Андрей Платонов - Том 1. Усомнившийся Макар

Дальнее мерцание
Голубых огней,
Вздох или сияние
Грезящих полей…

Нежное дыхание,
Аромат цветов,
Мир, очарование,
Трепеты листов…

Тихое плескание
Позабытых слов,
Свет и угасание
Чутких полуснов…

Тихий свет сиянья угасания
Льется в свежесть дремлющих садов.
Покой короткий, будто стихшие рыдания,
Призрак мрущий белых городов…

Все смолкает, как невнятное роптание,
Синева поблекла у цветов.
Оживает океан молчания,
Где забылись тысячи веков.

На вершинах спящих колыхание,
Взмахи от объятий льнущих снов,
Волн бегущих дальнее плескание
И безмолвие невидных берегов…

Весенний вечер в обаянии
Приник к земле,
Закат в немом очаровании
Погас во мгле.

В незримо дальнем осиянии
Подходит ночь…
О, просвети, прости в молчании,
Кому невмочь.

Так тихо, тихо расставание
Земли со днем,
Как будто чудное познание
Мы все поймем.

В последнем радостном свидании
Возлюбим всех,
Тогда сольются при прощании
Любовь и грех.

Солнце уж в силе, тени кратчают,
Липнет рубашка к спине,
Травы в истоме стеблем иссыхают,
Жарясь на вольном огне.

Сухо и знойно, негде укрыться,
Вихрится пыль по пескам,
Пусто, далеко, ветер струится
По прошлогодним листам.

В мареве желтом, в устали тяжкой
Стадо овечье пылит.
Кнут подгоняет сзади по ляжкам,
Не попадая ж — свистит.

В днище оврага, в тени, прохладе
Узкий гноится ручей
Овцы припали, мокнут в отраде
В влаге студеных ключей.

Жальче и тоньше скулит сиротой
Дудка в губах пастуха…
Прыгает ветер — щенок молодой,
Даль полевая безлюдна, глуха.

Столб телеграфный гудит над канавой.
Ветер затрясся, завыл в проводах.
В кучах навозных бродит шалавой
Пес одичалый, со шкурой во вшах.

Рявкает с хрипом от голода, старости,
Нюхает сгнивший собачий костяк,
Лижет его в неожиданной жалости:
Может быть, это щеночек-сопляк.

Ров недалече с сугробами падали,
Кружится тысяча галок над ним.
Клювами сразу тухлятину сцапали —
Трупом поменело в мире одним.

Ласточки, легкие перышки неба,
Крутятся свадьбой, писком кричат,
Ищут для птенчиков в воздухе хлеба
И, задыхаяся, камнями мчат.

Сядешь на зелень и вскинешь глазами…
Где-то далеко телега скрипит.
Плавится мутный свинец облаками,
Пес исхудалый кашлем хрипит.

Не тихо и не шибко,
А так — чуть-чуть спеша,
Розвальни ноют хлипко,
Где летом шла межа.

Бесшумно и покойно
Полозья чешут снег,
И сердце сжалось больно
Средь похиленных вех.

Деревня за буграми
Маячит кучей хат,
Глубокими снегами
Поля во сне шуршат.

Долог зимний рассвет
В деревенском окне.
С богом шепчется дед
При лампадном огне.

Светит снег у плетня
На забытом гумне,
Куры ждут давно дня —
Покопаться в зерне.

Вся деревня в снегу,
И река подо льдом,
На промерзшем лугу
Ходит ветер огнем.

Уходили века,
Нивы ждали весны…
Но тропа далека
До зеленой сосны…

Где чувства мало там мысли много,
Где мысли много — там чувства нет…
Иди лишь прямо — одна дорога —
Туда, где правды сияет свет.

Иди же прямо, иди же смело,
Пока ты молод и полон сил,
Чтоб сердце волей стальной горело,
Чтоб, погибая, ты победил.

Вьется, вьется, вьется
Путь стальной змеей —
Встречный лес смеется
Дружною семьей.

Стучат, бегут колеса
По рельсам чрез мосток
Быстрей вагон понесся,
Послышался свисток.

Льется, льется, льется
Стон груди стальной
И звонко раздается
Песнею родной…

Небесами ясными
Облака бежали,
Взорами уставшими
Отдыха искали…
Чуть-чуть притаились
На вершине дикой,
Крылышки закрылись
Над иглою-пикой…
А, вздохнув немного,
По прозрачной сини
Снова в путь-дорогу,
В колыханье линий.

Мастерская пуста;
Как громадна она!
Я остался один…
Тишина здесь властна.
Реет чуть теплота
У горна.
Луч вечерний повис
У окна.
Там, за пыльным стеклом,
Воздух ласков и чист…
Свет родившихся звезд
Серебрист.
Тишина так полна,
Словно слышится свист.
Ночь крадется. Темнее, темней…
Огонь звезд так далек, потаенно лучист.
Буду ждать, буду ждать…
Так ужасно покоя молчание…
С солнцем жизнь не ушла —
Ее нежное веет дыхание…
Силуэты машин недвижимы, мрачны,
Смерти вижу на них одеяние.
Мастерская пуста…
Огонек под золой, потухая, живет в угасании.

Вода рябится легким духом
На зеленеющей мели…
Обрывы выветрились сухо,
И комья глины поросли…
Под ветер выскочила жаба,
О влажный хрустнула песок,
Она от тины вся иззябла,
И свисло брюхо, как мешок.
Спешит прихлопнуть лапкой мокрой
Червя, что вьется меж камней…
Пестреет стайка туч сорокой,
Темнеет блеск реки под ней, —
И шумно дождик полосою
Запузырился по воде,
Сверкнул отточеной косою
И замер, радугой зардев.

Снег под солнцем растопился,
Лужи распустил,
Воробей, спеша, опился,
Хвостик замочил.

От оттаявших заборов
Задымился пар,
Отощавший в зиму боров,
Как помятый шар.

Пес, от вьюг осатанелый,
Брешет ни с чего
И забыл, что околела
Сука — мать его.

Льются с тихим лопотаньем
В колесницах ручейки,
Вечерком же ранне-ранним
Все дороги далеки.

Млеют в горячей весенней испарине
Пашни, дороги и лес-молодяк,
Солнцем высоким они поошпарены,
Стали за летний рабочий верстак.

Хошь ли, не хошь, а водицей мочися
В лютую зиму обжившийся снег.
Терпи, не терпи и молись, не молися,
А скоро уж будет дребезг телег.

Странничек божий, Фома, уж поплелся,
На весну глядя, бродить по Руси,
Бадиком с гайкой таким обзавелся,
Что палец во рту пососи.

У изб, у плетней кое-где попросохло.
Ребятки мочою там пробуют грунт.
Шепчут старухи, — скотина где сдохла,
Как соль вздорожала с копейки за фунт.

Вечером свежим несется далеко
Вскрик или голос птицы какой…
Месяц над лесом пройдет одиноко,
Тронется небо звездной рекой.