Вениамин Лебедев - По земле ходить не просто
На стук ответили не сразу.
Кто-то, шаркая кожаными подошвами комнатных туфель, подошел к двери и не спеша вставил ключ в замочную скважину. В полутемной прихожей стояла маленькая седая старушка.
— Андрей Куклин здесь живет?
— Он в своей комнате. Проходите, — сказала старушка, распахивая перед ним другую дверь.
Андрей сидел за столом и что-то писал. Несколько секунд он разглядывал Николая, а потом вдруг побледнел и, тяжело вскочив из-за стола, закричал отчаянным голосом:
— Мама-а! Танюща-а!
Из боковой комнатушки выбежала молодая женщина с толстыми косами, уложенными вокруг головы, а испуганная старушка очутилась между Андреем и Николаем и бросала на него недобрые взгляды.
— Посмотрите, кто приехал! Коля приехал! — продолжал кричать Андрей, пока, наконец, овладев собой, не добавил уже спокойнее — Праздник у нас сегодня! Великий праздник, дорогие мои!
Он проковылял к Николаю и они крепко обнялись и расцеловались.
— Здравствуйте, Мария Егоровна! Извините, что я не признал вас сразу, — обратился Николай к старушке. — Знаю о вас вот уж скоро десять лет, а встретиться не доводилось. Танюша, здравствуй! Вон ты какая стала!
— Растем все шире и свободней, — весело пропел Андрей строчку из распространенной в то время песенки, намекая на беременность жены. Таня смутилась и покраснела.
— И вы тоже изменились, — сказала она.
— Постарел, хочешь сказать?
— Не-ет. До этого еще далеко.
— А ему положено стареть, — вставил Андрей. — Уже, видишь, подполковник. Кто же его, зеленого, будет слушаться. Наверное, теперь командир батальона или заместитель командира полка?
— Ну что ты, Андрюша! — обиженным тоном сказал Николай. — Вечно ты меня недооцениваешь. Когда же это я в заместителях ходил? Подымай выше. Больше двух лет танковым полком командовал.
Николай не хвастался. Просто он говорил в том тоне, какой установился между друзьями за годы совместной службы. Если бы Николай сказал то же самое не так весело, задиристо, Андрей, может быть, даже обиделся бы.
— Елки зеленые! За тебя, выходит, голой рукой не берись. Наш брат, лейтенантики всех мастей, перед тобой должны на задних лапках стоять.
— Положим, ты и солдатом-то даже перед генералами не очень-то стоял на задних лапках, — заметил Николай.
— Слышишь, Танюша, что обо мне говорит большое начальство? — подмигнул Андрей жене. — А ты все считаешь, что я только перед женщинами языкастый.
— Пошел теперь хвастаться. Надолго хватит. По-думаешь, похвалили разок. Пригласи-ка лучше гостя снять снаряжение и отдохнуть.
У Николая сразу отлегло от сердца. Все здесь благополучно. Семья дружная, хорошая.
Как и зимой в сорок первом году в доме родителей Тани, Николай почувствовал себя здесь уютно и спокойно. Нет, видно, как ни трудно Андрею, а он остался прежним бодрым Андреем с его оптимизмом, с его верой в будущее.
До ужина Николая почти насильно уложили в постель. Он не думал, что уснет, а задремал крепко.
Проснувшись, он услышал шум примуса за перегородкой на кухне. Жарили рыбу: запах проникал в спальню. То и дело поскрипывал протез Андрея.
— Слушай, Танюша. Как ты думаешь, хватит вина? — услышал Николай шепот друга.
— Не твоя забота. Все будет, как надо…
— Ты понимаешь, мы с ним не один пуд соли вместе съели. В таких случаях, говорят, сам Михаил Архангел леживал пьяный у райских ворот, а нам-то уж богом положено. Все-таки фронтовики…
— Ну что ты болтаешь зря? Мне ведь твои друзья тоже дороги. Всего у нас хватит. Не беспокойся, пожалуйста.
Слушая эту воркотню, Николай улыбался. Ему не хотелось ни подслушивать, ни тем более вмешиваться. в разговор, но он невольно вмешался.
— Таня! — позвал он. — Там у меня в чемодане консервы есть и две бутылки китайского. Достань, пожалуйста.
— Ты разве не спишь? — недовольно проговорил Андрей. — Этого еще недоставало. Фронтовой товарищ пришел в гости со своими харчами… Ты об этом позабудь…
— У меня продуктов достаточно. Куда их беречь?
— Домой увезешь, — решительно сказал Андрей, появляясь в спальне. — Там, брат, сгодится больше, чем здесь. А меня, как инвалида, снабжают хорошо. По нынешним временам даже слишком… Иногда совестно становится. Получаю наравне с профессорами. Утешаю себя только тем, что Тане надо получше питаться. Не хочу, чтобы ребенок родился рахитиком.
