Иван Щеголихин - Снега метельные
В больнице он увидел перед собой светловолосую и кареглазую медицинскую сестру, она то приближалась к нему, то удалялась, плыла перед ним, как в тумане. Боль становилась с каждой минутой невыносимее, он ждал от девушки исцеления, но она только плавала и плавала вокруг него, смотрела и смотрела на него, готовая заплакать, а боли не унимала, жуткой, адской боли.
Потом он потерял сознание и в бреду кричал: «За мной! Вперед, братва! Тревога!!!»— и очнулся от боли. Хирург счищал обожженную поверхность кожи, попросту говоря, живьем сдирал шкуру. Рядом стояли полураздетые, в больничном белье друзья по роте. Им тоже делали операцию, и Малинка, приняв это за сон, за бред, опять впал в забытье.
7Сергей выехал из поселка рано. Ночью прошел дождь, и сейчас все: трава, пыль, мотоцикл, встречный ветер с пшеничного поля,— пахло дождем и утренней свежестью.
Рассвет был медленный, затянувшийся, серый после дождя, но Сергей мчался по дороге в хорошем настроении. Одинокую фигурку в белом платье он заметил издали. Она была одна, действительно, как былинка в поле. Шла с тяжелой сумкой через плечо.
«Придется подвезти,— подумал Сергей.— Значит, скорость будет в два раза меньше. Хоть бы не по пути оказалось».
Услышав шум мотоцикла, девушка обернулась, приостановилась. Мордашка довольно симпатичная, такую и не по пути подвезешь. Но уж шибко серьезная, похоже, строит из себя.
Сергей решил посмотреть, что будет, если он не обратит на нее никакого внимания. Насвистывая, не глядя на путешественницу, он чуть-чуть притормозил возле нее и проехал мимо.
— Стойте! Одну минутку! Подождите!
Обычный набор слов. Сергей притормозил, небрежно шаркнул подошвами по земле и подождал не оборачиваясь.
— Вы Хлынов,— утвердительно сказала девушка и выставила на Сергея палец пистолетом.
— Допустим. А вы?— он выставил палец пистолетом в ее сторону.
— Отлично, на ловца и зверь бежит,— она улыбнулась.— А я Женя Измайлова. Везите меня в свою бригаду.
— Зачем?
— По заданию секретаря райкома.
— Ого!
Сергей оглядел девушку — светленькая, а глаза карие. Хрупкая, какая-то очень уж городская, нездешняя. Впрочем, все на целине нездешние или почти все.
Девушка не оробела под его взглядом, не опустила глаза, но заметно посуровела. Сергею показалось, он хватил лишку своим изучающим обзором, и поспешил оправдаться:
– Смотрю на вас и боюсь везти. Сдует ветром, и потом ищи вас свищи по всему полю. Механизаторы любят скорость.
— Это на комбайне-то?—насмешливо спросила Женя. «Все-таки она из себя строит!»— решил Сергей. Он располагает средством, как проучить ее, но пока повременит. Он еще раз оглядел ее. Из кармана платья виднелся краешек синего блокнота. Через плечо толстая сумка с красным крестом. Держится девчонка так, будто она, по меньшей мере, автоинспектор и все обязаны ее подвозить.
— Мне вообще-то не по пути,— сказал Сергеи в наказание и медленно тронул своего коня, ожидая ее вторичной просьбы или упреков, зная, что в такой ранний час не сразу дождешься попутной машины, да еще до самой дальней второй бригады.
Но Женя на этот раз промолчала, будто в рот воды набрала. Сергей снова затормозил, не оглядываясь подождал, когда она подойдет и станет моститься сзади на сиденье, и порядком удивился, когда девушка молча прошла мимо, за обочиной, оставляя ручьистый след на мокрой траве, прошла не торопясь и совершенно, ну прямо-таки ни капельки, не обращая внимания на мотоциклиста.
— Садись, гордая!— окликнул ее Сергей.— Была не была.
Девушка остановилась, шагнула на дорогу, отвела руки назад и нетерпеливо сказала:
— Подъезжайте, что же вы!
«Ну и ну»,— ущемление отметил Сергей и подъехал. Женя чуть опустила голову, пряча победную улыбку.
— Была не была!— повторил Сергей, жалея, что подъехал.— К вечеру доберемся!
— Почему к вечеру?
— Ответственность! Посадил небесное создание, изволь его не растрясти по дороге.
— Ах, вон оно что!— с вызовом сказала Женя.— Пустите меня к рулю!—приказала она.— Держите!
Сергей едва успел поймать тяжелую, как свинцовая болванка, сумку и попятился на заднее сиденье.
