Виктор Шкловский - О теории прозы
Смерть помогла ему. Сняла вину перед женой. Жена заглядывала к нему в окно. Он, вероятно, читал ее слова, видя знакомые губы, что-то говорящие. Ответа не было, и дороги нет.
Человечество уходит от прошлого, пересмотрев его.
Заново смонтировав куски снятой пленки, даже обновив некоторые эпизоды. Как бы снявши дубли с подвигов.
Я не был прав, когда отделял течение жизни от течения искусства, они связаны разочарованиями, славой и зовом к подвигу.
Нужно соединить, хотя бы для себя, слова одной резолюции и слова Пушкина, даты и цифры календаря истории, чтобы увидеть мысли и положение великого человека.
Резолюция Николая I
1826 год.
«Я считаю, что цель г. Пушкина была бы выполнена, если б с нужным очищением переделал комедию свою в историческую повесть или роман наподобие Вальтер Скотта».
В.А. Жуковскому
17 августа 1825 года
Михайловское
Кстати об элегиях, трагедия моя идет, и думаю к зиме ее кончить; вследствие чего, читаю только Карамзина... Какая жизнь!
...Одна просьба, моя прелесть: нельзя ли мне доставить или жизнь Железного колпака или житие какого-нибудь юродивого. Я напрасно искал Василия Блаженного в Четьих Минеях – а мне бы очень нужно.
13 и 15 сентября
1825 года П.А. Вяземскому
Михайловское
Благодарю от души Карамзина за Железный колпак, что он мне присылает; в замену отошлю ему по почте свой цветной (красный. – В. Ш.), который полно мне таскать. В самом деле не пойти ли мне в юродивые, авось буду блаженнее! Сегодня кончил я 2-ую часть моей трагедии...
Письмо П.А. Вяземскому
7 ноября 1825 года
Михайловское
Жуковский говорит, что царь меня простит за трагедию – навряд, мой милый. Хоть она и в хорошем духе писана, да никак не мог упрятать всех моих ушей под колпак юродивого. Торчат!
П.А. Плетневу
4—6 декабря 1825 года
Михайловское
Кстати, Борька (Федоров. – В. Ш.) также вывел юродивого в своем романе. И он байроничает, описывает самого себя! – Мой юродивый, впрочем, гораздо милее Борьки – увидишь. Вот тебе письмо к двум еще юродивым...
...Воейков...
...Кюхельбекер...
БОРИС ГОДУНОВПлощадь перед собором в Москве.
(...Юродивый в железной шапке, обвешанный веригами, окруженный мальчишками.)
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Царь
Подать ему милостыню. О чем он плачет?
Юродивый
Николку маленькие дети обижают... Вели их зарезать, как зарезал ты маленького царевича.
Бояре
Поди прочь, дурак! схватите дурака!
Царь
Оставьте его. Молись за меня, бедный Николка.
(Уходит.)
Юродивый (ему вслед)
Нет, нет! нельзя молиться за царя Ирода – богородица не велит.
Письмо Дельвигу
Начало февраля 1826 г.
...Не будем ни суеверны, ни односторонни – как французские трагики; но взглянем на трагедию (декабристов. – В. Ш.) взглядом Шекспира.
В свое время в не очень удачной книге «Встречи» я привел слова Суворова; их надо повторить вновь:
«Я, как Цезарь, не делаю никогда планов частных; гляжу на предметы только в целом; вихрь случая всегда переменяет наши заранее обдуманные планы».
Литература идет то впереди жизни, то по следам жизни. Но подводит она человека, как поводырь, ориентируясь на дальние встречи.
Литература не отражает жизнь. Или, как говорят, отражает, но не зеркально. Литература отражает борьбу с жизнью. И в нее приходят люди так, как в цирк, посмотреть, кто кого победит.
В какой раз скажу, что Колумб искал дорогу в неизвестность, а нашел неизвестную землю. Но он и туда и обратно в своей экспедиции шел с попутными ветрами. Он знал о том, что направление ветров меняется. Он знал как будто будущее.
Наткнулись они на неизвестное. И он потребовал от матросов, с угрозами казни, что они будут показывать, что действительно побывали у берегов Индии.
Искусство стремится подчинить себе жизнь. Насилует жизнь сказкой.