— За дорогу у меня много накопилось талонов. Я на них и взял. Так что за меня не беспокойся.
— Ну, в общем сказано: домой увезешь! — настойчиво повторил Андрей и, считая разговор оконченным, спросил: —Ты сейчас из Порт-Артура?
— Был там. А последние полгода — на Курилах.
— Здорово… Да, ты знаешь, тебя Закир Мухаметдинов разыскивает. Я письмо от него получил.
Николай достал толстую записную книжку, чтобы записать адрес. Увидев на обложке иероглифы, Сергей спросил:
— Это еще что? Уж не изучаешь ли ты ко всему прочему китайский язык?
— Читаю, пишу, разговариваю понемножку. Я ведь в Китае прожил больше года. Не упускать же такую возможность. Я специально на квартиру встал к учителю-китайцу. У китайцев есть хорошая поговорка: знание, что лодка против течения. Перестал грести — и тебя понесет назад. Вот и приходится грести против течения.
— Это верно, конечно. И знаешь, мы с Таней тоже учимся. Она на физмате, я на историческом.
Андрей лег рядом с Николаем и раскрыл письмо.
— Начало я не буду читать, общие фразы… А вот… «После ранения под Курском мы с Володей Казаковым пролежали в одном госпитале более месяца, а потом оказались в одном батальоне на Крайнем Севере. В ноябре сорок четвертого Володя со своим взводом ушел в тыл противника. Война там была рейдовая. Когда возвращались назад, взвод его напоролся на засаду. Немцев было около роты. Володя погиб в рукопашном бою. Из его взвода вернулся только один связной… В тот же день мы разгромили тех немцев. Володю похоронили под скалой. Сам я вернулся здоровым, но выпали почти все зубы. Жена зовет меня стариком. Учусь заочно в сельхозинституте. Работаю председателем колхоза. Трудно, но унывать некогда…»
— Вот и Володя… Мало нас осталось из батареи.
— Я насчитал в живых пять человек. Да, досталось нашему поколению. А все же мы не потеряли себя. Вот Закир… До чего же хорош мужик. Один стоит многих. Лишь бы войны не было: все построим, все перестроим, с нашим народом все можно сделать.
В комнату зашла Таня. Увидев обоих друзей на постели, она скомандовала, подражая голосу институтского преподавателя военного дела:
— Подъем, товарищи офицеры!
— И тут командуют нами, Андрюша, — сокрушенно сказал Николай.
— Да, — уныло признался Андрей. — И тут нами командуют, браток… Всю жизнь…
— Распусти-ка вашего брата — никакой дисциплины не будете знать. Живо! Через пять минут чтобы сидели за столом, — начала распоряжаться Таня. — Пока другие гости подойдут, немного закусим…
Вечером к Куклиным пришли Сергей Заякин и Дедушкин с женой. Дедушкин еще не совсем оправился от ран.
За столом Мария Егоровна сказала сыну:
— Начинай, хозяин. Тост за встречу…
— Погоди, мама, — остановил ее Андрей. — Первый тост у нас, солдат, полагается в таких случаях за тех, кому не довелось вернуться оттуда.
— Боже! Сколько они перенесли! — прошептала Таня, наклоняясь к жене Дедушкина. — И тут не могут забыться.
Но солдат не может долго находиться в мрачном настроении. Вскоре за столом уже смеялись, шутили, вспоминали всякие случаи из армейской жизни.
Поздно ночью, когда вышли на балкон покурить, Николай спросил:
— В институте должен работать Федор Токмарев… Там он?
— У нас не работает, но часто бывает. Популярные лекции всякие читает.
— Не хочешь ли встретиться с ним? — спросил Дедушкин.
— Не знаю. Пожалуй, скорее даже нет. Очень уж мы разные люди. Боюсь, что если я пойду к нему, он подумает, что я заискиваю перед его научным гением, а может, и наоборот, постарается использовать мое посещение для укрепления собственного авторитета: вот, мол, смотрите, каковы мои друзья. Ни то ни другое что-то меня не устраивает.
— Слышал я его популярную лекцию, — сказал Андрей… — Демагог он… Мне показалось — сплошное тре-пачество.
— Подлец он, — медленно сказал Дедушкин. — В городе обвинил целую группу научных работников в космополитизме. Часть уже с работы сняли, а некоторые ждут: вот-вот переместят их в «места не столь отдаленные».
— Где Нина? — спросил Андрей. — Ты с ней переписываешься?
— Не знаю. Ничего не знаю о ней. Договорились мы встретиться здесь после войны, но ее нет. Хочу завтра зайти в мединститут. Может, быть, там знают хоть что-нибудь.
