Галина Николаева - Жатва
— Сами мы не дождемся этого часа, Ваня. И ведь всю жизнь, с первого дня свадьбы нашей, все порознь… Заедем, на минутку на МТС, меня зачем-то вызывал Прохарченко.
МТС, как всегда, встала среди полей, неожиданная в их безмолвии, многолюдная, разноголосая. Прохарченко встретил Валентину во дворе.
— Пойдем, пойдем, племянница, — таинственно сказал он Валентине. — Есть на что посмотреть! Пойдем, пойдем, пойдем…
— Да что такое, дядя? Куда вы меня ведете? Прохарченко, не отвечая, шагал по двору. Он завел ее за мастерские, и там, под новым навесом, Валентина увидела пятнадцать новеньких «с иголочки» тракторов. Они стояли, как на параде, на равных интервалах друг от друга, и по одному этому видно было, как любовно их выстроили здесь. Все они были повернуты в сторону полей и, казалось, ждали только сигнала, чтобы двинуться.
— Сильно? — спросил Прохарченко.
— Красиво! — ответила Валентина. — Красиво же, дядечка!
— Пойдем!
— Я еще не нагляделась!
— Пойдем, пойдем, пойдем! Он привел ее в слесарный цех.
Три новых сверлильных станка и новый гидропресс стояли по обеим сторонам широкого пролета.
— Не цех — картина! — сказал Прохарченко — Нет, ты спроси меня: кто такой Прохарченко, директор МТС или директор завода? И я тебе честно скажу: «Я не знаю, кто я». — Широким жестом он указал на станки. — Металлургия!
Они прошли дальше — в механический цех. Группа людей, не то трактористов, не то рабочих, собралась у одного из станков.
— Здорово, металлурги! — сказал Прохарченко. — Об чем разговор?
— Со шкивками вентилятора не сориентируемся, — сказал механик.
У Валентины даже защекотало в ладонях. Она не была специалистом в технике и поэтому особенно гордилась своими небогатыми техническими познаниями. Еще в студенческие годы на практике она присматривалась к тому, как реставрировали шкивки, и теперь ей было лестно блеснуть своими познаниями и почувствовать себя нужным человеком в среде «металлургов».
— Я видела, как на Люблинской МТС реставрировали шкивки, — заявила она уверенно и стала рассказывать.
— Как, как? — обернулся к Валентине механик. Она объяснила еще раз.
— Это мысль… — сказал один из рабочих. — Попробуем?
Валентине хотелось остаться и посмотреть, как будут осуществлять ее идею, но Прохарчеико все тащил ее куда-то.
— Пойдем, пойдем. Хороши? — словно мимоходом, указал он на тракторы.
— Птицы! — сказала Валентина. — Говорят, что они неуклюжие, а на мой взгляд, только дай им знак — полетят!
Прохарченко весело подмигнул ей:
— Вот я и подаю команду: «К полету приготовься!» Валентина не поняла намека, таившегося в его словах.
Он привел ее в кабинет старшего агронома, усадил в кресло и сказал так, словно преподносил ей подарок:
— Ну вот, Валюшка, и сидеть тебе здесь!
— Как так? — не поняла Валентина.
— Утвердили нам должность агронома-семеновода. Подумали тут, посоображали: лучше тебя кандидатуры нет. Хоть ты и молода, хоть ты мне и племянница, а прямо скажу: по отцу пошла, березовская косточка! Мы на тебя полагаемся, и молодость твоя — нам не помеха! Мы к тебе за этот год присмотрелись и поручимся за тебя.
Валентина засмеялась нервным, испуганным смехом:
— Что вы, дядя? Так сразу… Он не дал ей договорить:
— Ты видела, какая сила? Народ наш ты знаешь! Будем с тобой, племянница, выходить в передовые МТС. Не меньше двадцати центнеров урожая по МТС — вот цель!
Валентине хотелось прервать его: «Не надо, дядя, не сбивайте меня, не тревожьте. У меня все уже решено, обдумано — но Прохарченко не давал ей вымолвить ни слова. Он считал, что оказал ей честь и осчастливил ее приглашением работать на МТС, и никаких сомнений на этот счет у него не возникало. Он смотрел на нее глазами благодетеля и ожидал восторгов и благодарности. Валентина была в смятении. Взять в свои руки всю эту силу — десятки тракторов, сотни людей, тысячи гектаров земли! Работать с Прохарченко, а кто такой Прохарченко, она знала и была уверена в том, что рано или поздно, но его МТС будет образцовой. Все это было таким неожиданным, большим, что голова у нее кружилась и ей хотелось одновременно и хвататься за эту работу и бежать от нее.
— Дядя… — кое-как выдавила она из себя. — Я хотела работать в Угрене…
— А что ты там будешь делать? Она растерялась.
«В самом деле? Что я там буду делать? Здесь сотня тракторов и комбайнов. Какая сила! Что же я растерялась? Что мне сказать? Как ответить?»
— Что ты там будешь делать? — настойчиво повторил Прохарченко.
— Я в райзо… — неопределенно сказала она.
