Павел Зальцман - Щенки. Проза 1930-50-х годов (сборник)
Когда Яков спустился, поравнялся с первым домом и шел вдоль его забора, выкрашенного в розовый цвет, вдруг из-за угла навстречу ему вышла девушка лет семнадцати с круглым лицом, длинным носом и круглыми глазами. Губы у нее были красные и толстые, а подбородка почти не было совсем, такой он был маленький и срезанный. Она несла, продевши руку под ручку, большую плетеную корзину, в которой лежало что-то, закрытое сверху чистым полотенцем. Круглые глаза этой девушки беспокойно бегали, но когда она столкнулась с Яковом, она остановилась, поставила корзину и всплеснула руками. Улыбнулась во весь рот и воскликнула:
– Мальчик! Какой маленький, какой хорошенький! Иди-ка сюда, иди!
Не успел Яков промолвить слова, как она схватила его за руку, подхватила свою корзину и потащила его за собой в розовый домик.
Навстречу им вышла толстая женщина с таким же круглым лицом – видно, ее мать. Она тоже страшно обрадовалась Якову и засуетилась на кухне.
Она положила в печку дров. Налила из ведра большой котел. Поставила на огонь. А дочь сняла с гвоздя кухонный нож и пошла в угол к точильному колесу. Яков с удивлением смотрел на все это, а потом спросил:
– Это действительно Шлангенвальд?
– Еще бы, еще бы, – охотно отвечали обе женщины. При этом мать ворошила огонь, а дочь поплевала на оселок, крутанула колесо и наставила нож – вжик-жик, вжик-жик…
– А где здесь живет старуха Ульрика Меншенфрессерин? – спросил Яков.
– Что, – воскликнули обе женщины, – зачем она тебе? Тебе и здесь хорошо. Разве здесь не приятно, разве не уютно?
– Уютно-то уютно, но я должен ей отдать письмо.
– Какое письмо? – спросили женщины, бросая работу, – у них лица вытянулись и губы отвисли.
– А вот, – сказал Яков, вынимая конверт.
В ту же секунду младшая выхватила конверт у него из рук, развернула и стала читать вслух:
– «Дорогая и многоуважаемая фрау Ульрика! Как вы поживаете? Все так же ли несравненно вы готовите вкусные блюда? Помня нашу старую дружбу и зная, как вы любите детей, я уговорил этого мальчика у городских ворот передать вам мое письмо. Вы увидите, что мальчик хотя и маленький, но зато пухленький и румяный. Вы можете его…»
Тут девушка остановилась и сердито бросила конверт на пол. Но Яков, который очень хотел опять послушать про вкусные блюда, поднял письмо и попросил:
– Дочитайте, пожалуйста, до конца.
Девушка насмешливо фыркнула, взяла листок и прочла:
– «Вы можете его… нарядить в зеленую курточку и красную шапочку с бантом… гм… подарить ему высокие сапоги и кожаные перчатки, и еще кружевной воротник в придачу, чтобы он пришел домой красивым…». Вот и все, больше ничего.
– Что, – сказал с изумлением Яков, – разве там написано это?
– Это, – ответила девушка, отдавая ему письмо. Но он еще больше удивился, когда увидел, что мать, сердито бормоча себе под нос, подошла к огню и перевернула на него котел с водой. Огонь страшно зашипел и погас. А дочь повесила кухонный нож на место.
«Ничего не понимаю», – пробормотал Яков про себя, а вслух сказал: – Ну, я пойду. До свиданья.
Обе женщины сердито отвернулись, и он вышел. «Пойду лучше в этот голубой, – может, она там», – сказал себе Яков.
Когда он поравнялся с голубым домиком, он услышал веселый крик. Из дверей выбежало пятеро детей, и все они, радостно смеясь, бросились к нему. Они окружили его, ухватили за руки и за пуговицы и кричали наперебой:
– Маленький мальчик! Живой мальчишка! Какой розовый! Какой смешной!
Не успел Яков оглянуться, как они его втащили по ступенькам и он очутился на кухне.
– Сейчас мы будем играть, – сказали дети. Одна девочка сказала:
– Я буду играть его пальчиками.
Вторая, водя по лицу Якова своей горячей маленькой рукой, сказала:
– А я буду играть его ушами. Они похожи на хрустики.
Третий, мальчик, который был младше Якова, ходил вокруг и молча глядел на него жадными глазами.
А еще двое старших детей в это время забегали по кухне, и Яков увидел, что они разводят в печке огонь, наливают воду в большой котел и достают из ящика кухонный нож. «Что такое! – подумал Яков. – Что они все как сговорились?».
– Где здесь живет Ульрика Меншенфрессерин? – спросил он громко.
– Что, – в один голос крикнули дети, – зачем тебе старая Ульрика? Разве тебе здесь плохо? С нами интересно, с нами весело!
– Весело? – сказал Яков, – Может быть, и весело, но у меня для нее есть письмо.
