KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Проза » Советская классическая проза » Л. Пантелеев - Том 1. Ленька Пантелеев. Первые рассказы

Л. Пантелеев - Том 1. Ленька Пантелеев. Первые рассказы

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Л. Пантелеев, "Том 1. Ленька Пантелеев. Первые рассказы" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

За одной партой с Прейснером восседал долговязый силач Циглер, сын владельца музыкального магазина. За Ленькиной спиной сидела девочка – дочь евангелического пастора. Какая-то великовозрастная девица с голыми коленками разгуливала по школе в широкополой бойскаутской шляпе. Слово «господа», давно уже отвергнутое и забытое советскими людьми, звучало в этой школе на каждом шагу. Слова «товарищи» не употребляли даже учителя. Обращаясь на уроках и на собраниях к ребятам, они говорили:

– Дети!..

Уже в первый день на уроке географии, когда вызванный к доске Ленька крикнул расшумевшимся ребятам: «Товарищи, тише!» – кто-то с задней парты угрожающе пробасил:

– У нас товарищей нет!..

А в перемену Ленька услышал, как за его спиной какая-то девочка пропищала:

– Гусь свинье не товарищ…

С первых же минут пребывания в школе он понял, что долго здесь не удержится. Не успев сказать со своими одноклассниками и двух слов, он уже чувствовал, что в классе он чужой, что и ребята и учителя смотрят на него если не враждебно, то во всяком случае холодно и недружелюбно. Во всем классе нашлось лишь пять или шесть человек, которых он мог и в глаза и за глаза, и в разговоре и в душе называть товарищами. Всё это были мальчики из простых семей: сын портного Изя Шнеерзон, сын живописца Котелев, сын сиделки из Максимилиановской лечебницы хромоногий Федя Янов…

С Шнеерзоном Ленька сидел за одной партой. Этот худенький, болезненный большеглазый мальчик в коротенькой залатанной курточке однажды очень удивил Леньку, сказав ему после перемены:

– Не слушай их. Они дураки. Они и меня тоже дразнят.

– Кого? Почему? – не понял Ленька. – Меня не дразнят.

Изя смутился, заерзал на скамейке, покраснел до корней волос и пробормотал:

– Они про тебя всякие гадости говорят.

Ленька не успел спросить: какие гадости? В класс вошла учительница, начался урок. После урока он почему-то не стал возобновлять этого разговора. Изя тоже молчал. Но скоро Ленька понял, в чем дело.

Его очень обрадовало, когда он узнал, что в классе издается литературный журнал. Правда, журнал ему не нравился. В «Ученике» печатались главным образом старомодные альбомные стишки, основным поставщиком которых был сам редактор Володя Прейснер. В этих стихах воспевались розы и соловьи, розы рифмовались с морозами, любовь – с кровью… Но журнал этот разбудил в Леньке его давнюю страсть. Ему захотелось самому писать стихи.

Лето двадцать первого года было очень засушливое. В южных районах страны, на Украине, на Северном Кавказе и в Поволжье опять свирепствовал голод. Этот страшный голод унес в могилу миллионы советских людей. В этом же году зарубежные капиталисты, убедившись, что им не одолеть силой молодого Советского государства, стали завязывать с Республикой торговые отношения. Чтобы накормить голодных, Советская власть закупала за границей хлеб. Осенью в петроградский порт пришли первые иностранные пароходы.

Под впечатлением этих двух событий Ленька потихоньку от всех писал поэму, которая называлась «Мы – им». Он писал ее всерьез, отдавая этой работе все свободное время. В аляповатые строчки он вкладывал весь пыл своей маленькой души. Он хорошо знал, что такое голод. Он видел голодающих и сам хлебнул лиха. Но он, как и всякий советский человек, не согласен был променять эту голодную жизнь на сытую жизнь капиталистов. Торговать мы с ними будем, – пожалуйста, но пустить их снова туда, откуда они только что с треском были изгнаны, – нет, не выйдет! Ленькина «поэма» так и кончалась:

Плывут пароход за пароходом
По финскозаливским водам.
Англия… Франция…
Соединенные Штаты…
Норвегия… Швеция…
Смокинги и латы…
. . . . . . . . . .
Плывите, плывите,
Ползите, ползите,
От нас вы получите
Вечный
    ответ:
Палачам
    рурским
Дальше
    Петропорта
В красную
    Россию
Хода
  нет!

Закончив поэму, которая после переписки заняла целую тетрадь, он понес ее Володе Прейснеру. Идти к Прейснеру ему не хотелось. Этот розовощекий напыщенный немчик в круглых роговых очках не нравился Леньке. Уже одно то, что в его присутствии боялись ругать Гердериху – не очень хорошо рекомендовало его. Но что ж поделаешь, – чтобы напечатать стихи в журнале, волей-неволей пришлось обращаться к нему.

