Гарольд Роббинс - Охотники за удачей
— Ты помнишь все. Если это сделал он.
— Ты и в самом деле философ! Я и не думал, что ты так хорошо понимаешь мужчин.
Она засмеялась.
— Я ведь женщина. А мужчина — это первое, что мы пытаемся понять.
Самолет коснулся земли. Я невольно подался вперед, готовясь компенсировать подскок. Странная вещь привычка. Ты сажаешь самолет, даже если не держишь штурвал.
Дженни поежилась и запахнула тонкое пальто. Я заметил, что земля покрыта снегом.
Шофер почтительно взял под козырек.
— Ваша машина, сэр.
В автомобиле Дженни еще дрожала от холода.
— А я и забыла, как холодно бывает зимой, — сказала она.
Через сорок минут мы были в отеле. Администратор встретил нас у входа.
— Рад снова видеть вас, мистер Корд. Ваш номер уже готов. Нас предупредили, что вы едете.
Он щелкнул пальцами, и лифт приехал как по волшебству.
— Я позволил себе смелость заказать для вас горячий ужин, мистер Корд.
— Спасибо, Картер, — ответил я. — Вы очень любезны.
Картер придержал дверь, пропуская нас в номер.
— Позвоните, и вам сразу же принесут ужин.
— Спасибо, Картер. Нам нужно несколько минут, чтобы умыться.
— Да, сэр.
Я взглянул на Дженни, которая не перестала дрожать.
— Картер!
— Да, мистер Корд?
— Мисс Дентон явно не приготовилась к холоду. Как вы думаете, можно срочно достать ей шубку?
Картер позволил себе быстрый взгляд на Дженни.
— Думаю, можно, сэр. Норку, конечно?
— Разумеется, — ответил я.
Он поклонился, и дверь за ним закрылась. Дженни изумленно взглянула на меня.
— Вот это да! А я думала, что меня уже ничем не удивить. Ты знаешь, который час?
Я взглянул на часы.
— Десять минут первого.
— Но никто ведь не может отправиться за норкой после полуночи!
— А мы и не едем за покупками. Шубы пришлют прямо сюда.
— О, понимаю. Это меняет дело, да?
— Конечно.
— Скажи, почему тебя здесь так ценят?
— Я плачу арендную плату.
— Ты хочешь сказать, что этот номер всегда сохраняют за тобой?
— Конечно. Я же никогда не знаю, когда буду в Чикаго.
— А когда ты был здесь последний раз?
Я почесал подбородок.
— Ну, года полтора назад.
Зазвонил телефон. Я поднял трубку и протянул Дженни. Она снова удивилась.
— Меня? Но никто не знает, что я здесь!
Я ушел в ванную. Когда я вернулся, ошеломленная Дженни сидела на кровати.
— Это был меховщик, — сказала она. — Спрашивал, какую норку я предпочитаю — светлую или темную. И размер, конечно.
— Ну и какой размер ты ему назвала?
— Десятый.
Я покачал головой.
— А мне казалось, у тебя двенадцатый. Норковые шубы десятого размера никто не покупает. Невыгодно.
— Я же говорила, что ты псих! — засмеялась она и порывисто обняла меня. — Но милый псих.
Я рассмеялся. Норка на всех действует одинаково.
8
Когда мы ужинали, явился человек из сыскного агентства. Его звали Сим Вайтел. Если ему и показалось странным, что Дженни ужинает в длинной, почти черной норковой шубке, в его усталых умных глазах удивления не было.
— В Чикаго холодно, — пояснила Дженни.
— Да, мэм, — вежливо отозвался он.
— Трудно было его найти? — спросил я.
— Не очень. Он оставил за собой след фальшивых чеков. Когда стало ясно, что он где-то в Чикаго, мы проверили социальное страхование. Страховкой обычно не рискуют. Он живет под именем Амос Джордан.
— Где работает? — спросил я.
— Механиком в гараже. На выпивку хватает. Закладывает он сильно.
— А живет где?
— Снимает комнату, но приходит только ночевать. Все свободное время проводит в заведении «Ла Пари». Знаете такие: там дерут втридорога. На сцене постоянно идет стриптиз, а другие девицы по очереди заставляют клиентов заказывать им выпивку.
Амос ничуть не изменился. Как всегда, где девицы, там и он. Я отодвинул кофейную чашку.
— Ладно, едем за ним.
— Я готова, — сказала Дженни.
Вайтел взглянул на нее.
— Может, вам лучше остаться, мэм? Там довольно гадко.
— Чтобы я упустила шанс обновить мою норковую шубку?
* * *«Ла Пари» оказался одним из двадцати стриптиз-баров на этой улице, и он ничем не отличался от подобных заведений по всей стране. Окна его были разукрашены плакатами, на которых красовались полуголые девицы. Все они должны были выступать сегодня.
Когда мой лимузин остановился возле бара, швейцар расплылся в приветливой улыбке и распахнул дверь.
— Добро пожаловать! К нам в «Ла Пари» приезжают гости со всего мира!
Да уж. Когда мы вошли, перед нами возник какой-то человечек в темном костюме. Гардеробщица в обтягивающем трико приняла наши пальто. Дженни отказалась раздеться, и мы последовали за человечком в темный, прокуренный, тесный зал к маленькому столику прямо у сцены.
Барабаны отбивали медленный ритм, а женщина, танцевавшая чуть ли не у нас над головой, уже почти разделась.
— Две бутылки вашего лучшего шампанского, — сказал я.
Виски в таком месте можно заказывать, только если у вас луженый желудок.
При слове «шампанское» танцовщица замерла и посмотрела вниз. Оценивающе оглядев меня, она изобразила самую обольстительную улыбку. Дженни скинула шубку на стул и сняла тюрбан. Ее длинные русые пряди рассыпались по плечам, поймав на себя блики света. Улыбка танцовщицы исчезла так же быстро, как и появилась.
Я взглянул на Дженни. Она улыбнулась.
— Огонь можно победить только огнем.
Я рассмеялся. Официант в белой рубашке принес ведерко с двумя бутылками шампанского. Быстро выставив на стол три бокала, он откупорил одну бутылку. Пробка хлопнула, и вино вырвалось из бутылки. Не дав нам попробовать вина, он наполнил нам бокалы и исчез.
Шампанское оказалось хорошим, хотя и теплым. Я взглянул на бутылку. Этикетка поддельная, но сорт приличный. Рядом с бутылкой на скатерти оказался счет. Восемьдесят долларов.
— Если бы вы приехали на такси, — сказал Вайтел, — с вас взяли бы по двадцать долларов за бутылку.
— А если бы я пришел пешком?
Он ухмыльнулся.
— Пятнадцать.
Я поднял бокал.
— Ваше здоровье!
Не успели мы поставить бокалы на стол, как официант снова наполнил их, перелив немного через край, и стал торопливо засовывать бутылку горлышком в ведерко.
— Не спеши, дружок, — остановил его я. — Если уж я не поднимаю шума из-за счета, то, по крайней мере, дай нам допить бутылку.
Он уставился на меня, потом кивнул и исчез. Барабан выбил дробь, и танцовщица ушла под жидкие аплодисменты.
