Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 1 2012)
Александр Сопровский. «Я в тебя и в твою любовь верил как в звезды…» Письма Татьяне Полетаевой. Публикация, подготовка текста и примечания Т. Полетаевой. — «Знамя», 2011, № 11.
Я мог бы выбрать куда более «любовную» цитату. Но хочется эту, очень уж она «говорящая». 1977 год, Сопровскому — 24 года.
«Или взять мое отношение к тебе. Да, да, к тебе, моя любимая. Разве тебя больше бы устроил я начала 75 года, чем теперешний? Я глаза закрываю и вижу: как ты выходишь из вагона, в шубке, вокруг морозно, ты улыбаешься, колеса доскрипывают и замирают, бока зеленого вагона обледенели, ты идешь ко мне… И ночью ты мне снишься… А знаешь, как это ни смешно, здесь мне тоже помогла моя работа! Я еще больше люблю тебя оттого, что вижу все время нас двоих на этой исторической перекличке, посреди времен и событий.
Так ругать ли нам с тобой мою работу или радоваться, что она мне послана? Ты все-таки пойми, что мелкие дела и обязанности ( при всей их необходимости; при всем том, что должен их выполнять, а выполняю плохо) — второстепенны, а первостепенна именно моя работа. И если эти дела с моей работой сталкиваются — виноваты они, а не работа.
Потому что они, эти дела, порой дают мне своей невыносимостью материал для работы. Потому что я острее всех чувствую эту невыносимость — и для себя, и для поэзии, и для других людей. Я часто вижу потерю человеческого образа там, где сам растеряха еще не догадывается о потере. Так кому как не мне спасти его? Это не пустые слова. Невыносимость превращает мои развлечения и даже мое призвание — в долг, не исполняя которого я потерял бы остатки уважения к себе, я видел бы в себе кучу г…, я не смог бы жить. И это все точно, это опять не пустые слова. А „дела” мешают мне, потому что отбирают у меня не только и не столько время , сколько (и это главное) сосредоточенность .
А мне нужно и время, и сосредоточенность. Я должен читать, писать и думать. Я должен увязывать обдуманное мной с живыми людьми, с живой жизнью, которые вокруг. Я должен видеть эту живую жизнь в том непрерывном движении, изменении и многообразии, которые присущи ее явлениям».
Сын Севера. М. В. Ломоносов в воспоминаниях и характеристиках современников. (Речь Ж. Л. Леклерка на заседании академического собрания, посвященная кончине Ломоносова 15 апреля 1765 г.) — Научно-методическая газета для учителей истории и обществоведения «История» (Издательский дом «Первое сентября»), 2011, № 10.
За четыре дня до речи Леклерка избрали почетным членом Петербургской академии наук, свое благодарственное слово тот неожиданно закончил поминальной похвалой Ломоносову. Академикам это не понравилось, даже в протоколе отметили, что, при предании речи гласности, надо-де в ней кое-что поправить. В конце концов ее просто предали забвению, и только в середине XIX века П. Пекарский эту речь напечатал. Было бы место — привел бы ее всю. «<…> Какой молодой орел в состоянии подражать смелости и быстроте его полета? В жилах питомца Муз тек огонь Пиндара; он наследовал лиру Горация, но его уже нет! Общество пользовалось его знаниями; ваши летописи воспользуются его славой: его будут чтить повсюду, где будут люди просвещенные. Слава тогда говорит всего громче, когда человек лишен возможности слышать ее». Ну и т. п.
Академики были взбешены: изрядная их часть ненавидела Ломоносова и желала, чтобы его имя поскорее было забыто.
Андрей Турков. Светлые портреты. — «Дружба народов», 2011, № 11 <http://magazines.russ.ru/druzhba>.
Из рецензии на книгу Дмитрия Шеварова «Добрые лица. Книга портретов. Повествование в 12 тетрадях. Эссе. Очерки. Рассказы. Беседы»:
«К его пущему смущению рискну сказать, что книга определенно находится в родне с самыми лучшими традициями отечественной литературы. Совсем не случайно в очерке об Аксакове процитированы его слова, которые, право, могут быть отнесены и ко многим „добрым лицам”: „Вы не великие герои, не громкие личности… но вы были люди, и ваша внешняя и внутренняя жизнь также исполнена поэзией, также любопытна и поучительна для нас…” <…> Порой же автор книги выступает, что называется, с открытым забралом, отваживаясь на откровенные декларации.
