Эрик Сигал - История любви
– Милостивый Боже! – продолжала Дженни. – Похоже, половину зданий Гарварда построили твои предки.
– Это все ерунда, – сказал я.
– Я не знала, что Барретты и к лодочной станции в Сьюэлле имеют отношение.
– Да, в моем роду хватает бревен и камней.
В самом конце длинного холла с портретами, перед поворотом к библиотеке мы увидели стеклянную витрину с трофеями. Спортивными трофеями.
– Какие они красивые! – воскликнула Дженни. – Никогда не видела ничего подобного: как будто и впрямь из золота и серебра!
– Вообще-то да, – с некоторой долей неловкости ответил я.
– Надо же! И все твои? – изумилась Дженни.
– Нет. Папины.
Оливер Барретт Третий не стал призером Олимпиады 1928 года. Однако он одержал победу в паре других известных соревнований по гребле. Вернее, во многих. И теперь Дженни ошеломленно взирала на начищенные до блеска доказательства его успехов.
– В Крэнстоне есть Лига боулинга, так даже там такие штуки не вручают, – тихо произнесла она. И тут решила бросить камешек в мой огород. – Оливер, а у тебя кубки есть?
– Конечно.
– Тоже под стеклом?
– Нет, под кроватью. В моей комнате.
Она одарила меня своим многозначительным взглядом и прошептала:
– Потом покажешь, ладно?
Не успел я проникнуться смыслом этого заманчивого предложения насчет кровати, как нас прервали.
– А, вот и вы! Приветствую!
Типичное сукинсынство – Барретт-старший предстал перед нами собственной персоной.
– Здравствуйте, сэр, – сказал я. – Это – Дженнифер…
– А, привет, привет.
Я еще не успел представить Дженни, как отец уже жал ей руку. Я заметил, что сегодня он сменил свой костюм директора банка на нечто более элегантное – спортивный пиджак из кашемира. На лицо же, которое обычно придавало ему сходство с каменным изваянием, папуля налепил коварную улыбку.
– Входите и знакомьтесь, это – миссис Барретт.
Дженни ожидало удовольствие еще более редкостное – встреча с Элисон Форбс Барретт, школьная кличка которой звучала не иначе как «Пьянчужка». (Иногда я спрашивал себя, какую роль могло бы сыграть в ее жизни это полученное еще в колледже прозвище, если бы с годами она так и не остепенилась и не стала попечительницей музея.) Колледж «Пьянчужка» Форбс так и не окончила, бросив его на втором курсе с полного благословения родителей. Еще бы, такой повод – она ведь вышла замуж за самого Оливера Барретта Третьего…
– Моя жена Элисон, а это – Дженнифер… э-э…
Сукин сын уже узурпировал право представлять Дженни!
– Калливери, – договорил я за отца, пользуясь тем, что он не знал фамилии Дженни, и в первый и последний раз в жизни ее переврав.
– Кавильери, – вежливо поправила меня Дженнифер.
– Как в опере «Cavalleria Rusticana»[17]? – спросила моя мать, желая, видимо, показать, что, несмотря на неоконченное образование, была достаточно культурным собеседником.
– Правильно, – улыбнулась Дженни. – Но мы не родственники.
– A-а… – только и нашлась, что сказать, мама.
– A-а… – вторил ей мой отец.
Мне оставалось лишь добавить свое «а-а» и гадать, поняли ли родители шутку Дженни.
Элисон Форбс Барретт пожала Дженни руку, и после обычного обмена банальностями, дальше которого у нас дома не заходило никогда, мы присели. В помещении стало тихо. Я пытался понять, что происходит. Мама, конечно, оценивала Дженни и ее костюм (на этот раз лишенный какой-либо богемности), ее манеру держаться, ее произношение. Надо признать, избавиться от крэнстонского выговора моя любимая так и не смогла.
Дженни, наверное, тоже оценивала мою мать. Мне говорили, девушки часто так делают, чтобы лучше узнать человека, за которого они собираются замуж. Не исключено, что она оценивала и Барретта-старшего. Интересно, заметила ли она, что он выше меня ростом? И как Дженни нашла его пиджак?
А он тем временем, как всегда, выбрал в качестве мишени меня:
– Как дела, сын?
Удивительно, насколько хреновым для выпускника колледжа Родес собеседником был отец[18].
– Прекрасно, сэр, прекрасно.
Как бы желая поддержать баланс в беседе, мама обратилась к Дженни:
– Хорошо ли вы доехали?
– Да, – ответила Дженни. – Хорошо и быстро.
– Оливер любит разогнаться, – вставил отец.
– Ну, до тебя мне далеко, папа, – парировал я.
Что он на это скажет?
– Да, пожалуй, что так.
Да что ты, папочка!
Миссис Барретт, которая всегда на стороне отца, перевела разговор на более общую тему – то ли на музыку, то ли на живопись, я не очень внимательно слушал. Даже не заметил, как в руках оказалась чашка чая.
– Спасибо, – сказал я. И добавил: – Мы ненадолго.
– Что? – не поняла Дженни. Они с мамой, кажется, обсуждали Пуччини или еще кого-то в этом роде и потому сочли мое замечание несколько неожиданным. Мать посмотрела на меня (такое с ней случалось редко):
– Но вы же приехали на обед?
– Ну, мы не сможем, – сказал я.
– Да, конечно, – почти одновременно со мной произнесла Дженни.
Я повернулся к ней:
– У меня дела.
Во взгляде Дженни читалась фраза: «Что за бред ты несешь?» Затем тишину нарушил мистер Каменное Лицо:
– Вы останетесь на обед. И это приказ!
Его деланая улыбка не предполагала отказа. Но я не собирался терпеть командный тон. Даже от финалиста Олимпийских игр.
– Мы не можем остаться, сэр! – заявил я.
– Но мы должны! – возразила Дженни.
– С чего бы это? – поинтересовался я.
– Я хочу есть, – ответила она.
…Мы сидели за столом, покорные воле Барретта-старшего. Он склонил голову. Мать и Дженни последовали его примеру. Ну, и я тоже.
– Благослови, Господи Боже, нас на служение Тебе и эти дары, которые мы по благости Твоей вкушать будем, и даруй, чтобы все люди имели хлеб насущный. Просим Тебя через Христа, Господа нашего. Аминь.
Какая мерзость! Я готов был провалиться сквозь землю. Неужели нельзя было обойтись без этой идиотской демонстрации собственной набожности? Что подумает Дженни? Как будто мы в Средневековье живем!
– Аминь! – произнесла мама (Дженни повторила, но очень тихо).
– Мяч в игре! – пошутил я. Шутка не прошла. Дженни вообще отвела взгляд куда-то в сторону. Отец метнул в меня разъяренный взгляд.
– Мне жаль, сынок, что ты совсем забросил бейсбол.
Лишь благодаря замечательной способности моей матери вести светскую беседу трапеза прошла не в гробовой тишине.
– Так ваша семья родом из Крэнстона, Дженни?
– Почти. Мама была из Фолл-Ривера.
– У Барреттов есть заводы в Фолл-Ривере, – заметил Барретт-старший.
– Где на них вкалывали целые поколения бедняков, – добавил Барретт-младший.
– В девятнадцатом веке, – парировал Барретт-старший.
