Александр Грязев - В рай с пересадкой
— Куда? — не понял Сергей Иваныч.
— По радио передали, что физзарядка будет.
Колька взял полотенце, достал из чемодана мыльницу и вышел из купе.
В коридоре вагона сновали туристы с такими же, как у Кольки полотенцами. В конце коридора была небольшая очередь желающих умыться. Оттуда показалась Марина.
— Доброе утро, товарищи! — громко сказала она. — Как настроение? Объявление все слышали? Побыстрее, побыстрее, товарищи. Скоро остановка.
Марина заглядывала в каждое купе и всех призывала на остановке выйти из вагона…
Поезд остановился на одном из путей станции. Множество туристов вышло из вагонов. Из девятого одним из последних выходил Колька. На площадке перед вагоном уже собралась толпа. Каких-то два незнакомых и уже немолодых человека громко о чём-то вещали собравшимся вокруг них туристам. Баянист Володя, стоя рядом, легонько подыгрывал им на своём баяне. Он был чисто выбрит и, казалось, благоухал.
Колька подошёл к нему поближе.
— А ты, Володя, как огурчик сегодня прямо с утра? — кивнул Колька баянисту.
— Привычка, — ухмыльнулся Володя, не прекращая играть.
Колька прислушался к затейникам. Один из них вышел чуть вперёд и заговорил напевно и торжественно:
Здравствуйте, товарищи!
Здравствуйте, друзья!
Без нас на этом празднике
Вам обойтись нельзя
Без нас вам спать захочется,
А спать сегодня — грех,
Без нас вы все встревожитесь
И скажете: где смех…
Второй затейник подошёл к первому:
А вот и я! Привет друзья!
Люблю, когда потеха
Идёт и день и ночь
Катаюсь я от смеха
Гоню усталость прочь
Могу плясать, резвиться
И петь как соловей
Давайте веселиться
Чтоб жилось веселей.
Умею бросить шутку
Смешить люблю я всех
И каждую минутку
Живу лишь для потех.
И вышел к вам сюда я
Чтобы от смеха животы
Надорвал и ты, и ты.
Пусть все сегодня веселятся
И за здоровье не боятся…
Шутники были явные халтурщики. Вот один из них развернул широкий и длинный лист бумаги, похожий на старый свиток. На листе был написан большими буквами текст какой-то песни.
— А сейчас, для начала дорогие друзья, мы все разом споём с вами песню, — объявил затейник и обратился к баянисту: — Маэстро, прошу вас.
Володя заиграл знакомую мелодию, затейники запели куплет, а когда Колька уже отходил от них, хор туристов весело и оптимистично грянул:
«То ли ещё будет!
То ли ещё будет!
То ли ещё будет, о-ё-ёй!…»
А у другого края вагона туристы играли в «третьего лишнего», руководила игрой и подбадривала участников этого действа Марина.
— Так, так, товарищи, проворней, проворней. Вот так, молодцы! Лови его, лови!
Сложив руки на груди, в сторонке от широкого круга играющих стоял Сергей Иванович. Неожиданно к нему подскочила Марина.
— А вы почему не играете? — спросила она.
— Да так как-то… — неуверенно произнёс Селезнёв.
— А где ваша улыбка? Где весёлое настроение? Вы о чём задумались?
— Да так…
— Забудьте и дом, и работу, и производственный план.
— Да как забыть-то?
— А вот так. — Марина решительно взяла Селезнёва за руку. — Немедленно вставайте в круг. Вспомните молодость. И — улыбка, улыбка прежде всего.
Марина поставила Иваныча позади какой-то женщины. Колька видел всё это, но подойти не решился. Он заметил вдруг, как к соседнему вагону подошёл мужчина, в руках которого Колька увидел бутылки с пивом. Колька подбежал к нему.
— Где брал?
— А вон там, в ларьке, — махнул рукой турист, — у третьего вагона.
Колька быстро вернулся и остановился рядом с Селезнёвым.
— Иваныч, — заговорщически тихо произнёс Колька, — там пиво дают.
И он быстро пошёл вдоль вагонов.
В этот момент один из играющих подбежал и встал впереди женщины, за которой стоял Селезнёв, и Сергей Иваныч оказался «третьим лишним».
Он тут же побежал, но не по кругу, а бросился за Колькой. Игра остановилась.
— Товарищ! Эй, товарищ! Куда вы?! — закричали играющие.
Но «товарищ» их уже не слышал. Он не по возрасту резво кинулся догонять Кольку.