Он помахал своим конвертом. Дети бросили плиту и котел, окружили его и сказали:
– А что написано в этом письме?
Яков подумал и ответил:
– Прочтите.
Старшая девочка взяла письмо и прочла:
– «Дорогая и многоуважаемая фрау Ульрика! Как вы поживаете? Все так же ли несравненно вы готовите вкусные блюда? Помня нашу старую дружбу и зная, как вы любите детей, я уговорил этого мальчика у городских ворот передать вам мое письмо. Вы увидите, что мальчик хотя и маленький, но зато пухленький и румяный. Он вам понравится. Вы можете его…»
Дойдя до этого места, девочка спрятала письмо за спину и сказала:
– Дальше не интересно.
– Разве? – сказал Яков. – Все-таки интересно, что там дальше. Дочитай, пожалуйста!
Девочка неохотно поднесла письмо к самым глазам, прищурилась и прочла:
– «Вы можете его… накормить и нарядить… и подарить ему… игрушечную лошадь с повозкой, и лодку с флагом, и домик с трубой и забором, и охотничий ножик в придачу, чтоб он мог резать… гм… резать…»
– Что резать? – спросил Яков.
– Ничего; больше там ничего нет, – сказала девочка и, вздохнувши, отдала ему письмо.
– Так-с, – сказал Яков. – Ну, до свиданья…
Он повернулся, чтобы уходить, но в этот момент застучали шаги и в комнату вошел дровосек.
– А, это опять ты! – крикнул он сердитым голосом. – Ты ведь идешь к старухе Ульрике. Ну так и иди… А вы что? чего смотрите? – крикнул дровосек детям. – Гасите огонь. Не́чего.
Дети молча следили за тем, как Яков выходит.
Он спустился по ступенькам, думая и никак не понимая, – что это за странное письмо, которое при каждом чтении меняется. «Однако, – сказал Яков про себя, – надо идти. Но в каком домике она живет? В желтом или в черном?».
Яков засмотрелся на дальний черный домик и хотел уже прямо идти к нему, но когда он поравнялся с забором желтого, ему вдруг пришла в голову мысль: а что если они все врут? При этом по спине у него прошла дрожь, и ему стало неприятно. Не зная, что решить, он присел возле глиняной печки, которая стояла у забора, близко от двери.
Вдруг эта дверь открылась, и на порог вышла старуха. Когда Яков из-за печной трубы посмотрел на нее, – он весь съежился и перестал дышать.
Старуха оглянулась. В это время послышались шаги. Яков увидел, к желтому домику подходят обе знакомые женщины из розового домика. В ту же минуту из голубого домика вышел дровосек со всеми детьми. Все они, подойдя к старухе, поклонились и заговорили наперебой:
– Приятного аппетита, фрау Ульрика!
– Поздравляем вас, фрау Меншенфрессерин!
– Он такой пухленький, такой сдобненький!
– Что? Кто? – сказала старуха, водя глазами. При этом Якову показалось, что и нос ее шевелится, и он еще больше съежился за своей печкой.
– Как кто? – сказали пришедшие. – Маленький мальчик, который вам принес письмо. Надеемся, вы не забудете своих старых друзей, добрых соседей, которые всегда рады услужить.
– Что такое, в чем дело, – сказала старуха, – какой мальчик?
– Разве он не приходил к вам?
Старуха пронзительно оглянулась.
– Но он только что вышел из моего дома, – сказал дровосек.
– Он где-нибудь здесь! – сказала семнадцатилетняя девушка.
– Гм…, – сказала старуха, – понюхаем…
Тут Яков с ужасом увидел, что ее нос вытягивается, двигается по сторонам, сперва налево – нюхает, потом медленно направо. Волосы стали дыбом у Якова на голове. Он увидел, что нос старухи – крючковатый, длинный – все больше вытягивается в его сторону. Тут он поднялся на ноги, дико крикнул, или это ему только показалось, и побежал.
– Вот он! – крикнули сзади.
Но тут произошло то, чего он уже не мог увидеть. Старуха, прыгнувши с лестницы, толкнула носом девушку семнадцати лет. У той из рук упала корзина; из корзины высыпались две человеческие головы и покатились под ноги старухе. Старуха споткнулась и упала со всего размаху. Все с криком бросились поднимать головы и старуху.
Яков был уже в лесу, в чаще. Он бежал, не останавливаясь, целый час. Пока не упал. Некоторое время он лежал, ничего не говоря. Потом сел, стуча зубами. И вдруг вспомнил о черном домике. «Я так и не был там, – подумал Яков. – Что же там может быть?».
Он встал и пошел вперед, глубоко задумавшись.
Вдруг он увидел дорогу и услышал топот. Ехала повозка; ее вез маленький черный мул, быстро стуча копытами. На козлах сидел худой человек, одетый в черное.
Яков, который был напуган, хотел спрятаться, но не успел.
– Ты что здесь делаешь, малыш, – крикнул человек, – куда идешь?
