Вениамин Лебедев - По земле ходить не просто
Разговаривать со следователем Кушнареву не хотелось.
— Ваш оперуполномоченный там шляпа. Составил такую филькину грамоту, что виноватого не найдешь, — начал было следователь.
— Виноватый давно у немцев, — грубо ответил Кущнарев и замолчал.
Когда проехали с полдороги, впереди за лесом на переднем крае обороны вспыхнула ружейно-пулеметная стрельба и тут же началась бешеная канонада. Новые и новые батареи вступали в бой с обеих сторон. Казалось, пушки состязаются в скорострельности.
Ямщик-красноармеец то смотрел на Кушнарева, то вглядывался вдаль.
— Ты что все время оглядываешься? — раздраженно заметил следователь. — Не бойся. Снаряды сюда не долетят. Жив будешь.
— Сюда-то снаряды не долетят, — согласился ямщик. — Это верно. Да видите, какая кутерьма поднялась. Люди наши погибают.
— Тоже нашелся стратег, — презрительно фыркнул следователь. — Мало ли на фронте стреляют. За кобылой смотри хорошенько.
— Гони быстрее! — приказал Кушнарев ямщику. — Как можно быстрее!
Ямщик постарался. Минут через двадцать они въехали в лес. Там их обогнали танки.
Скоро показались блиндажи штаба полка и палатка санчасти.
Кушнарев соскочил с саней. В это время к нему подбежал начальник штаба.
— Товарищ подполковник! Противник атаковал боевое охранение. Пытается взять языка. Командир роты старший лейтенант Снопов одним взводом вступил в контратаку. Резервная группа полка из саперов и химиков вышла на помощь. Их повел ваш заместитель майор Куликов. Они на подходе к месту боя. По нашей просьбе туда направилась рота танков Т-34, — доложил он.
— Связь?
— Боевое охранение молчит. С командным пунктом роты связь есть, но там, кроме телефониста, никого нет.
— Я перехожу на командный пункт роты. Вызовите туда начальника артиллерии и начальника связи. Дайте сопровождающего до командного пункта роты. Знающего.
— Могу я сопровождать. Знаю, где, — сказал начальник связи.
— Садись. Ну, ямщик, давай.
Кушнарев, не заходя в помещение, умчался к переднему краю.
Следователь, оставшись на дороге, позабытый всеми, потоптался на месте и с тревогой стал прислушиваться к шуму боя. В уме он невольно связывал сегодняшнее нападение немцев с изменой красноармейца Банкина и виной командира роты. Не одной ли это цепи преступлений звенья? Нельзя ведь доверять следственному материалу оперуполномоченного и донесениям политработников из полка и дивизии. Ему ведь намекнули, когда посылали в полк, что здесь все сжились и прикрывают один другого. Оправдывая командира роты, выгораживают себя.
В санчасть стали прибывать раненые. Следователь с ужасом смотрел на окровавленные повязки, на землистые лица тех, кого подвозили на санях.
— Где командир роты? Старший лейтенант где? — кричал младший лейтенант, раненный в голову, пытаясь вырваться из рук врачей. — Мне надо идти. Я видел, где он упал!
— Его подобрали! Везут уже, — успокаивали младшего лейтенанта. — Перевязывают в батальонном медсанвзводе.
Мимо санчасти под конвоем провели к землянке штаба пленных немцев, одетых в белые маскировочные халаты.
Канонада стала утихать. Мягко, как удар по трясине, раздавались выстрелы гаубиц, звонко и энергично звучали пушечные.
К палатке санчасти, фыркая моторами, подошел танк. Четверо танкистов и военфельдшер спустили из-за башни носилки с ранеными.
— Кто? — спросил начальник штаба, подбегая к танку.
— Старший лейтенант Снопов. Следователь заглянул в лицо раненого и отшатнулся: ему показалось, что перед ним лежит почти мертвец. Глаза закрыты, зубы стиснуты.
— Товарищ старший лейтенант! Командир! — бросился к раненому тот самый младший лейтенант, который пытался вырваться из санчасти и бежать на передовую. — Как же так?
Раненый открыл глаза. Взгляд его был тусклый, затухающий.
— Ничего, Митя. Ничего, — сказал он и даже попытался улыбнуться.
Подъехал подполковник Кушнарев с лейтенантом.
— В медсанбат! Немедленно! — распорядился Кушнарев. — Выдержит?
— Хорошо перевязан. Выдержит, товарищ подполковник. Раны не опасные, но много крови потерял…
— Коля! Ты меня слышишь? Коля! Это я! Кушнарев. И Андрей тут.
