Марк Барроуклифф - Говорящая собака
Кот и прочие «бумажники» куда больше понимали в том, что творилось за столом. Они хранили порох сухим, но не слишком. И даже против нас с Пучком они оставались грозными противниками, я понимал, что деньги не достанутся нам даром.
С крупной «кассой» легче играть. Минимальная ставка доходила до 500 фунтов. Будь у меня, например, всего 10 000, мне бы этого катастрофически не хватало.
Вот двое спасовали, а одному пришлось занимать у председателя клуба.
— Скоро будем ужинать? — спросил Пучок, догладывая куриную ножку, которую я бросил ему под стол.
— А сейчас ты что делаешь?
— Ну да, — сказал он, — но у тебя же должны быть планы на будущее.
Наконец передо мной замаячил выход, возвращение к реальности из мира покера. Что же я стану делать дальше? Не знаю, но если со мной будут Пучок и Люси, то, что бы со мной ни случилось в будущем, я все равно буду счастлив.
— Хороший мальчик, — сказал я, почесав его под подбородком.
— О, еще бы, — разнежился пес.
— У нас все получится.
— Само собой, — отвечал пес. — От ваших рук исходит тепло.
Я же чувствовал только холодный взгляд Кота, смотревшего на меня, как на канарейку. А ведь он лично проиграл мне не так уж много, всего каких-нибудь пятьдесят тысяч. И располагал куда более серьезной суммой, чем я.
— Что уставился? — развязно, как и принято за покерным столом, спросил я. Получилось даже несколько агрессивнее, чем хотелось.
— Не знаю, не знаю, — пробормотал Кот, переводя глаза с меня на собаку. — Честно скажу, не знаю.
Вторая партия началась не так удачно — Кот стал делать попытки выбить меня из колеи.
— Ну и как поживает Линдси? — поинтересовался он.
— Откуда я знаю, как она поживает? — задал я встречный вопрос.
— Хор-рошая девушка, могу тебе сказать, — осклабился он.
Ничего не ответив, я повысил ставку.
— Нет, правда, симпатичная, а? — не унимался Кот.
Я не ответил, только глянул на него исподлобья, мол, займись своими картами, придурок. От Пучка я уже знал, лучше не ругаться, даже если ты в самом деле хочешь выглядеть очень крутым и уверенным в себе.
Вот он отвлек меня, и я проиграл. Кот заметил, что, беря со стола еще одну черву, я слегка раскраснелся, и сделал правильные выводы — собрал комбинацию из карт одной масти по порядку. Что за болван.
Кот понял, что добился своего. Он пытался вывести меня из равновесия, заставляя поверить, будто он спит с Линдси. Однако, думаю, будь это на самом деле правдой, он не стал бы делать никаких намеков.
Невозможно предугадать реакцию соперника, которому намекаешь, что трахаешь его подружку. Подружки становятся «бывшими» где-то через полгода после расставания, если роман длился хотя бы столько, сколько у меня с Линдси. Скорее всего, со стороны Кота это была чистая провокация.
— Только не раздражайся, — советовал пес из-под стола. — Плюнь на нее, Люси намного красивее. Что за радость прозябать с теткой, которая никогда не угостит печеньем.
Я потянулся погладить Пучка. Он уже вылез из-под стула и положил свои лапы мне на колени, словно бы заглядывая мне в карты. Со стороны такой жест — рука игрока, то и дело исчезающая под столом, — мог выглядеть подозрительным, но мне это и в голову не приходило.
— Похоже, ты остался совсем один, — подал голос Кот еще через десять раздач.
— С лимоном в кармане я не скучаю, — ответил я, показывая на груду фишек.
Мне оставалось набрать всего 200 000 — и я был свободен и чист. Я не забыл про слепых сирот: их 100 000 входили в мои расчеты.
Начался поединок между нами двумя. Говорят, что в покере не бывает удачных раскладов, только удачные ситуации. Даже от четырех тузов нет проку, если у остальных нет ничего. Вот если у тебя четверка тузов, а у партнера четыре короля, — это уже другая история.
У меня на руках был «стрит» от девятки до короля. Очень неплохая комбинация. Насколько я мог видеть, ни у кого не было шанса побить меня. Нет, шанс, конечно, был, он всегда есть, но один из пятисот.
Кот смотрел сквозь меня, словно набираясь вдохновения из эфира.
— Он уверен, — забеспокоился пес.
— Великолепно, — пробормотал я, как будто разговаривая сам с собой.
— Ты считаешь, это хорошо?
— Ситуация просто превосходная.
Полисмен, мой сосед, закатил глаза, подчеркивая, что ему дела нет до моих карт, как бы я там ни блефовал. Ведь все, сказанное вслух во время игры, относится к блефу.
— Он очень, очень уверен в себе, — заклинал меня пес. — Запах самодовольства так и прет из него, причем сильнее, чем из тебя. — Пучок умоляюще заглянул мне в глаза, точно Скарлетт из «Унесенных ветром» Ретту Батлеру, и сказал: — Ты ведь очень счастлив сейчас, не правда ли?
Секунду я раскидывал мозгами, много это или мало — один шанс из полутысячи — и стоит ли мне рискнуть.
— Парень, он уверен в себе! — предупредил Пучок. — Как кот, который сторожит хромого голубя. Я еще в жизни не слышал, чтобы кто-нибудь пах так самодовольно.
Еще секунду я колебался. Один из пятисот. Он может и выпасть. Но вероятность провала все-таки ничтожно мала, не так ли? Что, если Кот блефует.
Я взглянул на Майлса и улыбнулся. Скоро мы отправимся по домам.
И тут, в самый патетический момент, Кот отступил, сбросил карты. Мой выигрыш составлял ничтожную горсть фишек, почти ничего. Уж во всяком случае не то, что я ожидал от игры.
— Ты же сказал, что он был уверен, — шепнул я псу, почти не разжимая губ. Впрочем, у собак чуткие уши, способные уловить самый тихий шепот.
— Он в самом деле уверен, сэр, — возразил пес. — Он и сейчас уверен.
Мы продолжали играть, но я так и оставался при своих, не выигрывая и не проигрывая. Два часа спустя в моей горке фишек по-прежнему недоставало одной сотни тысяч. Мы снова сделали перерыв.
Закусив канапе, я отвлекся на беседу с Майлсом. Мартин оставался в соседней комнате, в игорную пускали только тех, кто ставит на игрока. Те, кто ставит на играющих, могут добавить денег, когда ты проигрываешь, а костоломы в таком случае не могут принести ничего, кроме увечий.
Майлс чуть не прыгал от восторга, как ребенок, в своей гавайской рубашонке, к тому же он был заметно навеселе: официанты бесперебойно разносили напитки, которые игроки почти не употребляли, а наблюдателям больше нечем было развлечься.
— Получается! — восторгался он.
— Да, — спокойно отвечал я.
— Что-то вы не радуетесь победе, — заметил он подозрительно. — Что-то не так?
— Это покер, — ответил я. — Здесь принято проявлять противоположные эмоции. Здесь делают вид, что радуются, когда положение хуже некуда, и наоборот.
