуете?
— Сейчас узнаешь! — Задний толкнул в спину.
Былую реакцию и сноровку Комендант давно утратил, локтем под дых засадить успел, но следующий удар ногой по голени не достиг цели, парень остался стоять, согнувшись, а Комендант по инерции отлетел в руки гундосому — до косяка, за которым висит обрез, не дотянуться…
— Ты что, сука! — заревел тот, но не ударил, вцепился в пиджак.
— А ничего! — Кондрат Иванович вырвался из рук. — Чтоб Не толкался! Вы что тут устроили? А ну, заходи!
И, распахнув дверь, вошел в избу. Незваные гости кинулись следом, усатый умел держать удар, еще хлопал ртом, но рвался вперед. Комендант схватил ухват, выставил, как винтовку.
— Стоять, а то запорю!
Большеносый придержал товарища, рвущего пистолет из кармана.
— Погоди, батя! Оставь ухват. Недоразумение вышло. Ты, должно быть, Комендант?
— Ну?..
— Вот! А мы от Юрия Николаевича приехали! Нас сюда послал.
— А чего как бандиты? Еще толкает!
— Да видим, кто-то в окна заглядывает, — уже мирно прогундосил тот. — Хрен знает, думали, посторонний…
— И кто вы такие?
— Да мы из ведомственной охраны института. — Большеносый даже засмеялся и толкнул на лавку товарища. — Отдыхай, стрелок! Мало получил. Учишь вас, учишь…
— Какого института? — Отставил ухват, но поближе, чтоб успеть взять.
— Научного. Там Юрий Николаевич диссертацию защищает… Ты что, не знал? О, без пяти минут профессор, большой ученый. Весь институт на ушах стоит. В Америку приглашают, лекции читать студентам. Говорит, по пятьсот долларов за академический час.
— Ничего себе!.. Ну а вас зачем прислал?
— Узнал, что тут разбой учинили, твой дом сожгли. — Гундосый сел на лавку. — Уговорил ректора, чтоб нас сюда отправить, для охраны.
— А чего тут охранять у него? Избу, что ли?
— Нет, что ему теперь изба? В Москве квартиру получает. За невесту свою боится. Одну, говорит, оставил, уехал…
— Обалдуй, — проворчал Кондрат Иванович и, чтобы сесть, специально на секунду к ним спиной обернулся. — Кроме своей науки ни черта не помнит! Одна история на уме. К нему такая девушка пришла!.. Нет, в Москву рванул.
— Вот вспомнил и послал нас, — опять рассмеялся гнусавый и достал носовой платок. — У них у всех в институте так, насмотрелись уж… Нам ректор велел жить здесь, пока Космач не вернется.
И высморкался, будто в пионерский горн дунул. Легенда у них была слабая, выморочная, наверняка придумывал непрофессионал или сами сочинили. Это говорило о том, что ретивые охраннички не собирались долго с ним канителиться, может, на час — два усыпить бдительность, прощупать, полный дурак или нет, а потом и зубы показать.
Усатый отдышался и вроде даже улыбнулся.
— Тяжелая у тебя рука, батя…
— Раз велел — живите, — не сразу сказал Комендант. — Изба не моя. Я теперь бездомный.
— Слушай, а что менты дом-то подожгли? — участливо заинтересовался гундосый.
— Беспредел, вот что!.. Разозлились, ну и сунули спичку. Я с ихним начальником тут… в общем, повздорил. Права начал качать, я и вмазал ему. Вот они и пустили красного петуха, а меня на вертолете в город, там в камеру. На следующий день только выпустили…
— Сейчас ничего подобного не повторится! — Гундосый еще раз протрубил в платок. — Ты в суд подал?
— Как же! Еще и журналистов натравил.
— Нет, батя, ты молодец! — похвалил усатый. — Извини, что так получилось… Мы же охранять приехали, а тут кто-то шастает…
— Ты давай открывай сумку и доставай свои извинения, — приказал гундосый. — Как насчет пообедать?
— Можно бы. Я после пожара обедать в харчевню хожу, на трассу. Дешево и сердито…
— Нет, мы обойдемся без общепита. С собой прихватили…
Усатый выставил на стол бутылку, несколько банок консервов, ветчину, колбасу, сыр — щедрый паек был у современной охраны, и, главное, куплен не на мочевой точке. По-хозяйски расставил тарелки, нарезал все крупно и разлил водку.
— Давайте знакомиться, — предложил Комендант. — Коль нам теперь вместе жить… Не прогоните?
— Что ты, батя!
— И правда, веселее будет.
Гундосого звали Дмитрием, одет он был чисто, видно, и в самом деле только что из столицы приехал. А его незадачливый товарищ Аркадий хоть и сменил рубашку, но под ногтями грязь, от верхней одежды бродяжий душок даже сквозь одеколон пробивается. После первого стаканчика он набросился на пищу, видно, оголодал в лесу, а сытый гундосый лишь закусил, и сразу сигарету в зубы.
