Василий Аксенов - О, этот вьюноша летучий!
…все только пожимали плечами.
Один из фотографов довольно бесцеремонно попросил Олега:
– You guy, take a spot for a moment.
…и сфотографировал растерянную физиономию на фоне белой стены: видимо, ему нужно было прикинуть свое рабочее место.
Наконец Олег определил менеджера, делового субъекта в твидовом пиджаке и темных очках, показал ему визитную карточку и спросил:
– What’s going on?
Менеджер повертел в руках карточку, потом его как будто осенило.
– Well, this fellow is gone. He sold the studio to my boss and went home.
ОЛЕГ.
Home? where is his home?
МЕНЕДЖЕР.
Ask another question, buddy. Somewhere abroad, I guess. Well, somewhere in Australian, I bet. Why? What’s the matter with you? Are you OK? What can I do for you?
Вдруг на мгновение перед глазами Олега как бы вспыхнул ярчайший свет, и он увидел, что стены студии оклеены его московским кошмаром – плакатами массовой агитации. Ничего больше в поле зрения, только Брежнев, Ленин, ракетчик, рабочий, Брежнев, Ленин… Он тряхнул головой и снова увидел суетящихся рабочих и менеджера, который повторил свой вопрос:
– What can I do for you?
ОЛЕГ.
Nothing.
Другой бы, может быть, и не поверил в неожиданное несчастье, в коварный поворот судьбы, попытался бы еще что-то спасти, куда-то бы еще помчался, стал бы, что называется, трепыхаться, нашему герою достаточно было «Австралии», чтобы убедиться, что все рухнуло, все пропало, он обманут, предан и началась черная полоса его жизни.
Он идет по вечерним манхэттенским улицам, медленно тащится со своей московской сумкой. Мелькающие огни на Сорок Втором стрите, черные физиономии развязных проституток – Come on, honey! – вырывающаяся вдруг из-за угла буйная толпа подростков, преследующая несущегося в ужасе человека без штанов, вздыбившиеся лошади двух конных копов… в этой свалке постепенно растворяется фигура Олега Хлебникова. Быть может, в последний раз мы увидим его, прыгающим в автобус-экспресс, курсом на аэропорт JFK.
…Несокрушимая и легендарная, в боях познавшая радость побед, родная армия…
Грохочущая музыка из телевизора. Под этот марш на экране проходят танки и бронетранспортеры, проносятся реактивные самолеты.
Мы видим атлетически сложенного молодого человека Сеню Басицкого, который сидит вполоборота к телевизору за обеденным столом, одним глазом созерцает прохождение войск, другим – содержимое тарелки.
– Сенька, что ты смотришь этот милитаризм, – слышится повелительный старческий голос.
Неожиданно мы оказываемся в кругу незнакомых людей. Большая еврейская семья за обеденным столом. Во главе стола восседает дед Арон Басицкий, рядом с ним его сын Давид, лет 50, при одном взгляде на него сразу скажешь «Энергичный человек», трое их детей, упомянутый уже выше Семен, парень лет 25, и две девочки в нежном возрасте Мусик и Тусик.
В ответ на реплику деда Сеня Басицкий лишь пожал правым атлетическим плечом:
– Интересно, вот и смотрю…
ДЕД.
Что тут интересного? Они хвастаются своими железками, а ты смотришь как дурак!
РОЗА.
Папа, в самом деле! Мальчик служил в десантных войсках! Сеня, скажи!
Сеня пожал левым атлетическим плечом.
ДЕД.
Роза, ты дура!
РОЗА (оборачивается к мужу, беспомощно).
Додик, ну как тебе это нравится? И мы вместе едем в Америку!
ДЕД.
Можете не ехать в Америку!
ДАВИД (обращается к отцу как к явному своему любимцу и баловню).
Дедушка, дедуля, что-то ты сегодня разошелся…
Слышится звонок в дверь, и Тусик с Мусиком бросаются открывать. Давид, их папа, тут же встает, чтобы укрыться в спальне, кричит вслед:
– Если участковый, меня нет!
ДЕД.
Успокойся, это Соня. (Смотрит на Розу.)
РОЗА (со значением).
Соня уже три дня лежит без движения.
ДЕД.
Дай Бог тебе такое движение, как у моей сестры Сони.
Тусик и Мусик возвращаются с Ольгой Хлебниковой, восхищенно взирают на стильную особу.
– Пап, это… это не участковый…
Ольга растерянно озирается под взглядами всего семейства, вертит в руках листок бумаги с адресом.
– Простите, я не ошиблась? Вы Басицкие?
Недоуменные взгляды семьи. Мама Роза поджала деликатные губки, но ответила неделикатно:
– С утра были Басицкими.
Дедушка Арон вдруг закричал яростно:
– Стул!
Тусик и Мусик подпрыгнули в ужасе:
– Дедушка! Дедушка!
ДЕД АРОН.
Стул для дамы, неучи и невежды!
Сенька тут же предложил Оле стул. Тусик и Мусик кофе. Додик цепким взглядом озирал Ольгу. Роза смотрела неприязненно, а дед Арон сиял и поглаживал свой ус а-ля Серго Орджоникидзе.