— В райзо! Сама же говорила «отжившая категория», инспекторская работа, а тут… Ты только погляди! — и снова она смотрела в окно, и от машин рябило у нее в глазах.
«Уходить скорее надо! — в отчаянии думала она. — Пропадаю. Ведь я же соглашусь! Ведь я же, дурочка, как пить дать, соглашусь, если просижу здесь еще пятнадцать минут! А как же Андрейка? А как же дом? Опять разлука и кочевая жизнь? Так все было хорошо и спокойно, решено и обдумано! Так все было чудесно! И зачем только я сюда заехала? Бежать скорее отсюда!.. Ведь я жетакая глупая, такая бесхарактерная!.. Бежать надо скорее, пока я еще не согласилась!»
Она хотела встать, но в комнате появился старший механик.
— Валентина Алексеевна, похоже, что получается со шкивком. Погодите, не уходите. Я хочу вам показать.
Она разговорилась с механиком, за это время Про-харченко куда-то исчез, а в комнату вошли несколько трактористов, старший агроном и знакомый Валентине председатель одного из ближних колхозов.
— На каком это основании Белавину работать на новом, а мне на старом? — говорил агроному невысокий, худенький тракторист. — Мы с ним в одно время одинаковые получили ХТЗ, он свой до утиля довел, а я свой уберег, так его на новый пересаживают, а мне на старом работать! Чем он передо мной взял — криком взял?
— А ты думаешь, все тебе да тебе! — возразил хорошо известный Валентине тракторист Белавин. — Думаешь, в газету про тебя написали, так теперь на тебя богу молиться? Зазнаешься! Не одному тебе новые трактора!
— Это Белавину-то новый трактор? — вскипела Валентина. Ее раздражение на сложность и неопределенность своего положения и на самое себя искало выхода. Она вплотную подошла к Белавину. — Это ему-то новый трактор?! У него подшипники на каждом гоне плавятся, да что там подшипники! Ему горючее и смазочное лень профильтровать. А видали, что у него творится под отстойниками? — обратилась Валентина к агроному. — Не видели? А я видела! У него горючее лужами стекает под отстойники, а ему и повернуться лень! Я ему летом в борозде говорю: «Горючее же подтекает». А он мне отвечает:
«Без тебя знаю». Он всему сельсовету известен как последний халтурщик. Как же бракоделу новый трактор доверить?
— Ну, ну, потише! — угрожающе сказал Валентине Белавин.
Но Валентина уже сорвалась и не могла остановиться. Волосы выбились ей на глаза, и она не догадывалась спрятать их под шапочку, а только встряхивала головой и продолжала говорить:
— Людей, которые так, как Белавин, обращаются с машинами, судить надо, а не новые тракторы им доверять!
— Вот, вот, — одобрил Валентину председатель колхоза, — а МТС за нашим колхозом этого Белавина закре-нила. Я прошу: «Дайте нам Огородникову или Киселева». «Они, — говорят, — к вам нейдут». Как это нейдут? А где на МТС дисциплина?
— Ну и вы тоже хороши! — накинулась Валентина на председателя. — Правильно делают трактористы, что к вам не идут. Летом случайно попала я к вам в колхоз. Вхожу в избу, смотрю, из-под стола ноги торчат. «Чьи это ноги?» — спрашиваю — «А это, — говорят, — тракто-ристовы ноги. Это, — говорят, — тракторист из ночной смены под столом отдыхает». Это называется отдыхает! Поставили вы трактористов на постой в избе, где повернуться негде, ни постелью не обеспечили, ни питанием. Я к вам пошла, а вы пьяный лежите с ногами на кровати. Помните вы этот факт или забыли? Хотела я вас за ноги да под стол, а тракториста на ваше место, да руки у меня не дошли!
— Воюешь, Валентина Алексеевна? — услышала Валентина веселый голос Прохарченко. — Всем достается? Пойдем поглядеть, как шкивок реставрируют по твоему рецепту.
«Что я раскричалась? Баба бабой! — спохватилась Валентина. — И разве с крика начинают работу на новом месте? А разве я собираюсь начинать? Я же совсем не собираюсь! Что же мне делать? Ничего не понимаю».
Но ей не дали размышлять.
— Рад вас видеть, Валентина Алексеевна, — говорил старший агроном. — Садитесь же, что вы стоите!
Она села на стул против агронома и сразу почувствовала себя ученицей. Она была еще школьницей, когда агроном Вениамин Иванович Высоцкий уже пользовался в районе широкой и доброй славой. В Угрене стоял его дом, окруженный удивительным садом, в котором росли невиданные в Угрене сливы, и многоцветные георгины, и странные, маленькие желтые, похожие на виноград, помидоры. Валентина вместе с другими угренскими ребятами иногда забиралась на забор, чтобы полюбоваться невиданными сокровищами, и случалось, что агроном вел ребятишек к себе, угощал сливами и помидорами. Тогда он был такой же корректный, неизменно спокойный, с ласковыми усталыми глазами и с седыми висками. В детстве он казался Валентине мудрецом и волшебником, и след от детского благоговения перед ним все еще сохранился в ее душе.
