Семен Бабаевский - Собрание сочинений в 5 томах. Том 5
— Это зачем же?
— Видишь ли, та хатенка, в которой ты живешь, — это же, извини, ветхая халупа под старой соломенной крышей, — продолжал Дмитрий тем же спокойным голосом. — И в этой халупе проживает не кто-нибудь, а дважды Герой, да к тому же еще и отец архитектора!
— Ну и что тут такого? — удивился отец. — Моя хатына мне по душе.
— Подумать только, Василий Максимович Беглов, которого знает вся страна, — не слушая отца, продолжал Дмитрий, — именно тот Василий Максимович, к которому приезжают корреспонденты, кинооператоры, иностранцы, и живет в допотопной казачьей хате, крыша которой давно почернела и поросла бурьяном. Это же позор! Как ты этого не понимаешь?
— Батькá поучаешь? Ну, ну, действуй, послушаю.
— Не поучаю, а даю добрый сыновний совет. Тебе давно надо было бы построить дом, настоящий, по современному проекту, из красного кирпича, на высоком фундаменте, под домом гараж, отопление водяное, крыша из белой оцинкованной жести. — Голос у Дмитрия помягчел, сделался ласковым. — Сознаюсь: на эту тему у меня уже был доверительный разговор с Солодовым и с Барсуковым. Они полностью согласны со мной и готовы оказать, всяческую помощь и поддержку. А если Барсуков возьмется…
— Постой, постой, — перебил отец. — А кто тебя уполномочивал заводить про меня балачку с Солодовым и Барсуковым? Я тебя об этом не просил. Как же ты посмел?
— Отец, не будь наивным…
— Каким мне быть и каким не быть, сам знаю! — сердито ответил отец. — Только я никому не дозволю заводить эти ненужные разговоры!
— Ну чего злишься? Давай поговорим спокойно. — В дверях показалась Екатерина Астафьевна. — Тетя Катя, мы заняты. — Дверь закрылась, Дмитрий немного подождал и снова обратился к отцу: — Пойми простую истину: по теперешним экономическим возможностям «Холмов», когда колхоз воздвигает целые фабрики, построить дом для своего знатного механизатора — это же пара пустяков! — Дмитрий уже видел, какой именно дом следует построить для отца и как быстро это можно сделать, и потому не мог говорить спокойно. — Совершенно не понимаю, что тебя смущает. Кирпич в «Холмах» свой, можно сказать, даровой, лесоматериал, цемент, кровельный материал, стекло найдем в Степновске. Строительной техники предостаточно. Какие могут быть сомнения? Деньги найдем, можно, наконец, взять в колхозе ссуду. Что же касается проекта, то эту задачу беру полностью на себя. Ночь не посплю, а сделаю то, что нужно. Могу заранее поручиться: построим не дом, а особняк, игрушку! Ну, так что, отец, согласен?
— Я не дитё, и твоя игрушка мне не требуется.
— Пойми же: это будет дом со всеми удобствами. Центральное отопление, холодная и горячая вода и, наконец, теплый туалет в доме, — горячо доказывал Дмитрий выгоду будущего дома. — Пора, отец, пора и станичникам убрать с огородов свои нужники!
— Это зачем же?
— Опять твое зачем? Да хотя бы затем, что этого требует общая повышенная культура быта…
— И через то надобно переносить нужник с огорода в хату? — перебил отец и усмехнулся. — Пустое! Никогда этому не бывать.
— Почему же не бывать? Просто упорствуешь.
— Мое, мне привычное, не трогай, не дозволю.
— Ты, как норовистый конь, остановился и стоишь.
— И в кого ты, сынок, уродился? — спросил отец, сокрушенно покачав головой. — Как ты мудро и легко все решаешь. Отца приравнял к норовистому коню. Хочешь, чтоб я жил так, как ты, а я так жить не могу и не желаю. И не забывай — у меня есть своя голова на плечах.
— Всему этому приходится лишь удивляться.
— Это мне, сынок, приходится глядеть на тебя и удивляться. — Старик сурово сдвинул густые седые брови. — Как же это ты, сын Беглова, позабыл, кто ты таков? Ить я, твой батько, родился и возрос не под белой жестью, а под соломенной кровлюшкой, каковая, верно, с годами почернела, поросла сурепкой, и та сурепка по весне покрывается красивыми цветочками. Под этой же кровлюшкой мы с матерью произвели на свет божий вас шестерых. Это помнить надобно. А ты — особняк, игрушка, нужник в доме…
— Это не оправдание, — сказал Дмитрий, прикуривая сигарету. — В труде человек ты передовой, дважды Герой, а взгляды на жизнь и на свой быт у тебя явно отсталые.
— Каков я есть, таким и останусь, и не тебе меня поучать.
— Отец, не будь консерватором. Крестьянский консерватизм — это как раз то зло, с которым предстоит еще борьба и борьба.
