Александр Грязев - В рай с пересадкой
— Нет, наверное, никого.
Колька дёрнул за ручку двери. Она подалась, но за ней оказалась ещё одна, обитая кожей с блестящими медными бляшками.
Толкнув и эту дверь, все вошли в кабинет. За столом, к которому вела от порога широкая ковровая дорожка, сидел человек в форменном кителе железнодорожника и что-то увлечённо писал. Он не оторвался от своего дела, даже когда громко захлопнулась дверь. Хозяин кабинета лишь мельком глянул на вошедших и опять уткнулся в бумаги.
Друзья стояли довольно долго в неловком молчании. Затем Сергей Иваныч подошёл вплотную к столу и кашлянул. Но никакой реакции не последовало.
— Послушайте, товарищ начальник. Вот какое дело, — начал было Селезнёв, но, видя что его всё ещё не слушают, неожиданно ударил кулаком по столу и закричал. — Чёрт возьми! Да я сам начальник!
Человек за столом поднял голову и внимательно, даже как-то радостно глянул на Сергея Иваныча.
— Вот теперь вижу, что начальник. Извини дорогой. А я думал — кто это ко мне зашёл. Думал, что вы ошиблись, а я срочный документ заканчивал. Сам понимаешь. Так что ещё раз прошу извинить.
Говоря всё это, начальник вокзала встал и подошёл к Сергею Иванычу. Протянул ему руку.
— Мантаев, Муса Магомедович.
— Селезнёв, Сергей Иванович. Никакой ошибки нет. Мы пришли именно к вам.
— Тогда прошу садиться и — слушаю вас. Куда? Откуда? И по какому делу?
— Мы с туристического поезда. Недавно проходил.
— Знаю, проходил. Так.
— На остановке, здесь у вас, решили искупаться в море.
— Так.
— Короче говоря, поезд ушёл, а мы вот остались.
— Ясно. И вам надо догнать свой поезд.
— Именно. И чем скорее, тем лучше.
— Понимаю, дорогой, но не понимаю пока, как это сделать.
— Нельзя ли нас отправить ближайшим поездом?
— Ваш, как мне известно, идёт в Тбилиси?
— Да.
— Но у нас до Тбилиси поезда нет. Только с пересадками. А это в вашем положении может столкнуть вас с неприятностями.
— А у вас ничего не найдётся для нас. Хотя бы прикрыться.
— Поможем, чем можем.
Начальник вокзала подошёл к телефону, набрал номер и пригласил кого-то в свой кабинет.
— Но есть один вариант, — снова начал он. — Конечно, если вы согласитесь. — Туда скоро идёт грузовой поезд.
— Мы согласны.
— Лишь бы не дуло, — вставил Колька.
— Нет, — засмеялся Муса Магомедович. — Холодно не будет. Там есть два подходящих вагона до Тбилиси. Ехать можно. Только…
— Чего везут? — спросил Колька.
— Молодняк.
— Чего-чего?
— Молодых племенных тёлок. Так что…
— В нашем положении выбирать не приходится — сказал Селезнёв.
— В одном вагоне едет сопровождающий. Было два. Сегодня одного в больницу отвезли. Вот и будете вместо него. Идёт?
— Идёт. Спасибо…
Дверь отворилась и в кабинет вошёл мужчина в форменном кителе и с краской повязкой дежурного на рукаве.
— Муталиб Алиевич, — обратился к нему начальник вокзала, — надо помочь товарищам. Отстали от поезда, понимаешь?
— Понимаю. Что надо?
— Отправишь их в том вагоне, откуда сняли больного сопровождающего. Так?
— Так.
— И найди им что-нибудь надеть.
— Посмотрим. Найдём.
— Ну, вот так, дорогой. Только это можем, — сказал Селезнёву начальник вокзала.
— Спасибо, Муса Магомедович, — поблагодарил Селезнёв.
— Э-э-э, о чём говоришь. Помочь в беде человеку — древний кавказский обычай. Будем считать, что мы ничего выдающегося не сделали. На Кавказе так поступит каждый. Верно, Муталиб?
— Верно, товарищ Мантаев.
— Да… — начальник вокзала достал из кармана и протянул Селезнёву деньги. — Вот вам немного денег.
— Что вы, что вы… — начал отказываться Сергей Иваныч.
— Это так, на всякий случай.
— Ну, Муса Магомедович, не знаю как вас и благодарить.
— Э-э, не стоит, дорогой.
Селезнёв подошел к столу и, взяв лист бумаги, что-то написал на нём.
— Вот, Муса Магомедович, мой адрес. Деньги мы вышлем, как только догоним свой поезд.
— Обижаешь, Сергей Иванович, я и так верю.
— А этот адрес на всякий случай. Вдруг в наших краях будешь. Милости просим.
— Спасибо, дорогой. Спасибо — начальник вокзала попрощался с каждым. — Счастливого пути.
