Владимир Жуков - Хроника парохода «Гюго»
Зазвенели стаканы, закричали «ура», загалдели все разом, не то устав от капитанской речи, не то именно ею расположенные к разговору. Вот только не сиделось уже за столами, что-то хотелось делать, куда-то идти. Потому и подхватили радостный призыв Маторина:
— Все во двор! Идем гулять к Амурскому заливу.
Толкались, разыскивая в наваленной грудой одежде свои пальто, макинтоши, плащи, куртки; гурьбой высыпали с крыльца, заспешили за ушедшей вперед гармонью.
На берегу, неподалеку от воды, тлел кем-то брошенный костер. Мигом набрали плавника, сухих водорослей, раздули головешки. Пламя взметнулось мощно и радостно, осветило черные бока вытащенных на песок кунгасов, довольные лица, ребристые мехи гармони, принявшейся за «цыганочку».
И снова пошли — в темноту, по берегу. Только два человека задержались у жарко пылавшего костра.
— Я когда-то был здесь, — сказал один. — Весной сорок третьего года. Точно на этом месте...
— А я тут впервые, — сказал другой. — Неприлично: стал владивостокским жителем — и впервые.
Потом они помолчали, эти двое — Полетаев и Левашов, пристально глядели на оранжевые языки, иногда подсовывали в пламя отвалившуюся на сторону доску.
— Надо идти, а я стою, — сказал капитан. — Костер притягивает.
— Трудно оторваться, — согласился Левашов. — А знаете, Яков Александрович, есть стихи: «Вот вечная волна и вечный блеск огня, волна, как пламя, пламя, как волна, злой рок волны с огнем схлестнулся вечным...»
— Вечная волна и вечный блеск огня... И люди тоже вечные.
Они опять помолчали, прислушиваясь к треску костра, к еле слышному шороху прибоя, набегавшего на песок.
— Так как вы относитесь к моему предложению? — спросил Полетаев. — Насчет четвертого помощника.
— Не могу... Поплаваю матросом, а потом пойду учиться. Я много думал об этом и понял, что надо учиться всерьез. Но пока мне еще надо поплавать матросом.
— Зачем? Вы прекрасно освоили палубную работу.
— Да, со стороны так. Но ведь важно и как сам чувствуешь себя. А мне... я хочу... мне нужно увериться, что я действительно стал королевским матросом.
— Каким, каким?
— Королевским. Это, знаете, когда матрос — настоящий матрос и еще чуть-чуть больше.
— Чудак вы, Сережа!..
Тяжелая доска, перегорев, распалась, и пламя с новой силой охватило дерево. Костер разгорелся ярче, еще светлее стало вокруг.
Желтая дорожка отблеска побежала по песку, по мелким волнам. Казалось, она пролегла слишком далеко, несоразмерно с силой костра — на середину залива и еще дальше, в море. Словно бы костер хотел дотянуться до скрытого темнотой горизонта, до тех краев, куда уходят корабли.
Уходят, чтобы вернуться и снова уйти.
1964—1972
