Гарольд Роббинс - Охотники за удачей
— Она рассказала, как вы смотрели на нее весь вечер, а потом подошли и предложили снять кинопробу. — Я рассмеялся. — Вы, ребята, меня поражаете. Лану Тернер нашли за прилавком с газировкой. Дженни Дентон — на вечеринке. Как это вам удается?
На его лице отразилось удивление. Он начал было что-то говорить, но тут зазвонил телефон. Я поднял трубку. Это была одна из секретарш.
— Мисс Дентон готова. Хотите, чтобы она зашла к вам?
— Да, — ответил я и положил трубку. — Я отправлял Дженни к парикмахерам. Мы решили провести один эксперимент.
Дверь открылась, и вошла Дженни. Она медленно, почти нерешительно прошла вперед и встала перед нами. Волосы цвета шампанского падали ей на плечи, окружая загорелое лицо светящимся ореолом.
— Боже мой! — потрясенно прошептал Боннер.
Я взглянул на него. Он неотрывно смотрел на нее.
— Как будто… как будто это она стоит перед нами…
— Вот именно, — сказал я и повернулся к Дженни.
У меня заныло сердце. Рина.
— Я хочу, чтобы ее одевала Айлин Гайар, — сказал я Боннеру.
— Не знаю, — ответил тот. — Она уволилась и уехала куда-то на восток. В Бостон, кажется.
Я вспомнил вдруг маленькую седую женщину, скорбно склонившуюся над могилой Рины.
— Пошли ей фото Дженни. Она вернется.
Я встал и подошел к столу.
— Кстати, Остину Джильберту понравился сценарий. Сегодня он приедет сюда после обеда, чтобы посмотреть пробу. Если ему понравится, он согласится сниматься.
— Отлично, — сказал я.
С крупными фигурами всегда так. То, что ты платишь им двести тысяч, ничего не значит. Им важны сценарий — и актеры.
Боннер шагнул к двери, но остановился, глядя на Дженни.
— Пока, — сказал он наконец.
— До свидания, мистер Боннер, — вежливо ответила Дженни.
Я кивнул ему, и он вышел.
— Теперь мне можно сесть? — спросила Дженни.
— Пожалуйста.
Она села и стала молча наблюдать за тем, как я просматриваю бумаги. Предварительный бюджет, Боннер прав: фильм будет дорогой.
— Мне обязательно выглядеть так, как она? — тихо спросила Дженни.
— Что?
— Мне обязательно выглядеть так, как она?
— А почему ты спрашиваешь?
Она пожала плечами.
— Даже не знаю. Странно. Такое чувство, что я больше не я. Словно я — призрак.
Я промолчал.
— Ты просто увидел на той пробе Рину Марлоу?
— Она была лучшим явлением кино.
— Знаю, — медленно проговорила она. — Но я — не она. И я никогда не смогу стать ею.
— За две тысячи долларов в неделю ты станешь тем, кем я велю тебе стать.
Дженни не ответила. По ее замкнутому лицу невозможно было узнать, о чем она думала.
— Помни об этом, — сказал я. — Тысячи таких же, как ты, приезжают в Голливуд каждый год. Мне есть из кого выбирать. Если тебе это не по вкусу, можешь вернуться к своему прежнему занятию.
Она насторожилась. Не помешает, если она будет меня побаиваться. Слишком уж она самоуверенна.
— Боннер рассказал тебе обо мне?
— Ни слова. Ты сказала мне все, что мне было нужно. Девушки вроде тебя стараются понравиться какому-нибудь продюсеру. Тебе повезло. Не порти дела.
Она вздохнула, и ее настороженность исчезла. Вдруг она улыбнулась.
— Ладно, как прикажет господин.
Я подошел к ней и притянул к себе. Ее губы были мягкими и теплыми. Она закрыла глаза. И тут зазвонил проклятый телефон. Звонил Макалистер из Нью-Йорка.
— Сыщики нашли Уинтропа, — сообщил он.
— Отлично. Свяжись с ним и скажи, чтобы он явился сюда.
— Они сказали, что он вряд ли приедет.
— Тогда позвони Монике и попроси переговорить с ним. Ее он послушает.
— Уже звонил. Она выехала поездом в Калифорнию. Если он тебе нужен, говори с ним сам.
— Я слишком занят, чтобы возвращаться в Нью-Йорк.
— Тебе незачем возвращаться в Нью-Йорк. Амос в Чикаго.
— В Чикаго? Ну, тогда, наверное, мне все-таки придется поехать за ним.
Я бросил трубку и взглянул на Дженни.
— Уже уикенд, — сказала она. — Я свободна. А Чикаго — отличный город.
— Поедешь со мной?
Она кивнула.
— Мы полетим, да?
7
— Вот это я понимаю, — сказала Дженни. — Целый самолет в нашем распоряжении.
Я оглядел салон самолета, который предоставил мне Баз, когда я позвонил ему и сказал, что мне нужно лететь в Чикаго. Я глянул на часы: почти девять. Я перевел стрелки на два часа вперед на чикагское время и почувствовал, что слегка заложило уши. Мы начали снижаться.
— Здорово, должно быть, владеть авиакомпанией, — сказала Дженни.
— Да, удобно, когда срочно нужно куда-нибудь попасть.
— Не понимаю.
— Чего ты не понимаешь, девочка?
— Тебя. Ты сбиваешь меня с толку. Большинство мужчин мне понятны. Они постоянно следят за игрой и подсчитывают очки. А ты не такой. У тебя уже есть все.
— Не все, — возразил я. — Впрочем, мне достаточно того, что есть.
Ее глаза потемнели.
— А если мы рухнем?
Я прищелкнул пальцами.
— Ну и черт с нами.
— И все?
— И все.
Она посмотрела в иллюминатор и снова повернулась ко мне.
— Наверное, я действительно в каком-то смысле твое имущество.
— Я имел в виду не тебя, — ответил я, — а этот самолет.
— Знаю, но все равно это так. Ты действительно владеешь каждым, кто работает на тебя, даже если сам так не считаешь. Это определяют деньги.
— Деньги определяют многое.
— Тогда почему бы не купить себе на них пару ботинок?
Я взглянул на свои ноги в носках.
— Не волнуйся, — сказал я. — У меня есть ботинки. Они где-то в самолете.
Она засмеялась, потом снова стала серьезной.
— Деньги могут купить время. Они позволяют тебе переделывать людей так, как тебе хочется.
Я поднял бровь.
— А я не знал, что ты не только актриса, но и философ.
— Ты еще не знаешь, актриса ли я.
— Постарайся быть, — сказал я. — Иначе я буду глупо выглядеть.
Ее глаза оставались серьезными.
— А тебе бы это не понравилось, да?
— Это никому не нравится. А я такой же, как все.
— Тогда зачем ты это делаешь, Джонас? Тебе ведь не нужны деньги. Почему тебе хочется снимать картины?
Я откинул голову на подголовник.
— Может быть, потому, что хочу, чтобы меня запомнили не только как производителя пороха, самолетов и пластмассовой посуды.
— А ведь по этому тебя будут помнить дольше, чем по кинофильму.
— Правда? — повернул я голову к ней. — Вот скажи, чем тебе запоминается мужчина? Тем, что он вызвал в тебе волнение, или тем, что он построил самое высокое в мире здание?
