Карлос Оливейра - Современная португальская повесть
Вот так-то… Вила-Велья-де-Оурем в техасском вкусе!
* * *Не каждое утро это случается. Только иногда, и не обязательно в пасмурную погоду. Если позволяют обстоятельства, я бросаю все, бегу из города и шагаю час, два, пока не выйду к морю, цвет которого от погоды не зависит, и бывает (когда бывает), что хандра моя проходит. Впрочем, это не хандра. Хуже. Или, во всяком случае, что-то другое. Внезапно ощущаешь какую-то мерзость, она лезет в глаза, бьет в нос, заполняет голову и все вокруг свинцово-тусклой синевой. Я чувствую ее на кончиках пальцев, на лице, которое становится дряблым, она закисает во рту. Противно все. Может, поплавать? Пожалуй. Но борьба с волнами увлекает лишь на две-три минуты. В самом солнце, каким бы жарким оно ни было, я уже не нахожу тех искорок радости, которыми оно расцвечивает и людей, и вещи… Во вселенной столько миров, сколько человеческих существ. Своему миру я кричу: «Нет!»
Почему человек не уходит из жизни, пока не испьет чашу смерти до дна? Как он не понимает, что уже пьет из нее, когда живет в такой тошнотворной мерзости, в этой зеленоватой пене, предвестнице невыносимой боли?
Очнись! Тебе уж не начать все сначала, не возродиться вновь, мутная грязь прожитого дня уже не отстаивается за ночь.
Тебе улыбаются, протягивают руку, а у тебя онемели пальцы, и тебя мучит запах плесени от собственных прогорклых ощущений.
Нет, я не лью воду на мельницу торговцев мечтами. Стальным сверлом рвет мне душу ностальгия. А сколько лет уже прожито, и как по-разному: беспорядочно, разбросанно, лихорадочно и даже не всегда бездарно!..
Меня влечет к себе высокий сосняк, где кусты показывают зубы. Если бы в этом мире существовало для меня нечто абсолютное, четкий ориентир, я промчался бы мимо него на максимальной скорости по ошибочно выбранному пути. Но что значит ошибиться в жизни? Стоит ли искать критерии правды и лжи в этом густом лесу заблуждений и фальшивых примет?! Реально только то, что я укрылся под шатром справедливости. Верю в нее, не верю, верю. Пусть она воцарится, даже если я до этого не доживу.
Прибавляю скорость, я жив, экая скука.
Но как бы там ни было, кому-то я все-таки нужен, хотя бы в малой мере. Я знаю, что и мне нужны другие люди, чтобы существовать в них, быть в них. Продолжаю гнать машину, пожираю пустое пространство…
* * *Как-то после обеда он взялся за утюг, а жена сказала: «Притвори окно, а то соседи будут языками чесать…»
«Да что мне до них! Для меня важно только, как ты ко мне относишься». Разумеется, она благодарна ему за помощь в домашних заботах и тяготах, равно как и за признание ее равноправия в интимной жизни. Но… В чем же это «но»? Да просто мы не можем вот так сразу сбросить с себя бремя многовековой тьмы, снять запросто и без оглядки маску условностей.
Он работает инженером и располагает некоторым досугом. Когда он идет на рынок за цветами (украшение дома — приятная для него обязанность), над грудами овощей и почтенными животами продавцов шелестят голоса:
— Только что борода, а так — разве это мужчина?
За рулем машины — то муж, то жена, Жена правит автомобилем и везет мужа? Тут что-то не так.
Они целуются на лестнице, а то и на улице. «Ха! Показуха…»
Да, соседи им спуску не дают. Не в том квартале они, видно, поселились. А может, им на роду так написано?
За окном мягкими белыми хлопьями летают сплетни; пустые, казалось бы, дома следят за каждым шагом супругов: жене приписали, по крайней мере, шестерых любовников, по количеству друзей мужа.
И друг другу они, разумеется, вовсе не подходят. А он-то, подумайте, занимается дзюдо: вот как повредят ему что-нибудь!..
Время, оно покажет… Скорей всего…
* * *«У людей пьющих своя мораль, свои пределы дозволенного; пьянство порождает всякого рода эксцессы, несчастные случаи и преступления, но подлость, вероломство и коварство порождает не оно, и в данном случае не пьянство виновато. Речь идет, стало быть, о зле, которое проявляется в самом действии, а не в темпераменте актера». Это слова Ролана Барта[123].
Мой друг, вернее, знакомый, от которого я недавно вышел в сильном возбуждении, не смея взглянуть на него и не желая его осуждать (но, осуждая, мы всегда осуждаем своих близких, а самые скверные люди из тех, кого я знаю, осуждают всех, кроме себя, может быть, полагая, что они — полезные хищники, что-нибудь вроде тигров в джунглях), — так вот, этот мой случайный знакомый пьет вино, пиво, ром, виски, но предпочтительно вино. Учится в Торговом институте. Меня привела в отчаяние его политическая отсталость: никакого классового самосознания — одна неясная жажда личной мести.