После уроков, когда ученики выходили из класса, Ленька подошел к редакторской парте. Прейснер тщательно укладывал в клеенчатый портфель книжки и тетради.

– Я к тебе, – сказал Ленька.

– Ко мне? – удивился Прейснер. – Да, пожалуйста, я слушаю.

– Я стихи написал. Вот. Может быть, подойдут для журнала.

Редактор совсем остолбенел.

– Ты? Написал стихи?

– Что ж такого? – нахмурился Ленька. – Я давно пишу.

– Ну, давай, давай, посмотрим, – снисходительно усмехнулся Прейснер.

Бегло перелистав тетрадку, он еще больше развеселился.

– Ты, я вижу, решил сразу начать с полного собрания сочинений?

– Это поэма, – объяснил Ленька.

– Ах, вот как? Даже поэма?

Прейснер поправил очки и, близоруко приблизив тетрадку к тонкому прямому носу, стал проглядывать первые строчки. Ленька увидел, как покраснели у него уши и как задергались, поползли на сторону редакторские губы…

– Гм… Интересно… Под Маяковского стараешься?

– А что ж, – сказал Ленька. – Может быть, немножко есть. Я люблю Маяковского.

– Да?.. По-твоему, это поэзия?

– Что?

– Маяковский.

– А что же это такое, если не поэзия?

– Маяковский-то? Это рубленая проза, вот что. Голая политика и ни на грош поэзии.

– Что значит – голая?

– Ну, милый мой, мне трудно тебе это объяснить. Ты Тютчева читал когда-нибудь?

– Читал, конечно. И люблю.

– Странно…

Прейснер еще полистал тетрадку, закрыл ее и протянул Леньке:

– На, возьми.

– Что?

– А то, что эту ерунду я печатать не буду.

– Почему ерунду? – возмутился Ленька. – Ты же даже не прочел до конца!

– Не прочел и читать не собираюсь. Я уже вижу, что это за штучки. Должен тебе сказать, что у нас журнал литературно-художественный. Мы никакой политикой не занимаемся… Пошли лучше свою поэму в «Правду» или в «Бедноту»… Может быть, там напечатают… и почтовом ящике.

Не скажи Прейснер этих последних слов про почтовый ящик, может быть, все и обошлось бы. Но тут Ленька рассвирепел. Он чувствовал, что это глупо и недостойно, но не мог удержаться и, выхватив из рук редактора тетрадку, крикнул ему в лицо:

– Дурак ты очкастый!

И, запихав тетрадку в карман, он решительно зашагал к дверям. И тут, когда он выходил из класса, он вдруг услышал, как Прейснер вполголоса крикнул ему в спину:

– Вор! Колонист!..

Ленька похолодел. Кровь хлынула в голову, на несколько секунд перестало биться сердце.

Он повернулся, медленно, на негнущихся ногах, подошел к Прейснеру и сквозь зубы чуть слышно выговорил:

– Повтори… Что ты сказал?

– Я? – забормотал Прейснер, поправляя очки. – Я ничего не сказал. Тебе послышалось, наверно…

Ленька схватил его за грудь, но тотчас отпустил, повернулся и вышел из класса.

По щекам его бежали слезы. Так вот оно что!.. Вот о чем шушукаются за его спиной эти чистенькие мальчики и девочки! Вот на что намекал давеча Изя Шнеерзон! Гадины! Аристократы! Но как и откуда они узнали о его прошлом?!.

Первая мысль его была – уйти из школы. С этой мыслью он возвращался домой. Но, уже поднимаясь по лестнице, он вдруг решил:

– Нет, не уйду!.. С какой стати я буду уходить? Стыдиться? Кого? Этих гогочек? Да на них ведь в конце концов и сердиться нельзя. Ведь они даже правы. Ведь я действительно – бывший вор и бывший воспитанник колонии… Но разве они понимают что-нибудь в жизни, эти маменькины сынки? Разве они разбираются в чем-нибудь? Сосунки, которые с пеленок живут чужим трудом, осуждают меня… А вот Стеша, которая, конечно, все отлично знает, ни одним словом не попрекнула меня. А Юрка разве не знал? А другие комсомольцы? Или Изя, или Федя Янов… Нет, уж из-за одних этих ребят стоит остаться в школе!..

И еще одно обстоятельство повлияло на его решение остаться. Может быть, он отчетливо и не сознавал этого, но все-таки в глубине души он чувствовал, что в классе его не любят не за его прошлое, а за его настоящее. Ведь Прейснер не принял его поэму не потому, что ее написал бывший вор, а потому, что поэма – политическая, потому, что написана она «под Маяковского», потому что она – советская…

Нет, он не уйдет из школы! Он будет бороться.

Когда он принимал это воинственное решение, он не знал, что бороться ему придется физически, то есть кулаками, и что победителем из этой борьбы выйдет не он.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*