Вениамин Лебедев - По земле ходить не просто
Курсы работали в одном из городов, где был танковый завод. Они. отнимали почти все время — заниматься приходилось по двенадцать часов в день. И все же Николай мучительно считал дни и томился оттого, что он в тылу, что не участвует в боях. Не помогало даже то, что он малейшее свободное время проводил на полигоне завода, где испытывали и обкатывали новые, только что сошедшие с конвейера танки. Ему страстно хотелось овладеть искусством вождения танка, научиться без промаха бить по цели с полного хода.
Курсы были трехмесячные, но в середине июня всех курсантов группы, где учился Николай, досрочно выпустили и направили на фронт.
Перед выездом Николай получил приказ о присвоении ему звания капитана, а еще в госпитале ему вручили орден Отечественной войны за операцию по спасению боевого охранения. В полку не забыли о нем.
И вот он в поезде, снова едет на фронт, где назревали грозные события. Смутное настроение какой-то грусти овладело им. Фронта он не боялся. Не пугала его и мысль о возможной гибели. Но угнетало чувство одиночества. До сих пор он ничего не знает о Нине. Где она? Что с ней? Он верил во встречу, надеялся на нее, но как тяжело надеяться бесконечно, как трудно не иметь возможности хотя бы в письме делиться своими мыслями, надеждами с любимым человеком.
В Москве у Николая оказались свободными несколько часов до следующего поезда, и он решил съездить в подмосковный городок, где был госпиталь Сокольского. Может, удастся узнать что-нибудь о Нине.
В городке, недалеко от главного корпуса госпиталя, он встретил торжественную похоронную процессию. Впереди гроба несли на подушках ордена покойного. За катафалком шли генералы, полковники, врачи, сестры, много местных жителей.
— Кого хоронят? — спросил Николай прохожего, прежде чем взять под козырек.
— Генерала медицинской службы Сокольского. — Как? Сокольского?
— Погиб при бомбежке. Ездил на фронт в какой-то медсанбат консультировать врачей, и вот…
Что-то оборвалось в груди Николая.
Присоединившись к похоронной процессии, он немного проводил Сокольского, но времени было в обрез — нужно было возвращаться в Москву.
Только подъезжая к столице, он понял, что с гибелью Сокольского исчезла последняя надежда найти Нину.
Бригаду, в которую его назначили, Николай догнал на марше. Он был рад тому, что получает роту до начала боев. Это давало возможность познакомиться с людьми, попытаться сколотить боевой коллектив, на который можно было бы опираться в трудные минуты.
Бригаду остановили на Курской дуге в двадцати километрах от переднего края. Танки закопали до самых башен в землю.
Битва, которая получила в истории название Курской, или Орловско-Курской, началась пятого июля невиданными по мощности артиллерийскими и авиационными ударами. Десятки тысяч орудий извергали тучи снарядов, тысячи самолетов наносили удары по наземным целям.
Танковая бригада, стоявшая в резерве, ждала своего часа. Танкисты могли только догадываться, что происходит на переднем крае. Земля за горизонтом, казалось, клокотала от разрывов. Даже здесь, вдали от переднего края, налеты авиации следовали один за другим: немцы старались нанести потери резервам. К счастью, пока из бригады не пострадал ни один танк, ни один человек.
Николай, не имевший возможности отлучаться далеко от своей роты, вместе с другими офицерами часто выходил на опушку леса. Впервые за три года войны оказавшись во время большого сражения в резерве, он томился от безделья и чувствовал себя в какой-то степени виноватым перед теми, кто сейчас принял на свои плечи всю тяжесть немецкого наступления. Ему было неловко оттого, что он, офицер, нормальный человек, прячется при бомбежках под днище зарытого в землю танка, когда впереди гибнут люди, хотя разумом, ко-. нечно, понимал, что судьбу гигантского столкновения решают резервы и что настанет и его черед идти в бой.
Время, казалось, тянулось очень медленно. Канонада не ослабевала ни на минуту. Волна за волной пролетали самолеты над лесом, где стояла бригада.
В три часа дня, когда экипажи получали горячую пищу, Николай услышал крики:
— Капитан Снопов, к командиру бригады!
— Гвардии капитан Снопов, к полковнику! Николай побежал, на ходу надевая танкошлем.
Из блиндажа навстречу ему вышли полковник и начальник штаба.
— Ага! Вы уже здесь? Отмечайте по карте… Танковую роту Николая посылали на укрепление противотанковой обороны в районе шоссе Ольховатка — Курск.
