KnigaRead.com/

Анна Матвеева - Небеса

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Анна Матвеева, "Небеса" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

— Результат не впечатляет, — сказала я. — Епископ на месте, а куда делись остальные? Разварились?

Зубов кивнул:

— Рецепт находится в стадии разработки. Есть определенные нюансы, хотя лично меня судьба тех попов с наркоманами не заботит — их озолотили сверх всякой меры, ибо я щедр, как король. А епископ долго не усидит — готов заключить пари. Есть у меня парочка тузов в рукаве.

Глаза его темнели, как тогда, в редакции.

— Впрочем, даже в корриде быкам оставляют в награду собственную жизнь. Indulto! Если бычок сражался на славу, его переводят в осеменители.

— Кощунственная метафора, — сказала я, но депутат улыбнулся:

— Ты же не из этих воцерковленных дурочек, откуда пафос? И что ты знаешь о кощунствах? Я подумаю над этим indulto, благо перемещаюсь в зрительный зал: партер, партер! Места в тени, сомбра, и на арене больше не случится ничего интересного: мне и так все ясно.

— Зачем вам это? Чем провинился епископ?

Зубов резко скинул улыбку с лица, словно застегнул невидимый клапан.

— Я расскажу об этом после — если у тебя достанет терпения ждать объяснений, ты их обязательно получишь. Пока могу сказать одно: я репетировал наше будущее.

Он выглядел, как актер в роли учителя, и вообще казался ряженым. Еще один вопрос горел на языке:

— Антиной Николаевич, это вы убили Алешу?

Зубов так красиво поднял брови, что только окаменевшее дерево смогло бы им не залюбоваться.

— Нет, дорогая, Алеша убил себя сам, и орудием убийства стала его беспримерная жадность. Он опустился до шантажа, а такие вещи не прощаются в среде… настоящих мужчин.

Я собирала силы по капле — как та бабушка из сказки, скребла муку по сусекам. Странный разговор стал страшным и напоминал теперь интервью — какое можно было вести в кошмарном сне.

— Вы, стало быть, настоящий мужчина? — спросила я без всякой едкости, но собеседник мой вздрогнул — в первый раз.

— Мой Микеланджело натолкнул тебя на эти мысли? Право, дорогая, этого слишком мало, чтобы прослыть геем.

— Слово «гей» используют гомосексуалисты, — сказала я, отступая в сторону прихожей. — Другие прибегают к более ожесточенной лексике.

— Да что ты? Я знаю множество евреев, которые называют собратьев по крови жидами.

— Почему вы так расслабленно делитесь со мной секретами? Так сильно доверяете?

Депутат ласково улыбнулся: я словно бы упала в пуховые подушки от этой улыбки.

— Разве это я стоял с плакатом у храма? Разве я сочинял обличительные заметки? Может, я ездил с жалобами к Патриарху? Подкупал журналистов? Стрелял в Алешу? Я депутат и честный делец, у меня даже бухгалтерия в относительном порядке. Пульт управления покинут, и машина движется самостоятельно. Меня в этом орнаменте не видно: я стою за широким деревом того самого леса. Я слон, которого проглотил удав. А главное, дорогая, даже если ты решишь оспорить мои слова и поделиться знаниями с обществом, то смолкнешь уже на второй фразе. Потому что ты меня любишь. И это правильно — бога надо любить.

— Все же вы не самоудалились полностью, а выступаете передо мной, как Майя Плисецкая. Как эти персонажи из голливудских фильмов, что рассказывают о своих злодеяниях с подробностями и дулом у виска.

— Мне нравится твоя преданность зевгме, — живо откликнулся Зубов. — И вообще ты складно излагаешь мысли. Но эти обвинения в пошлости — как ты можешь так обижать меня, меня — одинокого ангела смерти, или просто — ангела?

Его подбородок жалобно дрогнул, но Зубов тут же рассмеялся, обесценив сказанное. Блеснув прощальной улыбкой, аккуратно обошел меня стороной. Входная дверь открылась и тут же закрылась вновь: под ней лежал яркий прямоугольник света, похожий на письмо.

Глава 38. Истинно так

Петрушка перестал спать. Выгибался всем тельцем, хватался жадно за бутылочку, потом выкидывал ее из кроватки, так что летела, несчастная, с глухим стуком по комнате и не могла остановиться: крутилась как юла. Я тоже не спала — носила плачущего малыша на руках и пела ему про генерала Скобелева, только что попавшего в тюрьму. Мало похоже на колыбельную, но Петрушка затихал, грыз свой крошечный кулачок. Я начинала клевать носом, стоя валилась в сон. Сыночек прижимался личиком к моему плечу, на рубашке оставались влажные пятна. Уснуть было страшно, во сне я могла уронить Петрушку, поэтому таращила глаза как сыч, пока дыхание ребенка не успокаивалось.

Тогда я укладывала Петрушку в кроватку, над которой висела теперь старая иконка, и говорила Божьей Матери:

— Пожалуйста, посмотри за ним!

Она склоняла голову набок и крепко прижимала к себе своего Младенца.

Всего через полчаса Петрушка снова начинал плакать и выгибаться.


Вера запретила мне приходить в редакцию, пока Петрушка не поправится: «Нашлось «золотое перо»! Справимся как-нибудь». Я выталкивала коляску на улицу, думала, что сыну станет лучше на воздухе. Какое там! Он кричал, как маленький зверь.

В зимнем парке было пусто — поэтому я издали заметила старуху с фиолетовыми наростами на лице. Старуха шла на меня, как крейсер на врага, была она очень грузной, и вместо лица у нее — набрякшие темные мешочки, следствие жуткой болезни. Невозможно разобрать, где у старухи глаза, где губы; я и не разглядывала, сжалась, будто вальдшнеп под прицелом.

Пока я судорожно крутила коляску, пытаясь не то спрятаться сама, не то укрыть Петрушку, старуха склонилась прямо над сыном:

— Уросит?

Голос у нее был чистым и звенящим. Только по ошибке он мог угодить в такое тело.

— Кричит, — испуганно подтвердила я.

Петрушка внимательно рассмотрел старухино лицо, прерывисто вздохнул и закрыл глазки. Уснул!

Старуха растянула свои мешочки в стороны, я догадалась, что она так улыбается.

— Нехристь, вот и уросит. — Снова этот звенящий голос. — Грыжу накричал себе. Неси дите в храм, и пусть окрестят его.

Старуха медленно уходила прочь. В руке у нее была кривая березовая палка — даже не палка, а деревце, маленькая березка с обломленными ветками.

Петрушка открыл глаза и горько заплакал.


…Мы встретились в парке: Петрушка задремал, толстые щечки раскраснелись на морозе.

Я долго объясняла, почему мы не крестили малыша раньше.

— Завтра, — сказал Артем. — Приноси его ко мне, в девять часов сможешь? Отпросишься у Веры, если что…

Имя спорхнуло с языка — так птенец без позволения пернатых родителей вываливается из гнезда.

— Я знаю, кто ваша жена. — Мне было неловко говорить Артему, что Вера доверила мне их историю, и о грядущем разводе я тоже, к сожалению, знала. После чего стала видеть в высокомерной Афанасьевой трогательную и хрупкую, как обледеневшая веточка, Веру. В ней был сокрыт другой, внутренний человек — щедрый и нежный, и ради него можно было потерпеть Верину холодную язвительность. Броня для непосвященных, и только.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*