Анатолий Приставкин - Городок
— Откуда же мне знать! Одни бы ждали, а другие умотали куда-нибудь.
— Пусть мотают. Пусть ищут тот золотой край, где квартиры с веток в рот сыпятся...
— Но это же кадры! И какие!
— В этом ты прав. Я сам работник, и люди меня интересуют прежде всего как работники. О тех, кто мне полезен и необходим как работник, я проявлю максимум беспокойства. Как о тебе, например. Думаю, что и другие руководители рассуждают так же.
— Но ясно же, что всем жилья не хватит!
— Верно. Но существуют общежития, коммуналки, подселения...
— Не очень ли жестоко?
— Тут север. Каждый, кто сюда ехал, знает, на что он шел. Здесь и так можно в сто раз быстрей жилье получить, чем в любой центральной области России. А Вор-городок — поселение временное, незаконное... Воровское и есть...
— А почему бы его не узаконить? Люди хотят жить в своих домиках, разве это плохо?
— Гриша, вспомни индивидуальные поселки, там, где мы с тобой прежде работали... Минимум удобств, бездорожье, и никто ими не занимается.
— Так нужно заниматься! Ты посмотри, что выходит. Население закрепляется намертво в новых районах — раз. Строится своими средствами — два. Огородики, они сами себя частью снабжают. Они рабочие кадры...
— В идеале бы ничего. Но на практике иное. Считается, что затруднение с кадрами дело временное, а спроектированные удобные большие города, такие, как Зяб, в конце концов решат эту проблему.
— Когда решат! Даже ты... Ты, который это все говорит... живешь во времянке! Или... у тебя ключи в кармане?
— Ты угадал. Я годик без малого прожил с вами... Нет, не с вами, рядом! В этой вот халупе. А когда мне летом предложили квартиру, я уступил ее рабочему с тремя детьми. Кстати, хороший рабочий, из нашего с тобой треста.
— Ты гуманист... А домики-то будешь рушить, не оглянешься!
— Ну, а чего эту гниль жалеть? Да и, кстати, это будешь делать ты.
— Я?!
— Конечно!
— Этого-то ты от меня не дождешься. Я скорей уеду, чем трону пальцем хоть одно бревнышко.
— Куда ты уедешь?
— Не знаю. Но ты же меня сам гонишь! Вторично!
— Не гоню. Наоборот. Хочу на этот раз тебе помочь. Будем снова вместе работать.
Шохов молчал.
— Подумай о жене. Она устала от твоих переездов, у нее молодость пропала за твоей беготней по стройкам. Тебе ее не жалко?
Шохов молчал.
— Вовка твой практически без тебя вырос. Мальчишка только начал привыкать, что у него есть отец, а не легенда... Ох, Гриша, смотри! Неужели ты думаешь, что где-то тебя ждет обетованная земля, где за две недели, за месяц, за год ты сможешь обрести жилье? Да неизвестно какое.
Шохов молчал.
— Что от тебя останется к тому времени? От тебя, от твоей семьи? От твоих близких?
Шохов прорвался, как отодвинул все наговоренное:
— Снесут нас, а может, еще и не снесут. Но у тебя я работать не стану...
— Не хочешь ломать — не ломай,— предложил Третьяков миролюбиво.— Возьми отпуск и сиди дома, пока другие это сделают...
— Пока они мой дом... Это самое, да?
— И мой, и твой.
— Твоим ты сам распоряжайся, он тебе ничего не стоил. А мой ты не трогай. Я за него еще поборюсь! До свидания!
— Счастливо,— произнес вслед Третьяков. И уже вслед: — После праздников зайди ко мне, сразу только. Я приказ подготовил о назначении тебя начальником участка...
Шохов даже не обернулся.
— Это на сто сорок рублей больше!
Через два дня Шохова как уже официального представителя строительного треста пригласили на комиссию исполкома, где решалась проблема сноса временного поселка.
Но еще по дороге, когда Шохов сходил с автобуса на центральной площади, его окликнули.
Маленький седой человек, в огромных темных очках, в дубленке и добротной меховой шапке, рысцой направлялся к Шохову, делая на ходу призывные знаки:
— Простите, Григорий... Григорий... Забыл вас по отчеству...
— Григорий Афанасьич,— представился Шохов, ему показалось, что он знает этого человека, возможно, где-то они встречались. Но где, когда, не смог вспомнить. Да и настроение было не такое, чтобы вспоминать.
— Вы меня не узнаете, Григорий Афанасьич? — спросил человек и снял темные очки.
— Мы виделись, да? — произнес Шохов неуверенно.
— Вы были у нас дома, в Москве,— сказал человек. — Инну Петровну помните?