Нашли люди чужую землю с чужой культурой, которую не успели разглядеть до того, как ее уничтожили. Они нашли золото, а золото вызвало дороговизну в Испании и согнало Дон Кихота и Санчо Пансу с их местожительства. Они поехали искать выгоду чудес.
Открытие Америки, как ты, читатель, хорошо знаешь, было большой деловой неудачей. Но оно показало всю бездонность мира.
Дальние острова входили в сознание так, как в наше сознание робко входят фантастические романы о путешествиях на другие планеты. И Санчо Панса, бедный земледелец, владелец одного осла, и то дареного, поехал в сказку. В рыцарские подвиги, которые были уже осуществлены его земляками. И люди, с которыми встречался Дон Кихот, были тесно связаны с Америкой. Одни из них побывали там и, заработав деньги, возвращались домой. Вот история истории.
То есть искусство делается так, что оно и предвещает и запаздывает.
Если начать анализировать черновики рукописей Толстого, то эта интересная и нужная работа окажется бесконечной.
Быть может, легче и для человека, который этим занимается, и для писателя описать самый процесс творчества.
В описании косьбы, где падает трава, где падают листы, как срезанная трава, дать характеристику каждого вида травы, что падает под ударом косы, ввести сюда звук косьбы, который преследовал Толстого, и, наконец, надо ввести человека – Льва Николаевича.
Толстой с 1851 по 1857 год чувствовал себя неудачником, чувствовал точно и как будто радостно даже.
У него были уже четкие представления о том, что он может многое сделать, и должен много сделать, и хочет многое сделать, хочет славы.
Он начертил себе схему будущей жизни, и вот во имя этой схемы он бросается из стороны в сторону.
Стихотворение иногда даже становится постройкой, созданной для разрушения, для изменения способа стихотворной жизни.
Так, во время сражения, как и при начале замысла, оказывается, что время сменяется; так трупы и следы орудий самые правдивые следы создания. Шаги сражения, изменения плана затруднены, а разметка ударения или долгот слов – это то, что остается неизменным. Оно не столько дает анализ того, что произошло, сколько говорит, когда это произошло, с кем произошло.
С ужасом, стараясь не оглядываться, стараясь не вспоминать, прошла отступающая французская армия через поля и речки, через те места, в которых лучилось Бородино.
Характер зелени, пестрота травы невнятно говорят о попытке остановить движение, переосмыслить его. Но время, то время, организация которого и есть цель поэзии и средство раскрыть его, оно остается непонятым, непонятым и даже затрудняющим понимание.
Теория прозы кажется каталогом большой библиотеки. Библиотека исчезла, но надо знать, как стояли шкафы и как были расположены полки.
Мы, несколько человек, связанные словом «ОПОЯЗ», хотели создать или начать работу по созданию, – создать понимание развалин – чего?.. Материал этих развалин. Связи построек. Что они дают? Для чего они были созданы, кто в них скрывался от дождя или солнца, или неприятеля.
Так и теория поэзии шагает рядом с человечеством тысячелетия. И в то же время, как мне кажется, она прежде всего исследует свои шаги – следы.
Ритм – это движение. Стихотворение – это дорога, по которой тысячу раз пройдены попытки понять, в каком же месте произойдет событие.
Так перед боем обследуют местность. Смотрят, есть ли на этой местности глубокие овраги, или пересекающиеся дороги, или холмы, или реки.
Потом, при разборе сражения, объяснится, как повлияла местность, сегодняшний день, сегодняшнее решение на данное стихотворение.
Но самое главное в ритме – время, которое как-то организуется новыми словами.
Посмотрим стихи Пушкина –
Лесов таинственная сень
С печальным шумом обнажалась...
Слышен даже шорох опадающей листвы.
Приведу другие стихи:
Мальчишек радостный народ
Коньками звучно режет лед;
На красных лапках гусь тяжелый,
Задумав плыть по лону вод,
Ступает бережно на лед...
Скользит и падает...
Таких примеров можно привести столько, сколько стихов у Пушкина.
Что происходит?
Происходит запись, запись ощущаемой картины.
Что это значит для нас с вами?
Посмотрите: говорят о мышлении образами.
Теперь ясно, – определяют приблизительное.
В действительности речь идет о записи ощущений, о записи ощущаемой картины, и вот так у нас с вами рождается понятие «изобразительная проза», хотя опять же в действительности здесь подвал, а мы пытаемся определиться словами.
