Сергей Минаев - Р.А.Б.
В конце месяца мне выдали «премию», которую я истратил на покупку пиджака, выловленного в корзине стокового гипермаркета, китайского CD-проигрывателя с треснутым дисплеем, и поцарапанного диска «Greatest Hits» неизвестного мне английского или американского певца. Пиджак был пошит из твида и имел окрас как у каурой лошади. Но главным его достоинством были костяные пуговицы. Я так и не смог понять, почему его уценили, такой он был красивый. Я радовался этой покупке ровно пятьдесят одну минуту – время переезда от станции метро «Домодедовская» до станции «Водный стадион». Проигрыватель работал безотказно, даже позволял себе изредка мигать дисплеем по утрам. Самое большое удовольствие я получил от прослушивания диска «Greatest Hits». Особенно я полюбил песню «Every day is like Sunday», которая, судя по вкладке с текстом, была написана специально для меня. Маленький человек в маленьком городе, проводящий свои унылые деньки в одиночестве. Там были очень точные строки:
In the seaside town
…that they forgot to bomb
Come, come, come – nuclear bomb.
Every day is like Sunday,
Every day is silent and grey.
Это вызывало во мне стойкие ассоциации с обезличенными рядами серых коробок у метро «Домодедовская». Райончик был так же отвратителен, как тот seaside town из песни, forgot to bomb. Вот только моря не было. Лишь уродливые, подернутые грязевой ряской лужи на мостовой…
У меня было очень мало вещей. Две форменных спецовки, пиджак, спортивный костюм, пара джинсов, зимняя куртка и костюм, родом из прежней жизни. В выходные я надевал пиджак с джинсами и черной футболкой, если ходил в кино. В остальное же время щеголял в украденной из посылки белой футболке с надписью «Korloff Racing Team». Что такое «Korloff» я не знал. Судя по слову «рейсинг», должно быть, марка спортивной машины.
Я ненавидел свою квартиру, мне постоянно хотелось из нее уйти. Время с десяти вечера до полуночи было самым тяжелым. Ты абсолютно один. Тебя не приглашают в гости, а тебе самому пригласить некого. Твой мобильный телефон, прежде неугомонный, молчит сутками. Я был бы рад висеть ночами в интернете или смотреть все телепрограммы подряд, но у меня не было ни компьютера, ни телевизора. Иногда за окнами слышался шум машин, но в квартире была тишина, будто ватой все обернули. Единственный предмет, издававший здесь звуки, – это закипающий чайник. Видимо поэтому я стал пить так много чая. Самое страшное в том, что ты знаешь: нет ни одного близкого человека, который думает о тебе в эту минуту. Ни одного близкого человека.
Я стал прислушиваться к стенам или смотреть в окно, стремясь уловить звуки чужой жизни. Понять, что в темноте меня окружает другое жилье, другие люди. Одиночество заставляет вжиматься в кровать, зарываться в подушки, укрываться с головой одеялом, потому что дальше будет только хуже. Все чаще я думал о том, что жить мне, в общем-то, незачем.
Все свободное время я проводил в поисках Ани. Дверь ее прежней квартиры мне открыл какой-то взлохмаченный клерк, подозрительно глядевший на меня сверху вниз. Прежде чем из глубины коридора донесся требовательный женский голос, клерк успел сообщить, что «никакой Ани тут нет», и они с женой проживают здесь уже лет сто, «примерно с марта».
Я шатался по скверам, в которых мы гуляли, сидел часами в наших любимых кафе, проводил ночи в клубах, где прежде тусовались ее знакомые, подолгу висел в интернете, прочесывая блоги, форумы, гостевые книги и поисковые системы. В ответ на введенные имя и фамилию мне сообщалось, что «по моему запросу ничего не найдено».
Но я не отчаивался. У меня даже появился ритуал. Каждое воскресенье, с восьми до половины десятого вечера я бродил по нашему любимому музыкальному магазину. Я ничего не покупал, но каждый раз ко мне подходили продавцы, предлагая свою помощь. Они стали узнавать меня в лицо. Мы здоровались как старые приятели, но я все равно ничего не покупал. Через некоторое время приветливость на их лицах сменилась подозрительностью. Но я не обращал на это никакого внимания. Я продолжал ходить сюда каждое воскресенье, но она так ни разу и не появилась.
Every day is like Sunday,
Every day is silent and grey.
Еще я пытался найти своих бывших коллег по работе или соратников по форуму Фронта. Телефоны не отвечали, а интернет-страницы, на которых содержались их ники, оказались удаленными. За месяц я исходил почти весь город. Я прошел пешком, вероятно, больше, чем за всю предыдущую жизнь.
Возвращение домой каждый раз давалось мне все труднее. Одиночество пустых стен постепенно убивало меня. Я приходил далеко за полночь, валился спать, иногда не раздеваясь, чтобы ранним утром как можно скорее покинуть эту лишенную признаков жизни, пропитанную холодным табачным дымом квартиру. Несмотря на то что все общественные места были для меня теперь абсолютно чужими, там все-таки были люди. И там было гораздо теплее, чем в моей каморке.
Парки, улицы, переулки, супермаркеты, магазины одежды, аптеки, кинотеатры, интернет-кафе, вестибюли больших офисов, клубы, рестораны – сотни тысяч людей. Странно, но ни в одном из этих мест я не встретил никого из своей прежней жизни. Согласно теории вероятности, я мог бы повстречаться хотя бы с водителем из прежнего офиса или с соседом по подъезду. Никого. Ни одного человека.
Я не узнавал Москвы. Словно город подвергли тщательной антивирусной проверке, а потом перезагрузили. Я сам себе казался поисковым роботом, круглосуточно серфящим по сети. То ли робот был какой-то бестолковый, то ли запрос сформулирован неверно. У меня все время выходило одно и то же:
404 Page Not Found404 People Not Found404 City Not FoundОднажды я приехал к своему бывшему дому. Было около одиннадцати часов субботнего вечера. Я побродил вокруг, посмотрел на окна своей бывшей квартиры, в которых горел свет. «Интересно, – подумалось мне тогда, – висит ли еще на кухне тот постер из ”ИКЕА”? С парусником. Или она его выбросила?
Постояв еще немного, дожидаясь, не мелькнет ли Светкин силуэт на фоне горящего окна, я прошел через парк, вышел на набережную и по давней привычке посидел у реки. В душе у меня ничего не шелохнулось. Ничего такого, что можно было бы назвать тоской по дому, из которого меня вышвырнули и который никогда и не был моим.
Москва-река была все такой же неподвижной. Тут как раз ничего не изменилось. Я вспомнил, сколько ночей здесь провел, борясь с бессонницей и тревожными мыслями о будущем. Все оказалось гораздо проще. Я пытался оживить воспоминания, но у меня ничего не получалось. Той жизни больше не было. Она закончилась, и теперь, отсюда, мне казалось, что ее и не существовало…
24
С Нотовым я познакомился, когда у меня сломался мой китайский чайник. Хоть и был он хреновый, он играл в моем жилище роль единственного одушевленного существа. Почему ушлые ребята из «Эль Парадиз», торговавшие коряво собранной в Китае бытовой техникой, выбрали для своей сети испанское название? Неужели для того чтобы заманивать падких на иностранные словечки лоховатых любителей «низких цен», которым потом вдвойне приходится переплачивать? В общем, чайник сломался через две недели, а гарантийный талон я не нашел и даже не смог вспомнить, выдали ли мне его при покупке. Пораскинув мозгами, я решил пойти в соседние гаражи, чтобы в тамошней мастерской, занимающейся мелким ремонтом, попробовать его починить.
