Энни Пру - Горбатая гора
Обзор книги Энни Пру - Горбатая гора
Горбатая гора
Энни Пру
Эннис Дел Мар просыпается, когда ещё нет пяти утра. Ветер сотрясает трейлер, со свистом врываясь в щели вокруг алюминиевой двери и оконных рам, а сквозняк слегка колышет рубашки, висящие на гвозде. Эннис встаёт, почёсывая седеющие волосы на животе и лобке, и, прошаркав к газовой плите, выливает вчерашний кофе в эмалированную кастрюльку со сбитыми краями; пламя окутывает посудину голубым ореолом. Включив воду, он мочится в раковину, потом натягивает джинсы, рубашку и притопывает каблуками поношенных сапогов, чтобы вогнать в них ноги как следует. Ветер гудит и воет снаружи, обдувая корпус трейлера и словно бы шлифуя его пригоршнями песка и мелкой гальки. В такую штормовую погоду, пожалуй, с автоприцепом с лошадьми на шоссе будет морока. Да, этим утром ему опять надлежит собрать вещи и съехать: ранчо разорилось, лошадей распродали и рассчитали всех работников. Хозяин, бросив Эннису ключи, сказал: «Отдашь этому барыге-агенту, а я сматываю удочки». Наверно, придётся какое-то время перекантоваться у дочери с зятем – пока не подвернётся другая работа, но мысли об этом смывает волной удовольствия: сегодня Эннису приснился Джек Твист.
Он успевает снять едва не сбежавший кофе с огня и перелить в немытую чашку. Дуя на чёрную горячую бурду, он продолжает грезить наяву. Если дать этим мыслям волю, они могли бы продолжаться весь день, воскрешая в его памяти те холодные дни на горе, когда весь мир был у их ног, и всё казалось прекрасным. Порыв ветра обрушился на трейлер, как огромная куча земли из самосвала, а потом стих – на время.
Они выросли на маленьких бедных ранчо в противоположных уголках штата Вайоминг: Джек – в Лайтнинг Флэт, что у границы с Монтаной, а Эннис – в Сэйдже, ближе к Юте. Оба – не доучившиеся в школе и бесперспективные ребята, грубые, приученные к тяготам нищенской жизни и умеющие вкалывать. Энниса воспитали старшие брат и сестра, а от родителей, разбившихся на повороте дороги Дэд Хорс Роуд, им остались только двадцать четыре доллара наличными и дважды заложенное ранчо. На дорогу в школу Эннису, в четырнадцать лет получившему права, приходилось тратить целый час. У старого пикапа, на котором он ездил, не было обогревателя и одного дворника, шины – лысые, а когда сломалась передача, не нашлось денег на ремонт. Дышащий на ладан пикап сломался, не довезя Энниса до заветной цели – окончания средней школы, и ему пришлось взяться за работу по хозяйству.
В шестьдесят третьем году – году их с Джеком встречи – Эннис был помолвлен с Алмой Бирс. Оба парня пытались откладывать деньги; все сбережения Энниса, в количестве двух пятидолларовых бумажек, хранились в жестяной коробке из-под табака. Той весной, готовые схватиться за любую работу, через сельскохозяйственное агентство по найму они подрядились вместе пасти овец к северу от Сигнала; одному из них предстояло стать сторожем, а другому – пастухом. Летнее пастбище находилось выше границы лесов во владениях лесничества на Горбатой горе. Джек Твист в прошлом году уже работал здесь, а Эннис устраивался впервые. Обоим ещё не было и двадцати лет.
Они познакомились в душном, прокуренном трейлере, оборудованном под контору, перед заваленным бумагами столом, на котором стояла пепельница, до отказа набитая окурками. В треугольнике света, пробивавшегося сквозь жалюзи, двигалась тень руки нанимавшего их бригадира – Джо Агирре, пепельноволосого, причёсанного на косой пробор. Он и обрисовал парням ситуацию.
– Лесничество сдаёт участки специально под лагерь. Только вот лагерь-то находится в паре миль от места выпаса, так что стадо несёт урон от хищников: некому приглядывать за овцами по ночам. Я как хочу сделать? Сторож расположится в лагере, а вот пастух, – бригадир ребром ладони сделал движение в сторону Джека, – пастух поставит маленькую палатку неподалёку от овец и будет там спать. Завтракать и ужинать в лагере, но спать с овцами – железно! Костров не жечь, ничего после себя не оставлять. Палатку каждое утро сворачивать, потому что лесники там везде шастают. Возьмёшь собак, «винчестер» и будешь спать с овцами. Прошлым летом волки с койотами четверть стада на хрен вырезали, такого мне больше не надо. Ты, – обратился бригадир наконец к Эннису, цепким взглядом отмечая его большие шершавые руки, всклокоченные волосы, рваные джинсы и отсутствие пуговиц на рубашке, – по пятницам в полдень являйся к мосту с мулами и списком того, что вам надо на неделю. Туда вам будут подвозить провиант.
