Журнал современник - Журнал Наш Современник 2009 #2
го мужа не было. И вот ведь не было у меня предчувствия. Думала, что-то на работе у мужа. А потом, к вечеру, приезжают снова все. Я ничего не помню, кроме одного звука: "Зинуля, держись, Игоря нет".
Меня держали мужчины, а я вырывалась, уходила из их рук. Даже не верится, что я такая сильная, откуда сила бралась. И вот не верю, до сих пор не верю. Ведь я облетала все: "Аргументы и факты", и санаторий "Русь", и госпиталь в Ташкенте. Все записи есть, и мертвых и живых. А Игоря нет. Ни среди живых, ни среди мертвых.
И сны снятся такие, что подтверждают мои догадки, будто бы муж лежит под деревом, а рядом с ним еще какой-то мужчина с мальчишкой бурыкает-ся. Я набросилась на мужа: набрал каких-то, что ты с ними делаешь? А он мне: "Ша-ша! Не кричи. Это тот Андрей, которого мы похоронили. Это не Игорь. Игоря нету со мной". Вот тут и делайте вывод, как мне, матери, быть.
А то еще Игорешка приснился. Пришла будто на кладбище, а памятник лежит лицом вниз. Я стала рыдать и приговаривать. А Игоря не вижу. Слышу только за спиной голос: "Маманя, не плачьте, меня здесь нету".
Все, что у меня на душе все годы, - все вам рассказала".
Родили и воспитали это поколение матери, в детстве хлебнувшие все "прелести" военного и послевоенного времени середины ХХ века. Уходит время, и меняются на земле люди, вещи, травы и деревья, слова, мысли и песни, названия, конституции и привычки. Уже иному современнику, утром нажимающему кнопку с пьезоэлементом, трудно представить, что рядом с ним живёт (ещё живой!) человек, который в детстве добывал огонь с помощью кресала. Нет, он не ровесник неолита. Просто он выходец из той военной бытовой нищеты, когда даже спички считались роскошью.
Когда у молодых Ивана Дмитриевича и Раисы Павловны Бакулиных родился первенец Миша, им выделили комнату в студенческом общежитии. Памятная 309-я на ул. Никитина, 4. В тесноте, да не в обиде; наоборот - в радости! Там и началась короткая Мишина биография. А через год молодые специалисты получили двухкомнатную квартиру. Сейчас такие квартиры с проходными комнатами и совмещенными санузлами называют "хрущевками". Тогда такого названия еще не было - было радостно ожидаемое благоустроенное городское жилище "со всеми удобствами" на улице Кулагина, где взрослел, умнел, развивался с помощью родителей и детского сада N 25 и школы N 34, в которую поступил сразу во второй класс, и с помощью спортивных секций, особенно ДОСААФ, где он прыгал с парашютом, и радиотехнического колледжа и, наконец, Томского государственного университета, где он собирался стать физиком и откуда его призвали в армию.
Такая типичная советская биография. Где бы ни проклюнулся росток жизни, о нем заботились, "взрыхляли почву", "удобряли", "поливали", чтобы рос нормально. Может быть, не роскошно, по минимальной норме, но в норме. Невысокая зарплата родителей позволяла (в притирочку) кормить двух сыновей (позже родился брат Дима), одевать их, учить, покупать книги и игрушки, а позже, когда Миша повзрослел, - и мотоцикл ему, и даже "Запорожец".
И уходил в армию Михаил с чистым взглядом и спокойным сердцем: дело мужское, государственное, священный долг. Так он был воспитан не только школой и комсомолом - в памяти и в сердце жила военная эпопея деда, прошедшего через всю Отечественную до Берлина, а затем повоевавшего еще и с японцами.
Только Бог пожалел, видно, деда, Сделал так, чтобы дед не узнал, Что похищена нынче Победа, За которую кровь проливал…
- пишет Раиса Павловна в своих стихотворениях-плачах. Плачет и не может выплакать боль утраты. "Муж после гибели сына стал очень болен (психически), и я всячески старалась оберечь его от событий, напоминающих наше горе, - продолжает рассказывать мать Михаила. - Памятник (надгробие) делали сами с мужем, никто не помог - ни власти, ни комсомол, ни "афганцы", ни военкомат. Даже в письменном виде попросили написать, что я обещаю заплатить за разницу в стоимости памятника, какой мы хотим и какой ему положен как рядовому".
Можно было бы уберечь материнское сердце от таких дополнительных стрессов. Так и хочется спросить у чванливых чиновников: "Да где ж вы душу потеряли?…".
Да, глубоко запала обида, нанесенная однажды матери нравственной глухотой какого-то чинуши. И бессмысленно разубеждать, что не везде и не всегда так мрачно и глухо - рана-то нанесена!
