Лев Экономов - Готовность номер один
— Бедный мальчик. Что бы ты стал делать без меня? — улыбнулась она.
— Не знаю. Наверно, умер бы от горя. Грести против течения оказалось намного труднее.
Лодка почти не продвигалась. Сверкнула молния, и в это же мгновение где-то совсем рядом так грохнуло, что я даже пригнулся от неожиданности. К счастью, Лера не заметила. Она смотрела на высокий берег, сбрасывая и пряча сарафанчик и босоножки.
— Давай к берегу! — крикнула Лера. Видно, боялась, что лодка опрокинется. Однако добавила спокойнее: — Там меньше течение.
Как я не мог об этом догадаться? Развернул лодку и усиленно заработал веслами. Лера легла на спину и стала помогать, подгребая руками.
Темный лохматый медведь совсем выбрался из леса, его огромная лапа нависла над солнцем. Снова грянул гром, и вслед за этим с неба посыпались, точно бриллианты, редкие крупные капли дождя.
— Скорей, скорей! — торопила Лера.
Я старался изо всех сил. Из-под весел вылетали целые снопы брызг. Лодка с размаху влетела на песок. Мы выпрыгнули на берег, оттащили ее подальше от воды и побежали к песчаному обрыву с множеством гнезд, где роем вились обеспокоенные ласточки.
Медведь навалился на солнце и подмял его под себя — сделалось сумрачно. И тут полил дождь. Мы плотно прижались к теплой песчаной стене и стали смотреть, как косые струи хлещут по воде. Пустынный берег, зажатый с боков высокими откосами, создавал впечатление необитаемого острова. Река бурлила и клокотала, точно кипяток в чане. Отдельные порывы ветра бросали струи дождя прямо на нас. Сначала Лера вскрикивала от восторга, но вскоре ей было не до восхищения: ее кожа покрылась мелкими пупырышками, а губы посинели.
Громовые разряды заставляли ее вздрагивать-. Она вся сжималась, готовая, казалось, протиснуться сквозь землю.
Я стал искать более надежное убежище и увидел углубление в обрыве наподобие входа в пещеру.
— Скорее туда. — Я схватил Леру за руку, и мы бросились к щели..
К сожалению (а скорее, к счастью), углубление было небольшим, и мы едва протиснулись в него, плотно прижавшись друг к другу. Я сел на песчаный выступ и посадил Леру на колени. Она была мокрая и скользкая. Теперь мы находились в безопасности. Сухой, накаленный солнцем песок быстро согрел нас и обсушил. Лера больше не дрожала, и только когда сверкала молния, инстинктивно пригибала голову.
Я обнял Леру за плечи и прижался щекой к ее щеке. Мне захотелось поцеловать ее. И тут случилось чудо. Она повернула голову, крепко обхватила мою шею и поцеловала меня в губы.
…Дождь кончился так же быстро, как и начался. Но мы не сразу даже заметили это, а когда выбрались из укрытия, туча-медведь уже распалась на куски. Как видно, солнце оказалось сильнее ее. Оно вновь сияло над нашими головами, словно поздравляя нас с тем, что мы любим и дали клятву любить друг друга вечно.
Лодка была чуть ли не доверху залита водой, и в ней плавали сарафанчик и босоножки. На дне лежал пакет с продуктами и мое обмундирование.
«Надо бы перевернуть вверх дном, когда подплыли к берегу, — мелькнула запоздалая мысль. — Совсем потерял голову».
Лера выловила все вещи, и мы, опрокинув лодку, вылили из нее воду. Когда я опять сел за весла, Лера достала из карманчика маленькую расческу и стала причесываться. Она вдруг засмеялась.
— Мы, наверно, похожи с тобой на Адама и Еву, изгнанных из рая.
Я тоже засмеялся.
— Это плохо, да?
— А по-твоему?
— Это отлично, потому что…
— Ну, значит, мы можем со спокойной совестью плыть дальше, — перебила она. — Не правда ли?