Не спросив, есть ли у Энниса часы, Джо достал из коробки на верхней полке дешёвое круглое подобие будильника на плетёном шнурке, завёл его, поставил время и небрежно пододвинул парню, как будто получить что-то прямо в руки было слишком большой честью для такого оборванца.
– Ну, значит, завтра утром подбросим вас туда.
Куда? Им, двоим оболтусам, было всё равно.
Они забрели в бар и пили пиво целый день. Джек рассказывал, как в прошлый раз молнией убило сорок две овцы и как воняли их раздувшиеся туши; чтобы находиться там, требовалась целая прорва виски. Повернув голову, Джек показал Эннису трофей – заткнутое за ленту на шляпе перо орла, которого он подстрелил. На первый взгляд его кудри и быстрый смешок производили приятное впечатление; правда, для своего небольшого роста он был полноват в бёдрах, а при улыбке из его рта торчали кривые зубы – не настолько выпирающие, чтобы Джек мог доставать ими поп-корн из горлышка кувшина, но довольно заметные. Парень был помешан на родео, и на его ремне красовалась небольшая пряжка объездчика быков, но сапоги он носил изношенные до дыр и не поддающиеся ремонту. Больше всего Джек мечтал убраться куда угодно – лишь бы подальше от своего родного Лайтнинг Флэт.
Эннис, голенастый, с горбоносым узким лицом и слегка впалой грудью, выглядел неряшливо, но всё это восполнялось в целом мускулистым и сильным телосложением: он был прямо-таки создан для седла и для драки. Реакциями он отличался необыкновенно быстрыми, зато был дальнозорок и не читал ничего, кроме каталога седел Хэмли.
Овец и лошадей выгрузили у подножья горы, и по-кавалерийски кривоногий баск показал Эннису все хитрости навьючивания мулов и закрепления груза на животном – какие делать узлы, как располагать тюки.
– Только суп лучше не заказывай, – сказал он. – Эти коробки хреново упаковывать.
Три щенка одной из австралийских овчарок ехали в корзине, а самый младший – за пазухой у Джека: малыш ему понравился. Эннис выбрал себе крупную гнедую по кличке Окурок, а Джек – кобылу той же масти, оказавшуюся, впрочем, довольно пугливой. В веренице остальных лошадей Эннису приглянулась мышасто-серая. Подгоняемые пастухами и собаками, тысячи овец с ягнятами, лошади и мулы мутным потоком хлынули по горной тропе, вьющейся по лесистому склону и ведущей на открытые всем ветрам луга, полные цветов.
Джек и Эннис поставили большую палатку на предоставленном лесничеством участке, прочно закрепили кухню и ящики с едой. В первую ночь оба спали в лагере, и Джек брюзжал по поводу распоряжения ночевать с овцами и не жечь костров; однако ранним утром, ещё засветло, он всё же оседлал свою гнедую – без лишних слов. Прозрачно-оранжевый рассвет был снизу схвачен студенистой зеленоватой полоской, а угольно-чёрный склон горы медленно светлел, пока не слился цветом с дымом от костра, на котором Эннис готовил завтрак. Холодный воздух был свеж и чист, камушки и комочки земли отбрасывали неожиданно длинные тени, а широкохвойные сосны покрывали гору мрачноватым малахитовым морем.
Днём Эннис, вглядываясь в луг по другую сторону ущелья, иногда замечал там Джека, казавшегося крошечным, как муха на скатерти, а Джеку ночью был виден костёр Энниса, красной искоркой блестевший на огромном чёрном склоне горы.
Однажды Джек приехал позднее обычного, выпил две бутылки охлаждённого пива, поджидавшие его в мокром мешке в тени палатки, съел две порции тушёнки, четыре твердокаменных бисквита и банку консервированных персиков, после чего закурил, глядя на закат.
– Дорога занимает четыре часа в день, – сказал он мрачно. – Я еду сюда завтракать, возвращаюсь к овцам, жду, пока они не улягутся на отдых, еду ужинать, а потом – снова к овцам. И вскакиваю по десять раз за ночь, отгоняя койотов. Этот чёртов Агирре не имеет права заставлять меня мотаться туда-сюда. Я не обязан спать с овцами.
– Ну, давай поменяемся, – предложил Эннис. – Я не против пасти овец.
– Нет, вся штука в том, что мы оба должны спать в лагере. А та грёбаная палатка вся провоняла кошачьей мочой. Или даже чем похуже.
– Я не против с тобой поменяться, – повторил Эннис.
– Говорю тебе, придётся десять раз за ночь этих самых койотов гонять. Можно и поменяться, только предупреждаю, что готовить я ни хрена не умею. Ну, только если консервы открывать – справлюсь.