— Вернулся, — с трудом заговорил Николай, узнав его. — Рад за полк. Политрука… Грибачева не давайте в обиду… за Банкина.
— Перенесите его на кошевку! — крикнул Кушнарев. Он поднял с носилок шинель Снопова и тут же отбросил ее в сторону. Потом снял с себя шубу и укутал Николая. — Гони! — крикнул он ямщику. — Фельдшер, садись!
Когда кошевка тронулась, все побежали вслед. Первыми остановились начальник штаба и Кушнарев.
— Растеряйся Снопов, запоздай на пять минут — боевое охранение полностью захватили бы немцы.
— А тут ему всякая сволочня готова приписать черт знает что! — выругался Кушнарев, взглянув на следователя с бешеной ненавистью.
Глава седьмая
В начале 1943 года завершилась знаменитая битва на Волге—одна из самых крупных в мировой истории. К весне был освобожден весь Северный Кавказ, за исключением небольшого участка в низовьях Кубани. В январе была прорвана блокада Ленинграда, а в первой половине марта ликвидирована вражеская группировка в районе Ржева и Вязьмы. Немцы понесли колоссальные потери, а наши войска продвинулись на несколько сот километров.
Обо всем этом Николай знал только из газет и по радио. До середины апреля он лежал в госпитале в глубоком тылу и завидовал товарищам по полку: счастливы они тем, что были участниками освобождения Гжатска, Вязьмы, Ржева.
С нового года в армии ввели новые термины: офицер, солдат. Зато исчезли названия: боец, интендант, военврач. Ввели новую форму, с погонами. Впервые прозвучало новое название — Советская Армия.
В начале лета сорок третьего года на фронтах установилось затишье, но каждый солдат и офицер, где бы он ни был, понимал, что это затишье перед великой бурей. Солдат научился чутьем и по малозначащим признакам определять, когда и где будет жарко. Да и весь ход событий показывал, что немцы попытаются взять реванш за осенне-зимнее поражение, а советский народ и его вооруженные силы будут биться за то, чтобы выкинуть оккупантов с советской земли.
В начале лета началась перегруппировка войск.
В один из июньских дней танковая бригада стояла в лесу: передвижение, даже одиночных машин, в светлое время было категорически запрещено.
Командир бригады гвардии полковник Белов прибыл на место дневки чуть позже танковой колонны и сразу же приказал собрать весь командный состав. Распоряжения его были коротки: подготовить технику и людей к форсированному маршу, с наступлением темноты снова в поход…
Распустив офицеров, полковник направился к штабной машине, но тут к нему подошел незнакомый капитан и доложил:
— Товарищ гвардии полковник, капитан Снопов прибыл в ваше распоряжение для прохождения дальнейшей службы.
«Тыловик… Околачивался до сих пор где-нибудь за тысячу километров от фронта, — подумал полковник и со злорадством отметил про себя: — Добрались и до тебя, голубчик? Здесь тебе не около родственничков-генералов околачиваться».
Просматривая направление капитана в бригаду, полковник спросил:
— В боях бывали?
— В танковых частях не приходилось, товарищ гвардии полковник.
Полковника раздражали спокойные глаза капитана, его начищенные до блеска сапоги, хорошо выглаженные гимнастерка и брюки.
— Примете первую танковую роту, — сухо сказал полковник, — но имейте в виду: мы — гвардейцы. У нас свои традиции. Слабых мы не терпим в своих рядах.
— Постараюсь быть достойным традиций гвардейской бригады.
Это окончательно разозлило командира бригады.
— Не кричи «гоп», пока не перескочишь. Ступайте к командиру батальона. Адъютант, проводите его.
Николай повернулся и вместе с адъютантом направился в глубину леса, где стояли танки.
«Вот и встретили… Нечего сказать, приветливо, — посмеялся про себя Николай, но не пожалел, что ордена и медали в дороге сложил в полевую сумку. — Пусть не встречают по прежним заслугам». И тут же решил; пока не пройдет первое боевое крещение в этой бригаде, никому не говорить о прежних боях и не показывать ордена.
Только значительно позже полковник сам объяснил Николаю, в чем было дело. Не понравился его бледный тыловой цвет лица и прилизанное обмундирование.
После госпиталя Николай попал в офицерский запасной полк, а оттуда его сразу же направили на курсы командного состава бронетанковых войск.
Возвращения в свою часть на этот раз Николай не добивался: слишком тяжело было вспоминать об унижениях, о следствии, о запросах… Была и еще одна причина: хотелось осуществить свою давнюю мечту— попасть на танк.
