Бернар Вербер - Зеркало Кассандры
Надо было тогда же объяснить им важность ограничения рождаемости. Я сделала работу лишь наполовину.
«Знания без сознания — гибель души», — говорил Рабле. Вот идеальная поговорка, не допускающая никаких возражений, как бы Орландо ни злился.
Кассандра Катценберг осознает, что получила свой особый дар для того, чтобы исправить ошибку, допущенную в прошлой жизни. Даже не ошибку, а скорее научное открытие, сделанное слишком рано.
Которое, сначала принеся благо, отныне порождает зло.
Теперь она должна увидеть будущее. Она знает, что располагает временем, да и других занятий у нее нет.
Я похожа на тибетского монаха, который укрывается в хижине на вершине горы, чтобы отрешиться от бесконечной суеты.
Кассандра хочет наяву, а не во сне, узнать все варианты возможного будущего человечества и понять, какой путь верен, а какой — нет.
147
Все идет хорошо.
Это просто отдых.
Я была слишком возбуждена. То, что со мной произойдет, послужит просветлению моего сознания.
148
В течение двух дней Кассандра пребывает словно в забытье. Она практически не притрагивается к пище. Филипп Пападакис входит в комнату. Он считает ее пульс. Кассандра едва приоткрывает глаза.
— У вас слабое сердцебиение, — замечает он.
Комментатор из динамиков тараторит:
— …тые скачки на Приз Триумфальной арки, фаворит Туманный Рассвет, новый чистокровный жеребец эмира Катара. За это животное заплачена сумма, практически равная валовому национальному доходу небольшой африканской страны…
— Не люблю я лошадей, — еле слышно произносит Кассандра ватным языком.
Директор протягивает ей стакан воды, который она с трудом выпивает.
— Нужно перейти порог. Тогда то, что вам кажется отталкивающим, поменяет полярность и сделается притягательным. Чем больше отвращение, тем сильнее станет страсть.
Иди вон отсюда.
— Надо есть, — говорит он, показывая на нетронутую тарелку.
Я становлюсь чистым разумом. Еда утомляет и отяжеляет меня. Я помню, как была лисом и сохранила способность впадать в спячку, я умею замедлять процессы в организме.
Вид у директора школы становится озабоченным.
— Неужели ты способна дать себе умереть, лишь бы не подчиняться мне? Знаешь, пост — удовольствие для мазохистов, а без сахара твой мозг перестанет работать. Если будешь продолжать в том же духе, ты перестанешь мыслить.
Кассандра пытается броситься на него, но ее движения слишком вялы и медлительны. Она пытается его укусить. Он отступает. Она пытается оцарапать его ногтями, он отступает еще дальше.
Она снова ложится на постели. Он гладит ее черные волнистые волосы.
— Я с радостью вижу, что у тебя остается еще немного сил. Ладно, я дам тебе время поменять полярность. Быть может, завтра твой мозг начнет угадывать результаты скачек до их объявления. Ты увидишь, как лошади бегут по веткам Дерева Времени, и поймешь, которые из них придут первыми. Ты мне об этом скажешь, и все будет хорошо.
Кассандра смотрит на часы и видит «34 %».
Средняя цифра, не смертельная. Но и не внушающая уверенности. Просто все идет не слишком хорошо, но это не страшно. Это из-за моего замедленного пульса.
Кассандра пытается улыбнуться.
Во все времена предсказателей просили… увидеть что-то малоинтересное. Просили узнать исход будущей войны, развязку любовной истории, выигрышные числа лото, медицинский диагноз, а он спрашивает меня…
Она сдерживает тихий смешок, потом с трудом произносит:
— …о результатах лошадиных скачек. Это… просто… смешно.
Она опять откидывается на постель и говорит с закрытыми глазами:
— Если бы вы знали, о чем я думала эти три дня…
Она умолкает на секунду, потом продолжает:
— …для полноты картины мне остается узнать, какие изменения родители привнесли в мой мозг. Это последняя недостающая деталь головоломки. Моя жизнь с рождения и до тринадцати лет. Сообщите мне интересующую меня информацию… иначе…
Она запинается на середине фразы и закрывает рот. Филипп Пападакис берет пульт дистанционного управления.
— Этого я и боялся, условия опыта недостаточно жесткие.
Директор школы усиливает звук телевизора до тех пор, пока он не становится оглушительным. Кассандра корчит гримасу и закрывает уши руками.
— Так вам будет проще сосредоточиться на лошадиных скачках, — спокойно говорит он. — Вы преодолеете болевой порог, и вам придется принять мое предложение. Вот увидите, бега — это действительно захватыва…
Не доведя до конца фразу, он широко открывает глаза, на секунду застывает и резко падает вперед.
149
Что ж это за жизнь такая, все пытаются отравить мне существование.
Что-то спасает меня в последний момент от смерти для того, чтобы подвергнуть новым испытаниям.
Я устала.
Я хочу просто отдохнуть и ни с кем больше не спорить.
Я хочу, чтобы от меня ничего не требовали.
Чтобы жизнь продолжалась без меня.
Остановите Землю, я хочу сойти.
Я хочу прервать связь с остальными людьми. Для моей чувствительной натуры они слишком возбужденные и нервные.
Их занятия мне кажутся несерьезными. Они совершают какие-то поступки лишь для того, чтобы притупить свой страх. Никаких достойных целей у них нет.
Успех для них — это деньги, власть над людьми, животными и предметами. Они стремятся к привилегиям и почестям. Они хотят обладать машинами с кнопками, на которые смогут нажимать.
Они накапливают ненужное им добро только для того, чтобы стать богаче остальных.
А что, если бросить их?
А что, если оставить их подыхать, как они того заслуживают?
Я хочу спать.
Спать — вот что самое приятное в жизни. Во сне я встречаюсь с Кассандрой, с предками, с кармой, с интересными людьми, которыми я была когда-то.
Во сне я нахожу мир, из которого вышла.
Спать. Да, долго спать.
150
Ее трясут за плечо.
— Вставай, не время отдыхать! Надо бежать отсюда.
Нет, я лучше буду спать. Я так ослабела. Спать так хорошо.
— Нет, Царевна, открывай глаза! Просыпайся.
Спать.