Его отец — водитель грузовика, и по воскресеньям, чтобы дать отцу отдых, сын сам крутит баранку целые сутки. Он знает, что такое «поддеть пижона» и прижать его таратайку к кювету. До недавнего времени я полагал, что это безобидная игра… А в последний раз вот что он мне рассказал:
— Если б вы знали, как я их ненавижу! Эти шалопаи (так оно и есть, но….) ничего не делают, а владеют всем. Я выбиваюсь из сил, а эти юнцы катаются в своих «портах!» А? Но, клянусь вам, двоих-троих я уже угробил (он пьянел от ярости и вина, тогда-то я и осудил его за пьянство): как только они начинают обходить меня на скорости сто двадцать, я давай жаться к ним почти вплотную, а потом виляю вправо и поддаю им концом кузова. Тут ко мне никто не подкопается, верно? Не знаю даже, чем дело кончилось, я слышал только грохот, а газету по понедельникам я не читаю. Сучья наша жизнь!..
Содрогнувшись от отвращения, я хотел тотчас уйти, чтобы забыть, стереть в памяти эту картину, которая, я знал, не даст мне покоя, заставит размышлять, ставить перед самим собой вопросы, представлять себе катастрофу зрительно, но мой собеседник еще добавил:
— А другого я точно убил, знаете как? Я видел, что из-за поворота показалась встречная машина, но держался посередине дороги, пока они не столкнулись лоб в лоб. (Тут мне захотелось крикнуть ему: «Вы убийца и не ищите во мне сочувствия!») Такие сидели красавчики и озирали все по-королевски, как господа, господа надо мной и моим отцом, господа над любым дерьмом вроде меня, я-то уж знаю, каждый за себя, вот я с ними сам и посчитаюсь…
* * *Из газет.
УГОН И РОЗЫСК АВТОМАШИНПолиция по охране порядка сообщает, что с полудня позавчерашнего дня до полудня вчерашнего поступили заявления об исчезновении автомашин: БС-79–25, «остин-мини-1000»; DF-62–94, «остин-1000»; EL-95–05, «остин»; HG-83–00, «остин-1275»; OS-20–78, «остин-850»; FF-51–17, «датсун-1200»; FP-42–27, «датсун-1200»; IC-68–75, «датсун-1600-SSS»; LH-83–55, «датсун-1200»; ВВ-28–92, «фиат-128»; CG-83–27, «фиат-128»; АО-12–82, «моррис-мини»; АН-98–21, «форд-эскорт»; HF-95–99, «форд-кортина»; GI-85–98, «форд-кортина»; HL-51–91, «кортина-GT»; HA-75–37, MGB; 9996-DV-13, «ситроен»; НВ-60–81, «опель-рекорд-1700»; FH-77–18, «трайемф»; HL-33–93, «Англия»; LR-83–01, «веспа-150» и LS-50–38.
За тот же период были разысканы двадцать четыре ранее угнанных автомашины.
* * *Люди, которых я знаю… И те, с которыми я только знаком… Временами я их вспоминаю. Воссоздаю и возвращаю в небытие. Не хватает времени узнать их как следует. Жить — значит, что-то отдавать людям. Узнать — это тоже отдать. Разве не так? Вот, например, один из моих знакомых. Он высокого роста, неторопливый в движениях. Всегда он кажется грустным, озабоченным и настороженным, он способен из кочки сделать гору, час за часом переваривать соками недоверия и подозрительности какое-нибудь обидное слово из тех, что мы слышим мимоходом каждый день. Одевается он немного старомодно: черный бархатный пиджак и белая сорочка (признак чистой или темной души?). Свою персону украшает он словами, а еще больше того — многозначительными паузами. Романтическая и нарочито старомодная внешность не мешает ему быть ярым сторонником прогресса во всем, что он говорит или пишет, а это тоже действие, дело, если выполняешь его не по обязанности.
Друзей у этого нелюдимого социалиста, как видно, не слишком много. У женщин он тоже не пользуется успехом, ибо он робок, но требователен, старательно глубокомыслен, и его бескомпромиссная молодость не позволяет ему ни на минуту допустить, что девяносто процентов его мыслей уже были кем-то высказаны. Однако у него есть девушка, с которой он в дружеских отношениях; ее душа и внешность вполне удовлетворяют его взыскательности, но они именно друзья, ничего больше. Он не урод и не красавец, но, пожалуй, несколько «загадочен», потому что говорит мало (не мастак), скажет что-нибудь тихим голосом и снова молчит и все-все на свете принимает всерьез и только всерьез. Девушка умна, темпераментна, непоседлива, непостоянна, смешлива, она уже раза два осадила его (из профилактики, чтобы не обольщался, во избежание возможной душевной травмы, полный и резкий отказ — вещь неприятная). А все потому, что она нужна ему только вся целиком и навсегда, он и сам не из тех, кто раздает себя по кускам.