ОЛЬГА.
Я не совсем понимаю, почему я здесь… но вот у меня письмо… от мужа… из Америки…
ДЕД АРОН (не без блаженства).
Из Америки?
ОЛЬГА.
…и там сказано, чтобы я передала вам привет из бара «Стерлинг»…
ДОДИК (восторженно).
Да ведь это от Шуры Соловейко! (Оборачивается к сыну.) Сенька, это твоя невеста приехала!
Сеня Басицкий мягко улыбнулся и вышел из столовой.
РОЗА (возмущенно).
То есть как это – невеста? Муж в Америке, и она еще невеста?
Вернулся Сеня Басицкий в отличном кожаном пальто с ондатровым воротником:
– Я готов.
Все повернулись к нему, включая и Ольгу. «Куда готов?» – был немой вопрос.
СЕНЯ.
Я готов в ЗАГС.
Мама Роза в отпаде. Дед Арон бурно аплодирует.
Ольга и Сеня Басицкий шли по широкому тротуару Крещатика мимо очередей в молочную, гастроном, универмаг, в магазин «Киевские торты» и в ювелирный. Публика оглядывалась.
– Что это они оглядываются? – нервно сказала Ольга.
Семен мягчайшим образом улыбнулся (удивительная у парня улыбка) и успокоил ее:
– Не нервничайте. Это не на вас оглядываются. Это на меня оглядываются.
ОЛЬГА (с некоторой насмешкой).
А вы-то что за звезда?
СЕНЯ (скромно).
Я за «Динамо» в основном составе играю.
ОЛЬГА.
Ого! Значит, вы… (Она вдруг осознает, что в этой насмешливой интонации есть нечто вроде кокетничанья с красивым парнем, и довольно неуклюже меняет тон.) Значит, вы по профессии футболист?
СЕНЯ.
Точнее, полузащитник.
ОЛЬГА.
Что же вы собрались в Америку? Там не играют в эту игру.
СЕНЯ.
Шутите?
Они уже на ступенях «Отдела записи актов гражданского состояния». Ольга вдруг при виде вывески заколебалась, засмеялась нервно:
– Ну и жизнь! Докатилась до фиктивного брака!
Невольно произошло подчеркивание слова «фиктивный», а также и испытующий взгляд был брошен на «жениха».
СЕНЯ.
Посмотрите на меня! Похож я на бесчестного человека?
ОЛЬГА.
Да ну вас к черту! Вы еще мальчишка! Пошли!
Дверь ЗАГСа закрывается за ними.
Дверь ЗАГСа открывается перед ними, и они выходят на крыльцо.
СЕНЯ.
Поздравляю!
ОЛЬГА.
С чем это?
СЕНЯ.
Через две недели мы станем мужем и женой.
ОЛЬГА.
Я надеюсь, вы понимаете, чем отличается фиктивный брак от настоящего?
СЕНЯ.
Конечно, понимаю.
Они снова идут по сумрачному уже Крещатику и снова прохожие, особенно молодежь, разевают рты на Семена Басицкого.
Сеня же ни на кого не обращает внимания, а только лишь посматривает на свою миловидную «невесту». Весьма осторожно задает вопрос:
– А вот вы говорили, муж в Америке… Как же так получилось?
ОЛЬГА.
Долго рассказывать. Он художник. Не поладил, видите ли, с советской властью…
СЕНЯ.
Уважительная причина. Вполне уважительная причина.
ОЛЬГА (улыбается).
Как у вас все просто, у молодежи.
СЕНЯ.
Посмотрите на меня. Похож я на человека, который ничего не понимает?
ОЛЬГА.
Ах, Сеня, вы бы знали, как я волнуюсь! Олег пропал. Раньше звонил каждый день, и вот уже две недели ни слуху, ни духу. Дочка спрашивает…
СЕНЯ (цепко).
Имеется дочка? Как звать?
ОЛЬГА.
Маша.
СЕНЯ.
О’кей!
ОЛЬГА.
А почему вы-то в Америку собрались?
СЕНЯ.
Вы Додика видели? Моего батю? Гениальный человек!
ОЛЬГА.
Почему?
СЕНЯ.
Верьте мне – гениальный. Он был директором магазина «Океан» и не того, что в центре, а того, другого.
ОЛЬГА (улыбается).
Сеня, я не знаю ни того ни другого.
СЕНЯ.
Коммерческий гений. А вообще-то нас всех дед Арон сагитировал. Был комсомольцем 20-го года, а сейчас такая стала контра! И что вы думаете, нет уважительной причины? Есть уважительная причина!
И снова мы вокруг большого обеденного стола в семействе Басицких. Много еды и кое-какие бутылочки и соответствующие шуточки, типа «ну-ка водочки для обводочки и пивка для рыбака».
За столом на этот раз присутствует и объект вечных споров между Розой и дедом Ароном, его сестра Соня, довольно дряхлая уже старушка, что называется, «божий одуванчик». Она, однако, ведет себя довольно активно, охотно все пробует и даже наливает себе сладкого винца и очень оживленно временами обращается к Розе с вопросами, типа «а где вы берете эти куры?».
