Алексей Ковалев - Сизиф
Обзор книги Алексей Ковалев - Сизиф
Алексей Леонидович Ковалев
Сизиф
…these are the pasts we need to have had in order to become the people we think we are.
Michael Dirda. Another Fine Myth…это — прошлое, которое нам было бы необходимо, чтобы мы стали теми, кем, по нашему разумению, являемся.
Майкл Дерда. Еще один прекрасный миф1
Вы ждали эту книгу достаточно долго, и, отнимая у вас еще несколько минут, я делаю это лишь из уважения к вам и к самой книге.
Поскольку именно мне выпала честь ее представить, я почел своим долгом избавить вас от затруднений с которыми встретился сам, когда рукопись впервые попала мне в руки. Она не предназначалась для публикации и не была оснащена той необходимой расположенностью к читателю, которая делает книгу доступной и притягательной с первых страниц. Кроме того, обстоятельства, сопутствовавшие ее возникновению, оказались столь непосредственном образом связанными с ее сюжетом, что одно никак нельзя было оторвать от другого. А записи этих обстоятельств велись автором и вовсе небрежно, и тут мне пришлось приложить руку, о чем я не могу не предупредить заранее, как и о том, что всю ответственность за непредвиденные последствия, связанные с опубликованием книги, готов, в соответствии с желанием ее автора, взять на себя.
Наконец, предмет авторского интереса сам по себе нуждается, кажется, в том, чтобы его хотя бы поверхностно представили. Я допускаю даже, что, прочитав название книги, вы в какой-то мере рассчитывали на ту или иную форму пояснений.
Мир, который автор облюбовал для своего исследования, кажется нам относительно знакомым. Неуверенность же наша отчасти объясняется тем, что традиция велит считать миф наивной формой первоначальных религий. И поскольку позднейшие, более совершенные формы мы принимаем за собственное достижение и неотъемлемую принадлежность, властители Олимпа, их помощники и управляемое ими человечество Древней Эллады вызывают у нас улыбку.
Осложнения наступают когда выясняется, что вопрос о том, насколько мы действительно владеем свежими религиозными идеями, а они — нами, и в какой мере их можно считать нашим достижением, — вопрос болезненный. Конечно, всегда остается выход не утруждать себя поисками ответа, но без полного права на новую истину чувство превосходства над старой теряет пряность. Откладывая выяснение отношений с категорическим императивом и испытывая временами некоторую дезориентацию, мы иногда не прочь вникнуть в коллекцию мифов, щедро завещанную нам древними авторами и их популяризаторами, но тут нам быстро приходится убедиться в наивности собственной. Мифическая Древняя Греция как бы возвращает нам улыбку.
К тому моменту, когда стали появляться первые страницы рукописи, автор ее оставил далеко позади ощущение такого qui-pro-quo и ориентировался в том мире довольно свободно. Нам же, чтобы свободно за ним следовать, придется в экономные сроки обзавестись неким подобием его осведомленности.
Я не предлагаю вам осваивать цикл за циклом, углубляться в списки легендарных имен и их запутанные родословные. Наше знакомство будет носить любительский характер, что как раз в наибольшей степени соответствует положению застигнутых врасплох. Нам нужно лишь слегка освоиться в особой атмосфере удивительных происшествий и отношений, а вовсе не приобрести какое-то критическое количество знаний.
Оглядим сначала со стороны, скажем с вершины Арарата, эту страну, крепко вросшую в южную часть европейского материка, окунувшуюся в синие воды Средиземного моря и разбросавшую вокруг себя множество островов в титанической попытке дотянуться до Африки и Малой Азии. Именно тут, среди олив и виноградников, каменистых склонов, глубоких заливов, огнедышащих вулканов и землетрясений создавалась одна из наиболее впечатляющих летописей Сотворения мира. Может быть, нам следовало бы сказать «восстанавливалась», так как есть предположение, что люди, заселившие эту землю, были беженцами, спасались от сокрушительного катаклизма, случившегося с Атлантидой, где подобная летопись была, в сущности, хроникой, отражая события повседневной жизни.
Из этой летописи мы выберем наугад несколько лиц и сюжетов, по большей части второстепенных, не входящих в основной мифологический канон, чтобы не испытывать чрезмерной ответственности и не чувствовать себя обязанными прийти непременно к каким-то окончательным выводам. Наша задача — уловить отдельные позы, цвета, запахи и звуки, напомнить себе еще раз о сверхъестественном могуществе неземных сил и о скрытых возможностях человека, одним словом — освежить в памяти то, что нам, в общем-то, известно.