–– Если что — зубами за землю,— посоветовал он, следя за тем, как девушка села сначала боком, потом, чуть приподняв подол, перекинула ногу, приподнялась, поправила широкие складки,— и все это спокойно, неторопливо, независимо, будто усаживалась на свою машину,— и только потом отозвалась:
— Вы что-то сказали?
— Зубами за землю, говорю, если что,— неуверенно повторил Сергей, следя за ее руками,— что она будет делать?..
— Старо, товарищ знатный механизатор, позорно старо,— ответила Женя и дала газ.
И они не просто поехали — они помчались. Сразу же, через три-четыре секунды помчались, с места в карьер. Сергей повесил сумку себе на шею и ухватился за сиденье.
––Тише,— попросил он на первом ухабе.
––Тише!— прокричал он после канавы, когда мотоцикл, словно с трамплина, оторвался от земли.
Но Женя не обращала внимания на его окрики, легонько, привычно упруго приподнимаясь на педалях там, где встряхивало.
Они мчались по степной дороге на бешеной скорости, словно были застрахованы от беды. Мчались не только на бензине, но и на самолюбии. Хлынов крепко держался за талию девушки и, выглядывая из-за ее плеча на дорогу, старался приноравливаться на выбоинах так, чтобы машина не потеряла равновесия, и уже молчал, ни о чем не просил, уже не надеялся, что сумасшедшая водительница образумится. Ветер развевал ее волосы, они били Сергея по лицу, не давали смотреть вперед, слепили его.
Минут через двадцать они были на стане.
— Ну, ты даешь!— от души похвалил Сергей, довольный, прежде всего, тем, что добрался до бригады живым и невредимым.— Где научилась-то, когда успела?
— В двадцатом веке каждый должен что-то водить,— отозвалась довольная Женя.— Если не машину, то хотя бы парня за нос.
За длинным дощатым столом завтракала бригада. Когда приехавшие подошли поближе, раздался смех — на белом платье девушки, на самой талии, чернели две пятерни Хлынова. Женя оглядела себя, попробовала даже отряхнуться, нашла в себе силы не сконфузиться и даже рассмеялась вместе со всеми.
— Я же говорила, Хлынов годами не умывается!— послышался задорный девичий голос.
— Факт обжимания налицо! Преступник оставил отпечатки.
Женя узнала Таньку Звон.
–– Садитесь с нами завтракать,— приветливо сказала Танька Жене и подвинулась, уступая ей место. Она как будто извинялась за прошлую их встречу. А может быть, что-нибудь задумала, кто ее знает. Женя не стала отказываться, уселась за общий стол.
Подошла Марья Абрамовна, улыбнулась ей, как давней знакомой, и поставила перед Женей миску с вермишелью и тушёнкой.
Завтрак подошел к концу, все разошлись, а Женя опять осталась вдвоем с Хлыновым. Он старательно орудовал алюминиевой ложкой в алюминиевой миске.
— Значит, вы и есть тот самый Хлынов, который по сколько-то там гектаров скашивает?
— «По сколько-то»,— передразнил Женю Сергей.— А тебе что за дело?
— Я по заданию редакции.
Сергей сделал такое лицо, будто безмерно удивился — кому только не дают заданий эти редакции, каждому встречному и поперечному.
— Какой редакции?
— Газеты «Целинные зори».
— А что это у вас за сидор с красным крестом?— он решил перейти на вы.
— Это не сидор, а бактерийные препараты для вашего совхоза. Я медицинская сестра.
— Как в басне Крылова: пироги печет сапожник.
— Не как в басне, а как в двадцатом веке, я вам уже об этом напоминала. Если медсестра, так она, по-вашему, только банки умеет ставить и все?
Хлынов от души рассмеялся. Нет, она девка с характером, молодец.
— Так что, давайте рассказывайте о себе. Где родились, где крестились, как попали на целину и все прочее.
— Слушай, не сердись на меня, но честное слово, нечего мне рассказывать, да и времени нет. Может, в другой раз? Или с бригадиром, что ли, поговори. А вон, кстати, и сам директор пылит по дороге.
Газик Ткача все заметили издали. Засуетилась повариха, одним движением полотенца смахнула со стола остатки еды, неуклюже переваливаясь утицей, потащила какую-то воду в бадье, чтобы вылить подальше.
— Ткач едет,— пояснил Сергей.
— Боитесь?— поинтересовалась Женя.
— Надо, чтобы боялись,— ответил Сергей многозначительно, и Женя вспомнила слова поварихи, сказанные ею в прошлый раз: «Сергей — парень серьезный...»
Ткач вылез из машины, грузный, широкий в пояснице, в соломенной побурелой шляпе, с открытой, клетчатой от морщин и загорелой шеей. Митрофан Семенович улыбчиво щурил глаза, был доволен, слегка возбужден. Едва вышел из машины, сразу нашел Хлынова и громко позвал:
