Дэниел Киз - Таинственная история Билли Миллигана
Л. Алан Голдсберри и Стив Томпсон, афинские адвокаты, работавшие с Билли, подали прошения в окружной суд Фэрфилда об аннулировании сделанных им признаний. Они ссылались на то, что в 1975 году его личность уже была множественной, и хотя никто об этом не знал, подсудимый был невменяем и не мог выступать в собственную защиту, следовательно, имело место «ноторное правосудие».
Голдсберри с Томпсоном надеялись, что если ланкастерский судья аннулирует его признание вины, то после выздоровления Билли будет свободен.
И Билли жил этой надеждой.
Примерно в то же время он получил приятное известие: его сестра Кэти и ее давнишний возлюбленный Роб Баумгардт решили осенью пожениться. Роб Билли нравился, и он начал готовиться к свадьбе.
Когда Билли гулял по территории клиники, наблюдая за пробуждением весны, ему стало казаться, что худшие времена в его жизни миновали. Ему становилось лучше. Приехав на выходные к Кэти, Билли начал рисовать панно у нее на стене.
Дороти Мур отрицала все обвинения, содержавшиеся в предсмертном письме, и дала согласие на его публикацию. По ее словам, Джонни Моррисон перед смертью повредился рассудком. У него был роман со стриптизершей, и когда он писал это письмо, возможно, спутал ее с той женщиной.
Билли помирился с матерью.
В пятницу 30 марта во второй половине дня, вернувшись в отделение, Билли заметил, что другие на него странно смотрят, перешептываются, да и вообще уловил атмосферу напряженности.
– Ты седнешнюю газету видал? – спросила одна из пациенток, протягивая ее Билли. – Ты опять в новостях.
Первым делом он прочел жирный заголовок, напечатанный в самом верху на первой же странице «Коламбус диспэч» от 30 марта:
«ВРАЧИ РАЗРЕШАЮТ НАСИЛЬНИКУ ПОКИДАТЬ БОЛЬНИЦУ – ДЖОН СУИТЦЕР
Как стало известно корреспондентам “Коламбус диспэч”, Уильяма Миллигана, насильника с множественной личностью, направленного в декабре прошлого года на лечение в Афинский центр психического здоровья, ежедневно выпускают в город одного… Дэвид Кол, терапевт Миллигана, заявил корреспонденту, что Миллигану разрешено выходить из Центра и гулять по Афинам, а на выходные он уезжает к родственникам…»
Далее цитировали Теда Джонса, начальника полиции Афин, которому часто приходится выслушивать общественные опасения и которого «тревожит тот факт, что пациент психиатрической клиники свободно разгуливает по кампусу». Репортер также привел слова судьи Флауэрса, который признал Билли невиновным, но все же выступал «против того, чтобы Миллиган имел право выходить на улицу по собственному желанию». А в конце статьи Билли был назван «мужчиной, нагнавшим ужаса на жительниц кампуса Университета Огайо в конце 1977 года».
«Коламбус диспэч» и дальше почти каждый день упорно публиковала новые статьи, выражающие озабоченность тем, что Миллигану разрешается «разгуливать по городу». 5 апреля вышла передовица под названием «Нам нужен законопроект, который защитит общественность».
Испуганные читатели и взволнованные родители афинских студенток принялись звонить руководителю университета Чарльзу Пингу, а тот потребовал у клиники объяснений.
Двое представителей законодательных органов, Клэр «Шумная» Болл – младшая из Афин и Майк Стинциано из Коламбуса, подвергли критике решение клиники и доктора Кола, а также настаивали на пересмотре оснований, на которых Миллигана вообще направили в Афины. Кроме того, они потребовали внести основания в закон, позволяющий признавать человека «невиновным по причине невменяемости».
У Билли нашлись враги и среди персонала клиники, которых крайне злило, что он продает свои картины, и они рассказывали журналистам из «Коламбус диспэч», «Коламбус ситизен джорнал» и «Дэйтон дейли ньюс», что у него есть огромные деньги. То, что Миллиган потратил часть средств, полученных с продажи «Грации Кэтлин», на приобретение компактной «Мазды», которую он купил, чтобы перевозить картины, тоже попало в заголовки.
Стициано и Болл настаивали на проведении следственного слушания в афинской клинике. Все возраставшие нападки и критика, разжигаемая чуть не ежедневными статьями и заголовками на первых страницах газет, вынудили доктора Кола и заведующую Сью Фостер просить Миллигана отказаться от отпусков и выходов в город в одиночку до тех пор, пока не стихнет шумиха.
Билли оказался к этому не готов. С тех пор как ему поставили диагноз и начали лечение, он соблюдал правила клиники, держал слово и ни в чем не нарушал закон. А теперь его лишают привилегий.
Учитель расстроился и ушел из пятна.
Когда Майк Руп в одиннадцать часов вышел на работу, Миллиган, сжавшись, сидел в кресле с коричневой обивкой и потирал руки, будто ему страшно. Майк стал оценивать, стоит ли подходить. Его предупреждали, что Миллиган боится мужчин, он также знал, что представляет собой Рейджен, и видел обучающие видеолекции доктора Кола о пациентах с множественной личностью. До сих пор Руп держался в стороне, предоставляя Билли самому себе. В отличие от многих других работников клиники, считавших, что Миллиган симулирует, Майк Руп верил в его диагноз. Он читал историю болезни и записи медсестер и не считал, что парень, даже не закончивший школу, смог обмануть такое множество профессионалов.
Обычно состояние Миллигана казалось Рупу стабильным, а остальное его не особенно интересовало. Но всю последнюю неделю после заголовков в «Диспэч» пациент все больше и больше погружался в депрессию. Рупа самого расстраивали эти паршивые публикации, да и в целом тот факт, что на Миллигана накинулись политики.
Руп вышел из-за стола и сел на стул рядом с перепуганным мальчишкой. Он совершенно не представлял, какой реакции ждать от Миллигана, поэтому постарался говорить с ним как можно осторожнее.
– Ты как себя чувствуешь? – начал Руп. – Я могу тебе чем-то помочь?
Миллиган посмотрел на него испуганно.
– Видно, что ты чем-то расстроен. Может, ты хочешь с кем-нибудь поговорить, если да, то я готов выслушать.
– Мне страшно.
– Это я понял. Расскажешь подробнее?
– Это из-за маленьких. Они не знают, что происходит. И им тоже страшно.
– А тебя как зовут? – спросил Руп.
– Дэнни.
– Ты меня помнишь?
Дэнни покачал головой.
– Меня зовут Майк Руп. Я ночной дежурный лаборант в этой психиатрической клинике. И я готов тебе помочь, если нужно.
Дэнни огляделся по сторонам, не переставая тереть запястья. Потом замер, прислушался к внутреннему голосу и кивнул.
– Артур говорит, что вам можно доверять.
– Я слышал об Артуре, – ответил Руп. – Передай ему, что мне приятно это слышать. И, разумеется, я ничего плохого тебе не сделаю.
