Тахави Ахтанов - Избранное в двух томах. Том первый
Открою то, что глубоко таил.
Признаюсь, как я в жизни обманулся,
Когда любовь свою пресечь решил.
Главу покроешь белым джаулыком,
Но ревность жгла меня еще сильней,
Чем жгла любовь прошедших наших дней,
Я в степь скакал один, кричал я криком.
Потом, когда прошло немало дней,
Я убедился: пламя не погасло,
И новый облик зрелости твоей
Меня томил и мучил все сильней,
В огонь мой адский подливая масло.
Я горевал сильнее, чем вначале.
И чтоб забыться, преступил закон.
Себе избрал я шесть прекрасных жен,
Но заглушить не мог своей печали.
Ведь сказано недаром: «Сто ворон
Заменят лебедь белую едва ли».
И хоть мои мученья все сильней
И, словно дикий зверь, мечусь я в клетке,
Меня ты не найдешь среди людей.
Кому по вкусу ханские объедки.
Б а т и м а - х а н у м:
Не трать, султан мой, столько гневных слов.
И хану тяжело на перепутье.
И без того достаточно врагов.
Будь рядом и пойми — он прав по сути.
С у л т а н С а у р а н:
Выходит, у меня у одного
Нет ни беды, ни горя, ни печали.
Меня оклеветали, обобрали,
Нет ничего и рядом никого.
И не любви уже, а гнева пламя
Внутри меня бушует и вокруг.
Мне даже ты, ханум, не свяжешь рук.
Властитель бывший мой, мой бывший друг
Пусть знает, смерть стоит теперь меж нами,
Как ты стояла раньше...
(Уходит.)
Б а т и м а - х а н у м:
Быть беде!
Великий наш аллах, когда и где,
Над кем из них меч занесешь, не знаю,
Но умоляю: чудо соверши —
Не кровью спор их грозный разреши.
Лишь твоему суду я доверяю —
Две дорогие для меня души.
КЛЯТВА
На высоком холме собравшийся народ. Впереди х а н А б у л х а и р, Б а т и м а - х а н у м, Т е в к е л е в, Б у к е н б а й, С е й т к у л. Отдельной группой стоят с у л т а н ы С а у р а н, Б а р а к и другие.
Х а н А б у л х а и р:
Друзья единокровные, не вы ли
В степях своих едва ли не вчера
Свободно кочевали, вольно жили?
Но безмятежная прошла пора.
Сегодня мы окружены врагами,
В степях привольных трудно стало жить.
И «бедствия великого» нам с вами
И даже нашим детям не забыть.
Чтобы несчастью вновь не повториться,
Чтоб нашим землям был неведом страх,
Нам нужен кров, чтобы в буран укрыться,
Нам нужен друг, с которым вместе биться,
И, преуспев в раздумьях и трудах,
В тяжелую для нас, казахов, пору
В рессейском троне я нашел опору.
Г о л о с а:
— Благослови дела твои, аллах!
— Мы не должны гяурам покориться!
— Нам от врагов одним не защититься!
Х а н А б у л х а и р:
Единоверцы, прежде чем решить,
Должны ль с Рессеем мы объединиться,
Посол ее величества царицы,
Мамет-мырза, желает говорить.
Т е в к е л е в:
Казахи, бог спаси вас ото зла.
Царица русская, чья власть и слава
Российские пределы перешла,
Чтобы избавить вас от войн кровавых.
Желанью хана вашего вняла
И ваш народ достойный приняла
Под покровительство своей державы.
Давно уже татары и башкиры
Под русской властью обрели покой.
И вам, казахам, под ее рукой
Жить вечно в благоденствии и мире.
Вы станете сильнее во сто крат
Под верною защитою России,
Которую и недруги былые
Уже давно благоговейно чтят.
С у л т а н Б а р а к:
О вашей силе мы все время слышим,
Но если правда столь могучи вы,
Что ж не востребовали мзду с Хивы
За подлое убийство Бекабиша?
Т е в к е л е в:
Султан Барак, что было, то прошло.
И как цари ни строги, но порою
Прощают за содеянное зло,
Рожденное неведеньем и тьмою.
С у л т а н С а у р а н:
Как говорит, гляди, какой герой!
Не велика заслуга петушиться,
Когда стоишь за каменной стеной.
На прыть твою взглянуть бы, коль случится
В степи одним сразиться нам с тобой.
Х а н А б у л х а и р:
Друзья единокровные, у тех,
Кто хочет на ладье доплыть до суши,
Одна судьба, хоть и различны души,
Наш край — корабль, одна судьба у всех.
И голос разума должны мы слушать,
Чтоб наш корабль остался невредим.
Согласны ль вы с решением моим?
