Дина Рубина - Синдикат
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
глава тридцатая. Азамат и Рустам
В начале января я собиралась в командировку в Калининград. Меня давно приглашали выступить перед местной общиной, я предвкушала довольно приятную поездку и собиралась прикупить дешевого янтаря — надвигалась лавина дней рождений разных моих баб: подруг, сестры, врачей… Дня за два до отъезда в кабинет ко мне строевым шагом вошла Угроза Расстреловна Всех и командным тоном заявила:
— Вот что! Вы, я слышала, едете в Калининград? Нужно передать деньги в наше тамошнее отделение. Скажу откровенно: никому бы не доверила, потому что никому не верю, — не будем называть имен. Но вы, с вашей патологической бестолковостью к расчетам… Короче, с вами я готова передать деньги…
— Много? — недовольно осведомилась я.
— Да нет, пустяк. Тысяч сто пятьдесят… Ведь вы прямым едете, без пересадок?..
Не дожидаясь ответа, она отмаршировала прочь, и пять минут спустя из бухгалтерии мне принесли увесистый пакет… Все это было очень некстати, тем более что вчера Слава сказал:
— Ильинишна, вот какое дело, если вам невнапряг: там ведь, в тех Кенигсбергских краях, янтарь дешевше, чем у нас. Так не в службу, а в дружбу: дам я вам несколько таллеров, а вы уж своим женским чутьем выберите побрякушку — законной моей на юбилей…
Ну и, как обычно, Костян под завязку нагрузил меня литературой — я всегда в филиалы везла в подарок те книги, календари и прочие фенечки, которые мы издавали в нашем департаменте…
— …Калининград! — говорил Слава, по дороге на вокзал, — Это ж там могила Канта? Нашел где помереть… — он по привычке включил радио, которое немедленно затянуло:
Сингарела, Сингарела!
Кто целует твое тело?
Сердце от любви сгорело,
На другого посмотрела,
Что же ты со мною сдела..?
— У меня отец в тех краях воевал, рассказывал всякие ужасы. Как немцы их из окопа несколько дней не выпускали… От жажды он чуть не умер, совсем уже загибался. Но тут рядом его товарища убило, и в упавшую каску крови натекло. Тогда отец каску-то поднял и одним залпом той крови и напился…
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
…В отличном настроении я заняла свое хорошо запирающееся и отлично протопленное купе СВ, развесила шубку, попросила у проводницы чаю и расслабилась: наутро меня должны были встретить инструктора калининградского отделения Синдиката. Самым приятным было сознание, что меня никто не потревожит, — в последние месяцы я часто пересекала границы, без конца вступала в рискованные выяснения отношений с представителями этого рода войск и порядком устала от такой здоровой встряски организма…
Я переоделась в пижаму, и довольно долго, поджав ноги и опершись локтями на столик, сидела у окна, глядя в постепенно меркнущую белизну полей, проступающее в окне мое смутное лицо, позволив себе наконец вспоминать такой вот, почти забытый, зимний путь, проделанный когда-то мною в молодости — напрасно…
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Microsoft Word, рабочий стол,
папка rossia, файл azamat-rustam
«…спустя три дня могу, наконец, попытаться бегло, конспективно передать мои безумные приключения…
В самом деле, какого черта я решила, что в поезде, следующем через несколько стран, меня не побеспокоят пограничники, что мне не понадобится транзитная виза?! И до каких пор можно надеяться на военную точность синильного Рогова, который, похоже, и сам не знает — какое государство с каким граничит! После всего случившегося Яша говорит — если б Шая узнал о происшествии (а я не пишу докладную в департамент Бдительности, жалея старого дурака Гошу) — то он пустил бы Георга Рогге в расход выстрелом в затылок прямо во дворе детского садика. Я криво усмехаюсь этой шутке, но неизвестно, как восприняла бы я ее недавней морозной ночью, прыгая с подножки поезда в сугроб под конвоем пограничников на заснеженном глухом полустанке — вот, как в старых советских фильмах, гремя жестяным чайником, ныряют под составы и бегут на станцию за кипяточком…
Нет, все-таки надо по порядку…
Начать с того, что милая привычка проводников поездов всех постсоветских стран — посередь ночи открывать своим ключом купе — разбивается об инструктаж департамента Бдительности: всегда поднимать боковой предохранительный язычок на двери. Много раз я наблюдала, как, рванув на границе дверь купе и натолкнувшись на сопротивление штырька, они почему-то сатанеют от неожиданности и кричат:
— Документы приготовить!!!
Словом, ночью, часа в два, — я в поездах сплю как младенец, — шебуршит ключ в двери, она приоткрывается на щелку, и взбешенная проводница взвывает, как полуночная ведьма: «Документы приготовить!!!» Я вскакиваю, открываю — ко мне вламываются трое белорусских пограничников…
У меня нет сомнений, что их специально наводят проводники на те купе, в которых едут иностранцы, да еще в одиночку. Так что я подобралась.
К счастью, я искренне полагала, что виза мне не нужна, поэтому была подтянута, азартна и зла, как черт. Если б знала, что виза-таки нужна, а наши бездельники из административного отдела просто — как говорит Яша, — сей факт прохлюпали хлебалом, я бы, наверное, померла от страха.
Так вот, они вламываются, и минуты три листают так и сяк мой справа-налево паспорт…
— У вас же визы нет!
— Да и хрен с ней, ребята! — говорю приветливо я, безумная матрона. — Еду я в Калининград. Святую землю Беларуси не оскверню.
Все трое стекленеют от такого поворота беседы. Вялые, с лицами, будто слепленными из отварного картофеля, они, похоже, и сами не уверены — нужна или не нужна мне транзитная виза. Долго ищут какой-то пункт в потрепанных инструкциях. Наконец, один связывается по рации с начальником смены, тот является и, — как в дурном сне, — начинается перепалка, в которую я вкладываю весь опыт дворовых разборок своего ташкентского отрочества:
— Вы должны ехать в Минск!
— …в гробу я видала ваш Минск!
— Но вы только там сможете получить белорусскую визу…
— …в гробу я видала вашу белорусскую визу!
Проверено многажды: в такие моменты я напрочь забываю, сколько там у меня книг, переведенных на сколько там иностранных языков, и в скольких энциклопедиях есть обо мне статьи… я просто ныряю в происходящее с головой самозабвенно, проникаясь событием во всех его ипостасях — фактическом, языковом, смысловом, осязательном. И возможно, потому, что в любом повороте жизни хочу видеть корень здравого смысла, я с ослиным упрямством добываю этот самый корень из предлагаемой ситуации, — даже если для этого надо обматерить всех присутствующих. Кстати, мат в такие вот минуты очень помогает — он играет роль оплеухи, которой приводят в чувство потерявшую сознание дамочку…