Опустим те сюжеты, где говорится о начале начал, о Сотворении мира, об Уране-небе и Гее-земле, не бывших еще нашими небом и землей, а представлявших собой вселенского масштаба энергии, трудившиеся над превращением Хаоса в Космос и в борении своем производившие на свет столь же неохватных для нашего сознания киклопов и гекатонхейров. Чтобы лишний раз убедиться, насколько все это от нас скрыто, давайте вспомним хотя бы, что отпрысков своих Уран, ужаснувшись их видом и силой, сбросил в Тартар, удаленный от поверхности земли на такое же расстояние, как земля от неба, и попробуем вычислить мрачное местечко. Во всяком случае, эта ранняя метафора относительности подтверждает, что речь идет не о знакомых нам небе и земле. Кроме того, и самого Аида, угрюмой сердцевиной которого должен был быть Тартар, тогда существовать не могло, Аиду только предстояло появиться в третьем поколении богов, и этот анахронизм мы как раз можем попытаться понять, потому что времени тогда тоже еще не было. Оно, а точнее говоря, он — Кронос вступил в свои права после уже после того, как участь уродов привела в отчаяние их мать Гею.
Об этом следующем производном изначальных сил, поколении титанов и титанид, мы также лишь упомянем, и они были больше похожи на идеи явлений, чем на сами явления, о чем можно судить по их нарицательным именам, таким как Океан, Мнемозина-память, богиня законного порядка Фемида или уже названный Кронос.
И только третье поколение приближается к нам настолько, чтобы мы с трудом, фрагментарно, но успевали уследить за перемещениями и взаимодействиями этих божеств, хотя бы потому, что их предводители поделили между собой власть над небом, океаном и землей, стало быть — было что делить. А потом, они не только создали человечество, но вступали с ним в интимные отношения, и появление их общего потомства значительно укрепляет в наших душах ощущение связи, невообразимо дальней, но безусловно имеющей место.
Последнее, о чем я хочу напомнить, переходя к ряду древнейших судеб, — это о неустойчивости времени в тот период. Оно уже существовало, но не выбрав еще направления и меры, не определив окончательно своих отношений с Вечностью. Нам, приученным складывать события на исторические полки, эта аритмия очень мешает составить себе более или менее полную картину той, в некотором смысле на удивление компактной эпохи. Будет легче, если постараться с самого начала избавиться от привычного, но не такого уж необходимого стремления ставить одно происшествие в затылок другому и задаваться вопросом: сколько лет было тому или другой, когда они родили третьего? История, как таковая, соединилась в сознании людей с одной из дочерей Зевса и Мнемозины, музой по имени Клио, но произошло это гораздо позже. Вначале Клио воплощала собой прославление героических событий вне какой-либо их последовательности, не более того.
Теперь обратимся к самим доисторическим событиям.
Грозное оружие, от которого никому не было спасения, досталось красивому, мужественному Кефалу только после того, как он испытал горькое разочарование, а затем жгучий стыд. Древний автор (Антонин Либерал) рассказывает, что Кефалом, мужем красавицы Прокриды, увлеклась богиня утренней зари Эос, которая, похитив его, сделала своим возлюбленным. Кефал выполнял новые обязанности очень неохотно, богиня отослала его обратно, спросив на дорогу, так ли уж он уверен в столь же глубокой привязанности жены, и тот решил Прокриду испытать. Испытания она не выдержала. После того как была удвоена предложенная сумма вознаграждения, она согласилась прийти в дом некоего незнакомца. Незнакомец оказался вымышленным, встреченная самим Кефалом и уличенная в неверности Прокрида сбежала от стыда на Крит, самый большой остров в архипелаге, удаленный от собственно греческой земли на севере на такое же расстояние, как от Ливии и Египта на юге.
Там она совершила доброе дело, научив отчаявшегося царя Миноса, как себя вести, чтобы у него появились дети. За это Минос подарил Прокриде дротик и собаку. То и другое были неотразимыми охотничьими средствами, ибо от дротика нельзя было увернуться, а от собаки убежать. Вооруженная таким образом, Прокрида вернулась в Аттику и стала охотиться вместе с мужем, который ее не узнал, так как она выглядела юношей, сменив одежду и прическу. Кефала вдруг покинула удача — вся дичь доставалась новому напарнику, — и он выразил желание разделить волшебное снаряжение. Прокрида, все еще в мужской роли, предложила отдать ему дротик, если он согласится возлечь с ней на ложе любви. Кефал принял предложение, и у Прокриды, открывшей свое истинное обличье, появилась возможность вернуть супругу обвинения в измене, язвительно приправленные готовностью Кефала к однополой любви.