С у л т а н С а у р а н:
Я вижу, люди, многим вам по нраву
Зреть над собой рессейскую державу,
Но я вас не виню, наоборот,
Вы слишком одичали от невзгод,
И ханы, в вечной зависти и злости
Дерущиеся из-за каждой кости,
Лишили пониманья свой народ.
Вы, у которых старики и жены,
И те с врагами бились в страшный год,
Клич ваших предков, давние законы —
Все позабыли, превратились в сброд.
Сильны единством были вы, бывало,
И под копытами земля дрожала,
А ныне, разобщенных, что нас ждет?
(Абулхаиру):
Я на тебя надежду возлагал,
Но мы не стали, как я полагал,
Дружней и крепче под твоим началом.
Не стало меньше распрей, меньше зла,
Рога у холощеного козла
Хотя и велики, но проку мало.
Г о л о с а:
— Вот сказанул! Вот это голова!
— Нам мир нужней, чем красные слова!
Х а н А б у л х а и р:
Не возносись, мой Сауран, сейчас,
Спустись на землю, где дела земные.
Ты видишь: у кочевников, у нас,
Уперлись кони в стены крепостные.
Соседи овладели ремеслом
И города построили большие,
А мы все вспоминаем о былом.
Где крепости, где башни боевые,
Чтоб ныне устоять перед врагом?
Кочевники — сегодня суть бродяги.
А я забочусь о всеобщем благе.
Был дик джунгарец, пьяный от побед,
А ныне где его былые стяги?
Ищи в пустыне чуть заметный след.
И я боюсь: пройдет немного лет,
Кочевники, и мы сойдем на нет,
Какой ни проявили бы отваги.
От вас я должен получить ответ.
Итак, идти с Рессеем вы хотите ль?
Г о л о с а:
— Ты рассуждаешь мудро, повелитель!
С у л т а н С а у р а н:
Нет, хан почтенный, волка кормят ноги,
А храбреца — походы и дороги —
Так мудрость наша старая гласит.
Когда казах сойти с коня решится,
Своей отваги, крыльев он лишится.
Начнет овец пасти былой джигит?
Х а н А б у л х а и р:
Я погляжу, как понесет твой конь
Тебя на пушку, на ее огонь,
И как на крепость твой скакун помчится!
Мы быть должны под сильною рукой,
Обосновать и укрепить столицу
И крепости. Согласны ль вы со мной,
Единокровные мои, скажите?
Г о л о с а:
— Хан, за тобою мы, как за стеной!
— Ты прав — народ нуждается в защите!
С у л т а н Б а р а к:
Другое в замысле твоем таится.
О благе края отчего трубя,
Ты русским троном хочешь защититься
От ханов, что достойнее тебя.
Б у к е н б а й:
Нет, друг мой Сауран, и ты, Барак,
Не согласиться с вами мне никак.
Чтоб жизнь казахов много стала краше,
Пора прибиться к месту и пора
Перенести в затишье юрты наши,
Чтоб их не продували все ветра.
Детей от бед избавить в нашей воле.
И повелитель истину глаголет.
Брат Сауран, ты свой обдумай шаг.
С у л т а н С а у р а н:
Я думал, Букенбай, джигит бывалый
С мечом способен кинуться на скалы,
А он спешит запрятаться в овраг.
С у л т а н Б а р а к:
Абулхаир, напрасно с этим делом
На нас ты понадеялся сейчас.
С у л т а н С а у р а н:
Отправь назад посла царицы белой,
А то живым он не уйдет от нас.
Б у к е н б а й:
(Вынимает из ножен меч, протягивает султану Саурану.)
С твоим мечом расстаться не хотел я,
Но вот возьми, а то не ровен час...
С у л т а н С а у р а н:
Но мы ведь в дружбе вечной поклялись!
Б у к е н б а й:
С тобой мы вместе шли, да разошлись.
Я не могу, султан, тебе позволить
Убить посла и гнев на всех навлечь.
С у л т а н С а у р а н:
Вот ты о чем ведешь со мною речь!
Что ж я готов твою исполнить волю.
(Батыры обмениваются оружием, мечами.)
Н а р т а й:
Сказать дозвольте слово мне!
Г о л о с а:
— Давай.
— Нартай-батыр, скажи нам слово с миром!
— Какой Нартай батыр? Он — раб Нартай!
— Он был рабом, за храбрость стал батыром.
Х а н А б у л х а и р:
Что ж,начинай.
Н а р т а й:
Султан сказал, друзья,
Что храбреца и волка кормят ноги.
Сказал, что их добыча на дороге.
И это правда, возразить нельзя.
Но где добыча слабых и убогих,
Старух и стариков, детишек многих?
