Ирвин Шоу - Богач, бедняк. Нищий, вор.
— Ага, — ответил Томас. Ему действительно хотелось видеться с Гретхен, но Рудольф… это совсем другое дело. Из-за Рудольфа ему пришлось слишком много страдать.
— Конечно, — сказал он. — Я велю своей секретарше посылать тебе перечень моих планов и маршрутов. — Он встал. — Ну ладно, я пошел спать. Сегодня я с раннего утра на ногах.
Он поднялся на второй этаж. Нет, он вовсе не так уж и устал. Просто ему не хотелось быть в одной комнате с Рудольфом. Если б он знал, где установлен гроб с телом матери, то сбежал бы сейчас отсюда и всю ночь просидел бы возле покойницы. Он не помнил, чтобы хоть раз в жизни обнял мать.
На похороны пришел Тедди Бойлан. Вообще пришло много народу. Газеты Уитби и Порт-Филипа сочли смерть матери такого выдающегося человека, как Рудольф Джордах, важным событием и поместили некролог на видном месте. О Мэри Джордах писать было почти нечего, но газеты компенсировали это перечислением достижений и титулов ее сына. Председатель правления корпорации «Д.К. Энтерпрайсиз», сопредседатель торговой палаты Уитби, выпускник «cum laude»[7] университета Уитби, член совета попечителей университета, член комиссии по благоустройству Уитби и Порт-Филипа, энергичный и многообещающий коммерсант и бизнесмен.
Бедная мама, подумал Рудольф, оглядывая переполненную церковь, она была бы на верху блаженства, если бы видела, сколько людей пришло почтить ее память.
На кладбище в ветвях деревьев щебетали птицы, радуясь натиску лета. Когда гроб под всхлипывания партнерш Мэри по бриджу опускали в могилу, Рудольф, Томас и Гретхен стояли рядом. Гретхен держала за руку Билли.
Бойлан нагнал их, когда они уже подходили к выстроившимся в ряд черным лимузинам.
— Извините за назойливость, — сказал он, — но мне просто хочется выразить вам свое сочувствие. Совсем еще молодая женщина…
Рудольф на минуту растерялся. Ему мать казалась древней старухой, да она и была древней. Она была старухой уже в тридцать, а умирать начала и того раньше. Сейчас впервые до него дошло, что ей было всего пятьдесят шесть лет, почти столько же, сколько Бойлану. Неудивительно, что он сказал «совсем еще молодая».
— Спасибо, Тедди, — поблагодарил он и пожал Бойлану руку. Судя по виду, Бойлан пока не собирался умирать. Волосы его были того же цвета, что и всегда, лицо загорелое, без морщин, держался он все так же прямо, туфли по обыкновению начищены до блеска.
— Как дела, Гретхен? — спросил он.
— Очень хорошо, Тедди, спасибо, — ответила она.
— Насколько я понимаю, это твой сын. — Бойлан улыбнулся насупившемуся Билли.
— Билли, это мистер Бойлан, — сказала Гретхен, — наш старый приятель.
— Рад с тобой познакомиться, Билли. — Бойлан пожал мальчику руку. — Надеюсь, в следующий раз мы с тобой встретимся при более радостных обстоятельствах.
Билли ничего не ответил. Томас, прищурившись, рассматривал Бойлана. Как показалось Рудольфу, он прятал под полуопущенными веками желание расхохотаться. Может, он вспомнил тот вечер, когда видел, как Бойлан расхаживал голым по дому на холме и наливал в стакан виски, чтобы отнести его Гретхен, лежавшей в постели наверху. О чем только не думают люди на кладбище.
— Мой брат, — представил Рудольф Томаса.
— А, да-да. — Бойлан мельком взглянул на Томаса, но не протянул ему руки и снова повернулся к Рудольфу: — Если у тебя при всей твоей многообразной деятельности найдется время, Руди, позвони. Мы могли бы как-нибудь вместе поужинать. Должен признаться, ты был прав, выбрав себе эту карьеру. И захвати с собой Гретхен, если она будет свободна.
— Я уезжаю в Калифорнию, — сказала Гретхен.
— Какая жалость. Ну ладно, не буду вас больше задерживать. — Он чуть заметно поклонился и направился к своей машине, изящный, холеный и даже в темном костюме — белая ворона в унылой похоронной процессии жителей маленького провинциального города.
Гретхен была почти потрясена, неожиданно сообразив, насколько Рудольф и Бойлан походят друг на друга — не внешностью, конечно, и, она надеялась, не характером, а отношением к людям, манерой говорить, жестами, стилем одежды, походкой. Ей было интересно, понимает ли Рудольф, как многим он обязан этому человеку, и будет ли брату приятно, если она упомянет об этом.
Приехав домой, они все решили, что им необходимо выпить. Билли, побледневший и осунувшийся, пожаловался на головную боль и ушел наверх. Марта, не переставая всхлипывать, пошла на кухню приготовить что-нибудь перекусить.
Рудольф смешал себе и Гретхен по мартини, а Томасу налил виски со льдом. Томас снял тесный в плечах пиджак, расстегнул воротничок и сидел на жестком деревянном стуле, немного подавшись вперед и свесив руки между коленями. Где бы и на чем бы он ни сидел, подумал Рудольф, передавая брату стакан с виски, всегда кажется, будто он примостился на табурете в углу ринга.
— Что ты собираешься делать с домом? — спросила Гретхен Рудольфа.
Рудольф пожал плечами:
— Наверно, оставлю себе. Мне все равно часто придется бывать в Уитби. Конечно, для меня одного дом слишком велик… Может, ты хотела бы переехать сюда жить?
Гретхен отрицательно покачала головой. Спорам с адвокатами не видно было конца.
— Я прикована к Калифорнии.
— А как ты? — спросил Рудольф Томаса.
— Я? — удивился тот. — Какого дьявола я буду здесь делать?
— Ты мог бы найти себе работу. — Рудольф намеренно не сказал: «Я тебя устрою». — Ты ведь не станешь отрицать, что этот дом лучше, чем гостиница, в которой ты остановился в Нью-Йорке.
— Нет, я не собираюсь здесь задерживаться. И вообще, это место не для меня. Люди тут глазеют на меня, как на обезьяну в зоопарке.
— Ты преувеличиваешь, — сказал Рудольф.
— Твой дружок Бойлан не захотел даже подать мне руку. Если тебе на кладбище не подают руки, то чего еще ждать?
— Ну, он особый случай.
— Это уж точно. — Том засмеялся. Смех был негромкий, но от него в комнате почему-то стало тревожно.
— Чему ты смеешься? — спросил Рудольф, а Гретхен озадаченно посмотрела на Томаса.
— В следующий раз, когда увидишь его, скажи, что он правильно сделал, не пожав мне руку.
— О чем это ты. Том?
— Спроси, помнит ли он День победы в Европе, тот вечер, когда в его поместье подожгли крест и потом начался пр.
— Ты хочешь сказать… это сделал ты? — резко спросил Рудольф.
— Я и один мой приятель.
— Почему ты это сделал? — спросила Гретхен.
— Мальчишеский азарт. Мы ведь только что победили.
— Но почему ты выбрал именно его?