— Непонятными словами не стращай, не испужаюсь. Ты что, или не желаешь толковать с батьком на понятном наречии? Или разучился?
— Отец, с тобой вообще говорить трудно. Очень трудно!
— А почему? Да потому, что балачку завел не о том, о чем нужно. — Василий Максимович скомкал в кулаке свои «мопассановские» усы, задумался. — Ну на кой ляд мне твой теплый нужник в хате? Да ты что, али смеешься над батьком? И домашность кирпичная мне ни к чему. Мы с матерью как скворец и скворчиха проживем свой век и в старом гнезде, нам в нем хорошо и привычно.
— У тебя внуки растут. Сколько их Бегловых и не Бегловых?
— Да, внуков у меня порядочно наберется, признаться, и счет уже потерял. — Глаза у старика помягчели и уже ласково выглядывали из-под все еще насупленных бровей. — Скоро появятся на свет новые внуки — один Беглов, другой Ткаченко. Эльвира и Тася поджидают первенца.
— Вот и подумай о них, о своих внуках.
— Чего ради деду о них думать? Пусть подрастают, становятся на ноги, ума набираются и сами о себе думают.
— Отец, я не говорил тебе о Холмогорской, о ее будущем, — спокойно и примирительно заговорил Дмитрий. — Мне точно известно, что по генеральному плану нашего края Холмогорская с ее природными богатствами, здоровым предгорным климатом, с ее быстроводной Кубанью и близостью Кавказских гор, с ее озерами, садами лет через десять станет не станицей, а зоной отдыха трудящихся, своеобразным городом-спутником Степновска. Вот где кроется ответ на давний твой вопрос: куда идет станица? Идет она очень хорошо и правильно!
— Сам знаю. Так что из того следует? — спросил отец. — К чему ты клонишь? Сказывай попонятливее.
— Ни к чему не клоню, а хочу сказать: по тому же генеральному плану из Степновска в Холмогорскую пройдет троллейбусная линия, сообщение быстрое и удобное, — пояснил Дмитрий, желая показать отцу свою осведомленность. — Пройдет прекрасная дорога на электротяге. А это значит, что холмогорцы намного приблизятся к Степновску, сократится расстояние.
— Далековато тянуть провода.
— Если нужно, то все будет сделано. — И снова Дмитрий не мог говорить спокойно: — Вникни в смысл этих слов: зона отдыха! Неужели не можешь понять, что значит иметь в Холмогорской не хатенку под сгнившей кровлей, а настоящий, под железом, кирпичный дом со всеми бытовыми удобствами?
— Так, так, знать, ты, мой сын, считаешь, что твоему батьке надобно иметь домашность не в родной станице, а в зоне отдыха? — с ухмылкой спросил Василий Максимович. — А я, дурень, об этом как-то и не подумал. Но вот какая штуковина: отдыхать-то я еще не собираюсь. Так что обойдусь и без зоны отдыха. Что же до сурепки на хате, то я уже тебе сказывал, она люба моему сердцу.
— Отец, не прикидывайся этаким станичным простачком, тебе это не идет, — с видимым спокойствием сказал Дмитрий. — Я-то тебя знаю, в простачки никак не годишься. Поэтому будем говорить откровенно и по-деловому.
— Ради этого я и прибыл. Только мой разговор не о хате…
— О холмах?
— О них, сердешных.
— О холмах, отец, говорить нечего.
— Это почему же так?
— Мой проект принят во всех инстанциях, утвержден, одобрен и привязан к месту. — Дмитрий снисходительно улыбнулся, как бы говоря: все одно, старик, не поймешь. — В языке строителей есть такое выражение: привязка объекта к месту. Так вот, строительный объект в Холмогорской уже привязан к месту, и переутверждать, перепривязывать никто не станет.
— Знать, привязано? Может, и узлы затянуты?
— Да, если угодно, и узлы затянуты.
— Тебе что, другого места не нашлось? Кругом Холмогорской какой стелется простор — строй что хочешь! Чего же ради посягаешь на холмы?
— Не посягаю, нет. Обстоятельства, сама жизнь заставляет меня это делать. — Дмитрий смотрел на отца полными горечи глазами. — Я уже не раз говорил: мой проект необычный, он сделан специально для холмогорского комплекса.
— А зачем тебе понадобились холмы?
— По проекту цеха будущего комплекса должны стоять на возвышении, это необходимо для автоматизации процессов производства, — с тем же видимым спокойствием отвечал Дмитрий. — Зачем же ставить дорогостоящее возвышение, когда есть готовое, даровое, отлично, веками спрессованное?
— Те возвышения, сынок, не простые, вот в чем вся штука, — грустно сказал отец. — Холмы стоят века, они людской кровью умытые, на них по весне маки зацветают, ковыль-трава поклон отвешивает путнику.