…Когда поезд двинулся дальше, друзья сидели в своеё купе. Рожков молча смотрел в окно. Колька и Сергей Иваныч пили долгожданное пиво, а Роберт читал книгу. Всё было так же, как и вчера: и днём, и вечером, и ночью. Правда вновь за окнами поезда сменился пейзаж. Слева по ходу поезда всё так же простиралась степь, но справа стали видны горы. Поезд шёл по предгорью Кавказа. Посадки акаций и пирамидальных тополей мелькали вместе с белыми домиками станций.
А однажды утром друзья, в который уже раз были поражены новыми видами из окна: поезд шёл меж горами и морем. И на привычный вопрос Сергея Иваныча как всегда читающий книгу Роберт ответил:
— Подъезжаем к Дербенту.
— Значит, по Дагестану шпарим. Каспийское море? — кивнул Иваныч на окно.
— Да. Ночью проехали Махачкалу.
— Дербент — город хлебный, — уверенный в своих знаниях изрёк Колька, внимательно глядя в окно.
— Эта знаменитая фраза относится, между прочим, к Ташкенту, — поправил Кольку Роберт. — Так называется повесть писателя Неверова: «Ташкент — город хлебный».
— Ну, знаешь… — не смутился Колька. — Здесь тоже без хлеба не живут. Верно, Иваныч?
— Само собой… Ты, Роберт, лучше нам про этот город расскажи.
— А чего рассказывать? Город, как город, — опять сунулся Колька.
— Ну, я так не сказал бы про Дербент, — спокойно возразил Роберт.
— Почему?
— Потому что он, — один из самых древних кавказских городов. Основан в пятом веке!
— Ну? — удивленно присвистнул Селезнев. — Выходит — ему сейчас полторы тысячи лет.
— Да. А слово Дербент в переводе означает «ворота».
— Какие?
— Каспийские ворота, железные ворота. По-разному называли это место.
— Почему именно ворота?
— Вот посмотри, — кивнул на окно Роберт. — Мы едем по равнине. Здесь между горами и морем узкая полоса ровной земли. По ней в древности и проходила главная дорога побережья.
— А куда по ней шли?
— Из Европы в Переднюю Азию. Здесь-то и возник Дербент, который запирал проход или ворота.
— От кого?
— По этому пути не только купцы шли, а и кочевники-степняки набеги делали. Вот и построили здесь каменную стену от гор до самого моря. Во всём мире найдется мало таких стен.
— Они и сейчас стоят?
— Стоят до сих пор.
— А ты, что, Роберт, бывал здесь?
— Нет, никогда, не бывал.
— А откуда же всё знаешь?
— Вот отсюда, — показал Роберт на книгу.
— Ясно. Любите книгу — источник знаний.
— Да. Об этих местах ещё отец истории Геродот писал.
— Ну, а дальше? — спросил Селезнёв.
— А дальше рассказывать — мало. Надо всё видеть.
— А мы стоять здесь не будем?
— Длительная стоянка с экскурсией не предусмотрена.
— Жаль. В интересное место нас занесло.
Поезд подошёл к станции и все увидели совсем рядом волны Каспийского моря. Они плескались в нескольких метрах от вагонов. Море было так близко, что многие туристы стали выпрыгивать из вагонов и бежать в воду.
— Смотри, Иваныч, народу-то! — воскликнул Колька. — Пойдём искупаемся.
— А успеем? — неуверенно произнёс Селезнёв.
— Да мы только туда и обратно. А то потом жалеть будем.
— И то верно. Когда-то ещё увидим Каспийское море. Буди Никанорыча.
Колька растолкал всё ещё спящего Рожкова.
— Никанорыч, вставай.
— Чего?
— Пойдём купаться.
— Где мы?
— В Дербенте. У самого синего моря.
— Ну и что? — глянул Рожков в окно.
— Пойдём купаться. Заодно и умоемся.
— Я всегда готов, — согласился Никанорыч и начал было одеваться.
— Да вы не одевайте штаны-то. Мы ведь туда и обратно, — остановил друзей Колька и сам снял брюки.
— Нет, братцы, вы как хотите, а я без штанов не пойду, — решительно сказал Селезнёв.
— Да ты смотри — тут же пляж! Народу много и все без штанов. В одних плавках.
— Вы помоложе, вам можно.
Так они и вышли из вагона: Рожков и Колька в плавках, а Иваныч в синих спортивных брюках и босоножках.
Проводницы Любы у дверей не оказалось. Пожилой железнодорожник с молотком на длинной рукоятке осматривал вагон.
— Послушай, отец, — обратился к нему Колька, — стоять долго будем?
— Долго…
— Искупаться успеем?
— Успеем, — скорее для себя, а не Кольке, и как-то равнодушно ответил осмотрщик.