Вдоль одного из путей товарной станции идут друг за другом четверо. Впереди дежурный по вокзалу с красной повязкой на рукаве. За ним Селезнёв в своих спортивных брюках и в форменном кителе с чужого плеча. Китель Сергею Иванычу явно мал: и рукава коротки и на животе полы не сходятся. За Селезнёвым шагает Рожков. На нём только брюки, а на ногах старые кеды. Замыкает шествие Колька. На нём, наоборот, только китель и большие рабочие ботинки. Колька несёт в руках картонную коробку.
Все четверо остановились у одного из вагонов. Дверь его была отодвинута наполовину. Дежурный постучал по ней кулаком. В проёме, перегороженном нешироким, но толстим брусом, показался немолодой мужчина в тёмно-синего цвета рабочем халате с закатанными по локти рукавами, в сдвинутой на затылок помятой кепке и с ведром в руке.
— Чего? — оперся он локтями о поперечину.
— Как дела, дорогой? — спросил дежурный.
— Да какие дела, начальник? — развёл мужик руками. — Сам видишь, один кручусь на два вагона. Хоть плачь.
— Плакать не будешь. Мы о тебе думали. Вот и помощников нашли. Возьмёшь?
Мужик оглядел всех остальных.
— Так ведь… я ничего… это… один доеду. Тут недалеко осталось… до Тбилиси-то.
— Одному плохо, — возразил дежурный. — А они как раз тоже до Тбилиси едут. Отстали от поезда. Хорошие ребята.
— А мне что, пусть едут. Разве жалко.
— Ну всё в порядке. Жалеть не будешь. Залезай, мужики.
Селезнёв, Рожков и Колька стали прощаться с дежурным.
— Спасибо, Муталиб Алиевич.
— Поклон Мусе Магомедовичу.
— До свидания. Может, где и встретимся.
— Может. В жизни всё может.
— Спасибо от всей души.
— Э-э, о чём говоришь! Счастливого путешествия, ребята!
Дежурный помахал рукой и пошёл вдоль состава.
— Ну, что ж, — сказал проводник, — давайте знакомиться… Иван.
Он каждому пожал руку.
— Нам-то куда? — спросил Селезнёв.
— Вот в эту теплушку и залезайте.
— А правда, что ты тут коров везёшь? — поинтересовался Колька.
– Точно. Везу холмогорских тёлок к кавказским бычкам. А что?
— Да я ничего, просто так. А что у них своих-то тёлок нет?
— Свои-то есть, да наши, видно, лучше.
— Чем?
— Поупитаннее и молока больше дают.
— Наверно новую породу выводить будут?
— Само собой. Наши телушки племенные, знаменитые. Я их с плембазы по всему сэсээру вожу.
Рожков и Селезнёв уже забрались тем временем в вагон. За ними полезли и Колька с Иваном.
— Здорово, родные, — приветствовал тёлок Колька.
Они стояли в правой части вагона за невысокой загородкой. В левой части вагона лежало сено. У стены — светлые молочные фляги, какие-то мешки.
— Расскажи-ка нам, Иван, что тут к чему, — попросил Селезнёв.
— А всё просто. Каждый день надо тёлочек кормить, поить, обихаживать.
— Это понятно. А доить когда?
— Доить их нельзя. Они, так сказать, ещё девочки.
— Ну вот и похлебали молока, — расстроился Колька.
— Сено — вот оно. В мешках комбикорма. Во флягах вода для них.
— А для нас?
— Для вас набрать сегодня не успел. Да там вон во фляге немного есть.
— Но она холодная, — потрогал флягу Колька.
— За кипятком на станцию бегать придётся. Вот с этим чайником.
— Заранее предупреждаю, — оглядел друзей Колька, — что один из вагона не выйду. Хоть за водой, хоть за чем другим.
— Это почему?
— А отставать, так уж всем вместе.
— Не отстанешь, — сказал Иван. — Поезд не курьерский. Если остановится, то стоит долго. Куда угодно сходить успеешь. Да тут и до Тбилиси-то суток двое-трое.
— Ничего себе — успокоил.
— Так, дальше… — продолжал Иван. — Хлеб, сахар, чай я вам дам. Консервы тоже.
— Спать где?
— Вот вам сено, брезент, матрац, фуфайка и даже подушка. Постель большая, все уместитесь.
— Что и говорить — полный комфорт, — заключил знакомство с вагоном Рожков.
— Иваныч? — обратился Колька к Селезнёву.
— А?
— И зачем это мы в том поезде ехали. Надо бы сразу в этом.
— Болтун ты, Колька, неисправимый.
— А я чо? Я просто так.
— Давайте-ка, братцы, лучше пообедаем, — предложил Рожков.
— Это верно, — согласился Селезнёв. — Как говорится, и тощий живот без еды не живёт.
— Ха-ха-ха-ха — засмеялся Колька, — смотрите, как Иваныч-то отощал. Даже пуговицы на брюхе не сходятся.