Вот когда Шохов вспомнил: Костя! Как же! Константин Федорович, затурканный человечек из большой квартиры, Инна Петровна так и призывала к себе: Костик. Кажется, режиссер.
Сейчас Костик никак не выглядел забитым, затюканным, наоборот. Был деловит и разговаривал по-иному, чем там, около жены. Вот уж странно меняются люди, когда они вне сферы, которая их подавляет...
— Я вас помню,— подтвердил Григорий Афанасьевич.— Какими судьбами?
Человек развел руками:
— Наша работа — ехать туда, где что-нибудь интересное творится. А вы тут устроились работать?
— Да.
— Молодец, что не остались в Москве. Там халтурщиков своих хватает. А я, знаете ли, первый раз в этих местах и потрясен, какой вы отгрохали город!
— Ну, я тут мелкая сошка.— Шохов торопливо посмотрел на часы. Ради вежливости спросил: — Снимать будете?
— Обязательно. Тут же у вас заваривается огромное дело! Слышали небось?
— Слышал.
— Нас возили сегодня на площадку, за город, где эти хибары...
— Хибары? — переспросил Шохов.
— Да, времянки... Там их, кстати, как-то очень смешно прозвали... Городок жуликов, что ли... Мол, тащили стройматериалы... На днях их будут сносить, и мы хотели бы запечатлеть этот факт. Тут со мной,— он указал на машину,— сценарист, редактор, они уже строчат... Эффектно будет выглядеть на экране конец старого, отживающего и начало нового...
— Эффектно...
Шохов передернул плечами, будто замерз. А Костик заторопился, стал прощаться. Бодрой рысцой добежал он до машины с надписью на борту: «КИНОСЪЕМКА» и, оглянувшись, помахал Шохову рукой. Шохов ему не ответил.
Картина крушения их городка, которую Третьяков так бодро выложил позавчера, не произвела такого сильного впечатления на Григория Афанасьевича, как эти несколько слов про хибары да городок жуликов.
Как все обернулось-то! Хибары, времянки — это старое, а завод — новое. А если старое, так чего уж тут раздумывать, даже сожалеть: круши — и дело с концом. А если у кого-то весь его мир при этом рушится?
С таким именно настроением Шохов и появился на исполкоме. Секретарша Риточка, не признав его, да и времени сколько прошло, спросила, по какому он вопросу, и указала на кабинет:
— Потихонечку... Они уже заседают.
Федор Иванович, председатель исполкома, который вел комиссию, тоже спросил Шохова, от какой организации, и одобрительно кивнул:
— Хорошо. Наши помощники!
У Шохова мелькнула мысль: знал бы он, каков помощник явился!
Федор Иванович продолжал докладывать то, что в общих чертах Шохов знал. О подписанном в Совете Министров постановлении, о начале грандиозной стройки, которую с нетерпением мы все ждали (мы? кто это мы?), о немедленном развороте работы на участке, который начнется у самой реки и пройдет вдоль Вальчика, где сейчас времянки, и дальше, в направлении Новожилова. Десяток заводов, выстроенных в технологическую цепочку, плюс ТЭЦ, монтажная площадка, склады, гаражи, ветка железной дороги от ныне существующей линии, ЛЭП и масса подъездных бетонных и гравийных дорог свыше двух тысяч километров.
Цифры — тысячи, десятки тысяч, миллионы,— привычные для шоховского слуха и необычно интересные в другое бы время, сейчас будто скользнули мимо, не затронув его никак, и не остались даже в его сознании, заполненном одной, но все поглощающей мыслью: «конец»...
Никто, ни эти деловые люди, ни жители Вор-городка, ни даже Тамара Ивановна, никто-никто не подозревал, как близок он, лично Шохов, к своему краху.
А милая, неутомимая, доверчивая Галина Андреевна, подождав его вчера и отругав за безалаберность, еще ходит по домам, еще собирает бессмысленные подписи под бессмысленным письмом и верит в какие-то возможности что-то решить и спасти.
Господи, как это далеко от него! Если бы она знала то, что знает сейчас Шохов. Но ведь он молчит — второй день, испугавшись за самого себя и за свою неожиданную двойственность в судьбе поселка.
Как из подземелья, доносились до Шохова слова, едва ли достигая сознания:
— Все осложняется недостатком рабочих... Люди знают, что их на улицу не выкинут, потому и строятся. Уж как мы держали в секрете о том, что планируется завод... Правда, мы и сами не все как следует знали. Боялись, что хапуги и ловкачи бросятся строить времянки, чтобы скорей получить квартиру... По некоторым слухам, такая тенденция есть.
Это последнее и для Шохова было новостью!