Задача была понятна.
— Разрешите выполнять, товарищ гвардии полковник…
— Выполняйте. Но советую не вступать в открытый бой с танками противника… У них тут сосредоточены «тигры», «пантеры». Есть и «фердинанды». Сами понимаете…
Николай не верил в возможность борьбы с танками из засады: слишком мала вероятность лобовой встречи. К тому же, оставаясь на одном месте, рота теряла бы самое важное преимущество — маневренность. Однако на месте будет виднее, думал он.
А грозных «тигров», «пантер» и «фердинандов» он не боялся. Многолетний опыт боев научил его спокойно относиться к вооружению противника — не так уж страшен черт, как кажется. Врага надо бить, если даже он временно лучше вооружен. Наконец, теперь не сорок первый год: советская техника тоже далеко шагнула вперед. И Николай даже хотел встречи с «тиграми».
Одно только беспокоило его: рота еще не побывала в боях, люди не обстреляны, не почувствовали еще собственную силу.
Вернувшись к роте, Николай вытянул свою колонну на дорогу и развил предельную скорость. К счастью, в это время в воздухе не было бомбардировщиков. Около сотни немецких и советских истребителей дрались за господство в небе. То и дело подбитые самолеты, как бы нехотя, отваливали от общей карусели и, оставляя за собой дымные шлейфы, падали на землю и взрывались.
Волна тяжелых бомбардировщиков, типа «хейнкеля», показавшихся вдали, заставила Николая принять не совсем обычное для марша решение: рассредоточить роту и замаскировать машины подручными материалами.
Но едва эшелоны бомбардировщиков прошли над головой, на мотоцикле подъехал офицер связи пехотной дивизии.
— Капитан, наш генерал очень просит вас по возможности ускорить движение. Идут немецкие танки… Сдерживает их пока что только батарея. Что от нее осталось, никому не известно. Положение складывается…
Николай не стал слушать объяснений и подал сигнал к движению. То, что генерал не приказывал, а просил, говорило о многом.
Подъезжая к назначенной ему позиции, Николай увидел ту батарею, о которой говорил офицер связи. Она стояла на открытом ровном месте. Возможно, что вчера еще у нее были укрытия, окопы для пушек, а сейчас все вокруг было уничтожено, все сравнено с землёй. Орудия отчетливо просматривались среди нагромождения всяких обломков строений и заборов. Между орудиями беспрерывно поднимались фонтаны разрывов тяжелых снарядов. Трудно было поверить тому, что тут есть еще живые люди.
Николай поставил роту в засаду в трехстах метрах от батареи в редком кустарнике.
Обстрел батареи тяжелыми снарядами прекратился. Когда рассеялась пыль, Николай увидел артиллеристов. Они выкатывали из окопа единственную пушку.
«Что они собираются делать? — пытался понять Николай. — Неужели нас приняли за немцев?»
Скоро стало все ясно. Со стороны балки показались немецкие танки. Впереди шел широкий танк с длинноствольным орудием, окрашенный под цвет местности.
«Вот он «тигр». За ним идут другие машины… Это, несомненно, «пантеры». А позади старая мелкая сошка… Знакомые… Прикрывают…»
Короткоствольная пушка артиллеристов несколько раз тявкнула навстречу «тигру», но ответный выстрел смел расчет.
Николай видел, что силы неравные, если немедленно ввязаться в бой, но не мог смотреть равнодушно на гибель артиллеристов.
— Идем в атаку! — предупредил он товарищей. — Всем бить по головному танку противника… А дальше делай, как я…
Десять «тридцатьчетверок», сбрасывая маскирующие ветки и разрушая все перед собой, вырвались из кустарника и ринулись наперерез «тигру». Поймав на прицел лобастую башню, Николай нажал на спуск. В тот же миг броня «тигра» засверкала белыми искрами прямых попаданий бронебойных снарядов, однако Николай не обнаружил, что грозная машина получила серьезные повреждения. Снаряды были бессильны перед толщиной металла. Однако «тигр», словно ослепленный, покрутился беспомощно и остановился.
— Вот оно что! Экипаж внутри контужен! — догадался Николай и перенес огонь на ближайшую «пантеру». Она, не успев развернуться, попятилась назад. В это время ствол ее пушки отлетел в сторону. Это было так неожиданно, что даже Николай, уже немало видевший на своем веку, ахнул от удивления. Однако раздумывать было некогда. Получив временный успех, он хотел заставить немецкие танки отойти.
