Джиллиан Ларкин - Стервы
— Чего — такого, Себастьян? — спросила Глория. — Мне не терпится услышать, каким образом жизнь в деревне могла бы пойти мне на пользу.
— Такого… безобразия! — Бастиан стукнул кулаком по столу.
Глория чуть не завопила. Кем считает себя Бастиан — женихом или ее отцом? Она обожгла взглядом кроткое ангельское личико кузины. Погодите, погодите, а разве золотистые, нежные как у младенца волосы Клары не такие же короткие? Разве не похожа ее прическа на прическу бунтарки… ну, может, слегка отросшую?
— Если мои волосы кажутся тебе таким безобразием, Себастьян, что же ты думаешь о прическе Клары? Едва ли у нее волосы длиннее моих.
Миссис Кармоди промокнула губы салфеткой.
— Мне думается, пора подавать горячее, — сказала она и кивнула дворецкому Арчибальду.
— Я не о Кларе вел речь… — сердито посмотрел на Глорию жених.
— Незачем сердиться, Себастьян, Глория права, — вмешалась Клара, смущенно заправляя волосы за уши. Казалось, в какой-то момент она растерялась, но потом на ее лице появилось умиротворенное выражение. Даже уголки губ слегка приподнялись.
— Вот как? — спросила миссис Кармоди.
— Да. Только моя цель не в том была, чтобы походить на бунтарок, — стала объяснять Клара. — Я подстриглась несколько месяцев назад в благотворительных целях — пусть из моих волос сделают натуральный парик для женщины, лишившейся своих после болезни. Меня подвигли на это дети в больнице. — И Клара отхлебнула молоко, чуть-чуть ухмыльнувшись — чего никто, кроме Глории, кажется, и не заметил.
— Какая вы добрая самаритянка, Клара! — сказал ей Бастиан. — Право, настоящий образец для всех нас!
Неужели никого не тошнит от этой девушки? Глория хотела бы сказать кузине кое-что о благотворительности, но не стоило нарываться на новое наказание. Ведь за ней теперь будут наблюдать и мама, и Клара, а она твердо решила еще разок выбраться в «Зеленую мельницу».
Надо каким-то образом попасть туда снова, пусть даже ради того, чтобы убедиться, что Джером Джонсон вовсе не интересует ее. Просто ее тронула его музыка, и больше ничего. Ее так потянуло к нему — если и вправду потянуло! — только из-за того, что она выпила. И еще из-за того, что люди с его цветом кожи для нее запретны. Из-за его необычности. И этих стремительно порхающих рук…
— Верно, Клара, ты поистине образец для всех нас, — сказала она вслух. — Мой жених прав, как всегда.
— Ну, не уверен, что всегда, — отозвался Бастиан с притворной скромностью, но слегка распрямив плечи. — Но что очень часто — согласен.
«С мужчинами бывает так легко сладить иной раз», — подумала Глория. Надо их только немного погладить по шерстке, и они становятся шелковыми. А что, это мысль!
Да, от Бастиана у нее не шла кругом голова, как от Джерома, но ведь это не значит, что нельзя притвориться, так? В конце концов, чтобы разжечь огонь, нужен хворост.
Глория слушала разговор, смеялась вместе со всеми, но сама не говорила ничего. Они ели канапе с анчоусами, суп из сельдерея, спаржу au gratin[34], boeuf bourguignon[35]. К тому времени, когда доедали последние крошки торта «красный бархат», она разработала великолепный план — как соблазнить своего жениха.
* * *Глория и Бастиан сидели в гостиной, на разных концах маленького обтянутого шелком диванчика. Остальные участники обеда удалились, оставив жениха с невестой наедине.
Даже просто сидя там, Глория чувствовала себя неспокойно. Тяжелая бронзовая люстра, нависшая над головой, казалось, так и давит на нее, а по телу ползли мурашки от пыли на складках легких шелковых гардин.
— Ты кажешься таким далеким, когда сидишь там, — проговорила она, придвинулась ближе к Бастиану, оперлась о его крепкое мускулистое тело. Положила ногу на ногу, открыв немного колени. — Ну вот. Так гораздо лучше.
— Мы с тобой и так сегодня сидим весь вечер вместе, Глория, — возразил Бастиан и сел поудобнее.
— Да, но за обедом я не могла сделать вот так. — Она положила свою руку на руку Бастиана, вытянутую вдоль бедра. Кисти у него были чуть не в два раза больше, чем у нее. Она переплела их пальцы, и тут же в мыслях всплыли черные руки другого мужчины. Длинные тонкие пальцы, которые летали по клавишам, заставляя замирать ее сердце.
Она попыталась прогнать вставшее перед глазами видение. Рядом с ней сидит мужчина, который был мечтой каждой девушки в городе. Красивый, преуспевающий, воспитанный. Этого человека она любит. И на ее пальце снова сияет подаренное им кольцо.
Рука Глории словно невзначай скользнула по бедру Бастиана.
— Не надо сердиться на меня так сильно, — тихонько сказала она.
— Я не сержусь на тебя, Глория. Я просто в недоумении.
— Но я ведь подстриглась так коротко для тебя, Бастиан. Хотела сделать тебе сюрприз.
— И зачем такое делать? — фыркнул Бастиан.
— Я думала, тебе понравится, если я буду выглядеть сексуальнее.
— Тебе, Глория, следует стремиться к тому, чтобы выглядеть респектабельной, а не сексуальной, — наставительно сказал Бастиан. — Мне страшно неприятно видеть, что ты стала похожей на некоторых совсем другого сорта девушек. На этих лишенных чувства приличия бунтарок, которых развелось сейчас видимо-невидимо. Им лишь бы напиваться каждый вечер с новым мужчиной, других занятий у них нет.
— Но ведь, Бастиан, я в жизни ни разу не пила. — Ложь. — Кроме того, — сказала она, положив голову ему на плечо, — мне никто, кроме тебя, не нужен.
Ложь вдвойне.
Глория всматривалась в его глаза, стремясь найти в них подтверждение того, что не ошиблась, когда приняла его предложение. Поцеловала жениха — сначала легонько, потом с большей страстью. Бастиан охотно на это откликнулся, его губы ласкали ей шею, а рука чуть прикоснулась к ее груди.
— Мне бы так хотелось, чтобы мы провели вдвоем все время до утра, — прошептала Глория.
Она заметила, как зажглись у него глаза при мысли о чем-то таком, о чем раньше он всерьез не задумывался.
— Но, милая моя, ты не забыла, что на втором этаже находится твоя мама? Не представляю, как сделать то, что ты предлагаешь.
— Значит, нам нужно куда-нибудь пойти…
Он осуждающе отстранился от нее.
— Глория, в отель я тебя не поведу, если ты подумала об этом. А если тебя увидят в моем доме…
— Да нет же, глупенький, я говорила только о прогулке. — Теперь настал решающий момент. От нее требовалось лишь одно — сказать то, что нужно. — Не отправиться ли нам в город, в «Зеленую мельницу»? Можно было бы там потанцевать, послушать современную музыку…
Бастиан от возмущения даже вскочил с диванчика.
— Ты что, совсем голову потеряла? То ошарашиваешь меня этой своей прической, а теперь хочешь пойти в подобное грязное питейное заведение? Ты хотя бы представляешь себе, кому принадлежат такие заведения? Людям, связанным с Большой бандой[36]. Они пользуются этими «тихими» барами, чтобы развращать граждан. Если я правильно тебя понял, Глория, — повысил он голос, — тебе хочется оказаться в обществе всех негодяев и проституток?
Она почувствовала, как кровь прихлынула к щекам. Она страстно желала крикнуть «да!» ему в лицо, сказать, что она уже бывала в «Зеленой мельнице», флиртовала там с мужчинами разных цветов кожи и напилась допьяна. Но вместо этого лишь тихонько покачала головой.
— Нет.
— Вот и хорошо. Я и не подумал, что тебе этого захочется. — Бастиан пригладил свой модный темно-синий костюм, поправил галстук в клеточку, который подарила ему Глория на день рождения.
— Просто меня разобрало любопытство…
— Мне пора идти домой, — без обиняков заявил он, поправляя накрахмаленный воротник сорочки. — Рано утром у меня назначена деловая встреча. И пока я исполняю свой долг в интересах развития экономики, все эти бунтарки с ухажерами каждый вечер только и делают, что танцуют и кутят да зари. Это просто позор.
— Ты прав. Просто позор.
Глория проводила его, потом упала на диванчик, прижимая к груди подушку. С трудом проглотила подкативший к горлу ком, предвестник потока соленых слез.
И, разумеется, ее матушка вошла именно в эту минуту. Руки уперты в бока, вид сердитый — губы плотно сжаты, глаза покраснели, на лбу выступили капельки пота.
— Теперь, когда Бастиан ушел, нам есть о чем поговорить.
— Мама, я действительно очень устала. Неужели нельзя подождать до завтра?
— Нет, Глория, нельзя. — Мать присела на диванчик рядом с нею. — Тебе очень повезло, что этот бриллиант остался у тебя на пальце после твоей глупой выходки. — Речь шла, разумеется, о прическе Глории, но по тону нетрудно было догадаться, что мать подслушивала. — К сожалению, теперь это касается не только тебя одной.