Если самоотверженный рыцарь издательского дела — сибиряк Геннадий Сапронов (ныне, увы, покойный) десять с лишним лет назад жаловался Шеварову, что „читателей, страдающих душой, все меньше и меньше” (и то правда!), то его адресат горячо размышляет о причинах этого: „В последние годы русская литература освободилась от многого, что угнетало ее. Но порой кажется, что вместе с водой выплеснули и ребенка. Потерялось вдруг то, что составляло сердечную, стержневую суть отечественной словесности, — утешительная интонация, сострадание <…>”.
Вот и писатель Виктор Лихоносов сказал как отрубил: „Иногда кажется, что литература сопереживания закончилась… Люди от несчастий, от горя стали в церковь ходить. А литература просто провалилась… А сейчас так нужны щемящие строки, абзацы, страницы и, может, целые произведения. Пронзительности — вот чего не хватает сегодня русской литературе”».
Анатолий Ульянов : «Система образования в постсоветских странах рудиментарна и аутична…» Беседовал Андрей Диченко. — «Гипертекст», Уфа, 2011, № 17 <http://hypertext.net.ru>.
Ну, конечно, этот «кибердиссидент и вольный путешественник цифрового пространства», как его тут представляют, умело эпатирует и подтасовывает. Причем в рамках распространенной и модной идеологии. Прежде всего «антиклерикальной». И всех зовет в неизбежное, так сказать, « гаджет будущее» — с особым, узнаваемым пафосом. Между прочим, хоть и это «из другой оперы», Невзоров с Жириновским тоже ловко пользуются заданным «дискурсивным кодом», не лишенным некоторой необходимой «безуминки». …Кстати, подобные «интеллектуальные продукты», по моим наблюдениям, давно и хорошо продаются.
Ниже — финал довольно «прикольной», как это может кому-то показаться, беседы:
«Я не верю в существование общественной морали — этой преступной иллюзии симметрии и консенсуса, единого и цельного нравственного поля группы. В моем представлении, существуют разные субъективные морали, которые соприкасаются и, бывает, находят согласие в рамках общественного договора, но с точки соприкосновения и согласия не означают существования некоей универсальной, общей морали. Просто сегодня некоторые из нас договорились, что не будут друг друга убивать.
— Какую позицию вы займете в импровизированной войне машин и людей?
— Биологическая эволюция не знает примеров, когда сильный жалел слабого, и в этом смысле в гипотетической войне машин и людей человеку тщетно надеяться на снисхождение механизма. Но это не означает, что я противник машин и искусственного интеллекта — именно в них я вижу и новый мир, и новое будущее. Но в наших человеческих интересах как можно скорее перестать быть людьми, стать уже хотя бы киборгами, чтобы подготовить себя к диалогу и сожительству с машинами».
Нина Хайлова. Андрей Михайлович Рыкачев. — «Вопросы истории», 2011, № 11.
Об идеологе «русского культурного капитализма» с «национальным лицом», экономисте и публицисте, погибшем под Краковом в 1914 году (имея освобождение от воинской повинности, он ушел на фронт добровольцем). Ему было 38 лет. Удивительный был и, судя по всему — новый человек.
П. Струве считал, что разрозненные труды Рыкачева и работы о нем самом должны быть непременно систематизированы и выпущены книгами, чтобы «сохранить <…> как неугасимое живительное пламя, свет редкостного человеческого духа, который должен укреплять и утешать многих и многих в трудной борьбе за Россию и её достоинство». Этого, увы, до сих пор не сделано — Рыкачев прочно забыт.
Олег Чухонцев. Пером по сусекам. — «Рубеж», Владивосток, 2011, № 11 (873).
Чтобы осталась хоть горстка, исписывай гору,
гуру один говорил, а я не пишу ничего
и, забиваясь в пещеру (платоновскую), как в нору,
тем и питаюсь, что вижу из сна своего.
Немочь и мочь здесь живут
в мониторном мерцании,
сосуществуя, но русский смирится ли нрав,
что созидание выше, чем созерцание, —
трудно представить подобное, Розанов прав.
