Артур Хейли - Окончательный диагноз
– У тебя есть больная Брайан? – спросил О'Доннел.
– Есть, а что? Ее муж жаловался?
– Ты знаешь об этом?
– Разумеется, знаю. – Чувствовалось, что Рюбенс раздражен. – Лично я считаю, что у него есть все основания жаловаться.
– В чем дело, Рюб?
– А в том, что я поместил миссис Брайан в больницу по поводу предполагаемого рака молочной железы. Опухоль я удалил, она оказалась доброкачественной.
– Почему же ты ее продержал в больнице три недели?
– Об этом лучше спросить Джо Пирсона.
– Будет проще, если ты объяснишь сам. Помолчав немного, Рюбенс сказал:
– О том, что опухоль доброкачественная, я узнал только через две с половиной недели. Именно столько времени понадобилось Пирсону, чтобы положить препарат под микроскоп.
– Ты напоминал ему?
– Не один, а десять раз. Если бы не мои напоминания, я бы, наверно, и сейчас еще не получил заключение.
– Значит, поэтому ты продержал миссис Брайан в больнице целых три недели?
– Разумеется. Или вы считаете, что я должен был ее выписать? – В голосе Рюбенса сквозили явные нотки сарказма. – Есть еще вопросы? – спросил он.
– Нет, – ответил О'Доннел и повесил трубку. – Гарри, я намерен созвать совещание во второй половине дня, – обратился он к Томаселли. – Человек пять-шесть из старшего врачебного персонала. Соберемся у тебя, и я хочу, чтобы ты тоже присутствовал.
– Хорошо, – кивнул Томаселли.
– Пригласим главного терапевта Гарвея Чандлера, затем Руфуса и Рюбенса и обязательно Чарли Дорнбергера. Скольких я уже назвал?
– С нами шестеро. А Люси Грэйнджер? После минутного колебания О'Доннел сказал:
– Хорошо, пусть будет семь человек.
– Повестка дня? – спросил Томаселли, держа карандаш наготове.
О'Доннел покачал головой:
– Никакой повестки. У нас лишь один вопрос: реорганизация патологоанатомического отделения.
Когда администратор назвал Люси Грэйнджер, О'Доннел вспомнил их последнюю встречу. Они пообедали в хорошем ресторанчике, поговорили о себе, об общих знакомых, о работе и о вещах, не имеющих отношения к медицине. Затем он отвез Люси домой, в ее новую уютную квартирку. Она пригласила его зайти. Когда она готовила коктейли, стоя спиной к нему, он вдруг спросил, была ли она замужем.
– Нет, – ответила она не оборачиваясь.
– Я часто думаю, почему ты не вышла замуж.
– В сущности, все очень просто. – Люси повернулась, держа в руках стакан. – Во-первых, мне давно уже никто не делает предложений, а раньше, когда делали, я думала только о карьере врача, и это для меня было самым главным. Карьера и семья казались мне несовместимыми.
– И ты не жалеешь?
– Нет, – сказала она, подумав. – Я достигла того, к чему стремилась, и во многих отношениях удовлетворена. Правда, иногда я задумываюсь, как бы сложилась моя жизнь, если бы я решила иначе. Ведь, в сущности, все мы люди прежде всего.
– Да, – промолвил О'Доннел. Признание Люси тронуло его. Ей надо было иметь детей, быть матерью и женой, подумал он и вдруг спросил:
– Ты по-прежнему считаешь, что семья и карьера несовместимы?
– Нет, я перестала быть столь категоричной в этом вопросе, – ответила она. – Жизнь кое-чему меня научила.
О'Доннел подумал, каким бы был его брак с Люси. Была бы в нем любовь и нежность? Или их работа помешала бы им приспособиться друг к другу? Что бы они делали, встречаясь после работы дома, о чем говорили? Неужели обсуждали бы больничные дела за обедом и диагнозы за десертом? Был бы у него домашний очаг или же дом стал бы естественным продолжением привычной рабочей обстановки? Однако вслух он сказал:
– Мне давно кажется, что у нас с тобой много общего.
– Да, и мне тоже, Кент, – ответила Люси. Допив коктейль, О'Доннел собрался уходить. Он понимал, что они сказали друг другу гораздо больше, чем то, что выразили словами. Теперь он знал, что опять будет думать о Люси и анализировать свои чувства к ней. Здесь не должно быть поспешных решений: слишком многое ставится на карту.
– Ты можешь не уходить, Кент. Останься, если хочешь. Люси сказала это так просто. Он знал, что все теперь зависит от него. Осторожность и привычка взяли верх.
– Спокойной ночи, Люси.
Когда дверь лифта захлопнулась за ним. Люси все еще стояла в дверях своей квартиры.
Глава 6
– Я вас пригласил сюда, – обратился О'Доннел к собравшимся в конференц-зале, – потому что мне нужна ваша помощь. Думаю, для вас не секрет, что в отделении патанатомии неблагополучно. Речь идет не только о работе отделения, есть и другая проблема, так сказать, личного характера.
– Что за проблема? – спросил Дорнбергер. – Мне не совсем понятно, о чем речь, Кент.
О'Доннел этого и ждал. Дорнбергер и Пирсон были старыми друзьями.
– Постараюсь объяснить, – сказал он спокойно и начал детально излагать претензии к отделению патанатомии, рассказав и о категорическом отказе Пирсона принять в отделение второго врача. – Я убежден, что нам нужен еще один специалист. Помогите мне убедить Пирсона в необходимости произвести перемены, – закончил он.
– Мне не нравится, как мы решаем этот вопрос, – заметил Билл Руфус.
– Почему, Билл? – О'Доннел отметил про себя, что сегодня на нем вполне приличный галстук.
– Я не думаю, чтобы несколько человек, собравшись вместе, как это сделали мы, были вправе обсуждать перемены в отделении. – Билл Руфус посмотрел на присутствующих. – Разумеется, у меня были столкновения с Пирсоном, как и у большинства из нас. Но это не значит, что я готов участвовать в каком-то сговоре, чтобы выжить его отсюда.
О'Доннел был даже рад такой откровенности Руфуса.
– Разрешите вас заверить, – сказал он, – что никаких намерений, как вы выразились, – он посмотрел на Руфуса, – “выжить отсюда” доктора Пирсона у нас нет.
Его слова были встречены одобрительным гулом голосов.
– Давайте подойдем к этому вопросу следующим образом, – продолжал он. – Мы все согласны, что в отделении патанатомии необходимы перемены. Задержка хотя бы на день там, где необходимо немедленное хирургическое вмешательство, грозит жизни больного. Это вам хорошо известно.
– И не следует забывать, – прервал его Гарри Томаселли, – что всякие задержки отнимают больничные койки у тех, кто в них остро нуждается. У нас огромный список больных, ожидающих госпитализации.
– Конечно, – снова продолжал О'Доннел, – я могу созвать исполнительный комитет, и не премину это сделать, если понадобится, но вы все знаете, к чему это может привести. Зная Пирсона, мы можем не сомневаться, что любая дискуссия приведет к конфликту, тем более что Пирсон сам член комитета. Чего мы добьемся? Пирсон уже не сможет быть заведующим отделением, и мы только повредим себе и больнице. – О'Доннел подумал также, хотя и не мог сказать об этом, что Пирсон имеет влияние на “старую гвардию” в попечительском совете и конфликт может иметь далеко идущие последствия.