Чтобы подчеркнуть значение именно матерей в воспитании (хотя их первенство в этом и не нуждается в подтверждении), все-таки объективности ради надо подчеркнуть роль отцов. В огромном перелопаченном массиве документов, воспоминаний, писем очень мало свидетельств отцовского мужского влияния на становление характера и личности. Гораздо чаще встречается гордость дедовскими военными наградами. Прочная связь отцов и сыновей наблюдается в офицерских семьях, где продолжаются или создаются военные династии. Очень много среди погибших молодых лейтенантов - детей кадровых военных.
Но основное содержание писем домой - мама, ее здоровье, ее настроение, ее работа; его тоска, его забота, его любовь. Так и хочется назвать их всех, "афганцев", "мамиными" сынами. Мешает только устоявшееся выражение с известным негативным оттенком (маменькины), хотя в данном случае оно никак не относится к этим мужественным и самостоятельным ребятам. Кстати говоря, стремление к самостоятельности, пожалуй, доминирующая черта поколения этих "маминых сынов". Это не значит, что они были под каким-то гнетом и поэтому мечтали о самостоятельности. Нет, в основном у каждого проглядывал вполне закономерный интерес юношеского возраста испытать себя на прочность, узнать, чего я стою. Отсюда повсеместная радость, что взяли в десантные войска, в спецназ - ведь туда отбор придирчивый. И летят оттуда в письмах восторженные мальчишечьи выкрики: "Мама, когда парашют раскрылся, я от радости закричал на все небо: "Мама!". "Мама, свой первый прыжок я посвятил тебе" и т. д.
Что ещё хочется сказать? Перебирая в руках эти листочки-памятки исчезнувшей Атлантиды, невольно настраиваясь от нежных строчек на лирическую волну, ощущаешь огромный энергетический заряд человечности этого поколения "последних из СССР", отсутствие комплексов позднее придуманной так называемой "совковости" или солдафонства! Ни зазнайства, высокомерия или черствости. Сама искренность! Чистота сердечных движений этих парней особенно становится заметной на фоне современного стиля поведения молодежи с его эстетизацией "крутизны", саморекламы, культом секса, философией прагматизма, ведущего к размытости граней многовековых нравственных табу. Удивительное дело: то "афганское" поколение, воспитанное в советском атеистическом духе без церквей, мечетей, синагог, выглядит более религиозным, чем нынешнее, демонстрирующее свою религиозную приверженность. В каждой молодой душе, оставившей след в письмах, песнях, документах и фотографиях, твердо и уверенно заявляет о себе ясная идейно-нравственная человеческая суть: мое существование имеет смысл для общего существования семьи, села, города, страны, человечества. отсюда надо быть полезным не только себе, но и другим. Отсюда стремление к совершенствованию, улучшению себя, чтобы быть достойным лучшего общества. Такая общая установка (независимо от ее названия - коммунизм, светлое будущее или "рай на земле") закладывалась в том поколении пионерией, комсомолом, школой, семьей, литературой и искусством. Такая установка продолжалась и в армии.
Одна молодая современная журналистка в очерке о погибших в Афганистане земляках выразилась, что "они были слишком скромными". На это возразила мать одного из них: "Скромность не может быть ни большой, ни малой. Ее не может быть "слишком". Либо она есть, либо ее нет". Тема подобной мини-дискуссии не раз встречалась в этих скорбных материалах. Она отражает тенденцию изменения той нравственно-психологической установки в молодежной среде. Скромность: благо или порок?
"Скромный до застенчивости" - так записали учителя в характеристике Андрея Пешкова из Подмосковья наряду с другими положительным качествами: спокойный, трудолюбивый, аккуратный, правдивый и т. д. Однако оттенок "до застенчивости" придает "скромности" вроде бы какую-то ущербность. Между прочим, этот оттенок мелькает в некоторых воспоминаниях, как бы
подтверждая учительскую проницательность в характере Андрея: ах, если бы не был он настолько скромен, если бы похвастался своим званием кандидата в мастера по велосипеду, то прошел бы по конкурсу в МАИ.
Необходимо твердо встать на защиту Скромности (с большой буквы), которая придавала Андрею силу, а не слабость, и у него не было мотивов бороться со своей скромностью. В русском народе, как и в других православных народах, генетически выросло представление о скромности как об украшающей человека черте: не хвались, пусть другие о тебе скажут; не лезь вперед батьки; не говори "гоп", пока не перепрыгнешь и т. д. Разрушает это представление, придает скромности оттенок ущербности, культивируемый Западом саморекламный тип личности ("крутой") - абсолютная противоположность скромности.