— Конечно. Мы будем плыть долго-долго. До самой старости.
Лера не ответила, только внимательно посмотрела на меня и опустила глаза. Мы обогнули мыс и сразу оказались напротив того места, где отдыхали наши ребята. Завидев нас, они замахали руками, закричали. Лера подняла кверху целлофановый мешочек, как бы оправдывая этим наше отсутствие.
Самым удивительным, однако, явилось то, что туча-медведь, вынудившая нас преждевременно пристать к берегу и укрыться от дождя в песчаной нише, здесь не обронила ни одной капли. Впрочем, я не жалел о непредвиденной остановке, хотя мы и не попробовали ухи. Ее съели, не дождавшись нас. Соль нашлась у кого-то из семейных.
Только под вечер вернулись мы в расположение части. Шли вдвоем и не по дороге, а лесом, то и дело останавливались и целовались.
— Мне навсегда запомнится этот день, — сказал я Лере возле женского общежития.
— И мне, — ответила она.
Страница пятьдесят седьмая
Соната подходит к концу. Играю последние заключительные аккорды. Устал. И вот — все! Пальцы уже не касаются клавиш рояля. На экране медленно тает розовый цвет. Откидываюсь на спинку стула.
В зале тишина. Встаю. А может, меня подбрасывает со стула волна аплодисментов. Никогда так не аплодировали мне. Кланяюсь. Лица зрителей сливаются в одно лицо. А мне нужно во что бы то ни стало увидеть Леру. Наконец нахожу ее возле дверей. Привстала со стула, одобрительно кивает головой.
Я ухожу со сцены. Но концерт продолжается. Герман Мотыль исполняет свой коронный номер — ритмический вальс. Он тоже едет в отпуск.
— Легко танцует, — говорят стоящие за кулисами участники самодеятельности. — И живет легко. Это надо уметь.
Мотыль умеет. Невзгоды отскакивают от него, как горох от стенки. А счастье не хочет покидать его. Ведь затуманил мозги нашей локаторщице. А может, она ему затуманила?
Прохожу в зал и сажусь возле Леры. Мы не разговариваем, но молчание нисколько нас не тяготит. Даже наоборот. Но когда я начинаю думать, что завтра расстанемся почти на месяц, становится грустно.
— Пойдем, — говорю ей.
Она молча встает, и мы выходим из клуба. Отправляемся на стадион — наше излюбленное место свиданий в те дни, когда у меня не было увольнительной. Она садится на платформочку лопинга. Я тихо качаю ее.
— Отпускное удостоверение получил? — спрашивает Лера.
— Да.
— Вещи собрал?
— Да.
— Твои «да», как удары по сердцу.
— Извини, — я целую Леру в волосы. Она встает, зябко подергивая плечами.
— Побродим.
Мы бродим по обочине стадиона. Под ногами похрустывает черный шлак.
— На какой адрес тебе писать?
— На домашний, конечно.
— Думаешь, это удобно?
— Родители знают. Я писал о тебе не один раз.
— Что ж ты писал? — Лера вопросительно смотрит мне в лицо, нервно усмехается.
— Что ты замечательная девушка, что мы дружим. И так далее, в том же духе. Мама даже посылала приветы.
— Почему же не передавал?
— Думал, будешь ругать.
— Конечно, буду.
Гуляем с Лерой до отбоя.
Страница пятьдесят восьмая
Не спится. Встаю чуть свет. В казарме царит полумрак. Не люблю смотреть на спящих, их лица безвольны и ничего не выражают; Быстро надеваю на себя отглаженное с вечера парадное обмундирование, сапоги и иду в коридор.
Дневальный сегодня Бордюжа. Сидит за столом, облокотившись на питьевой бачок, и читает книгу. Увидев меня, встает, потягивается. Хрустят суставы.
— Вы что, отпускники, с ума, что ли, все посходили?
— Уже еще кто-то колобродит? — спрашиваю я.
— Не народ, а лунатики, — улыбается Сан Саныч.
— Где они?
— Вышли на улицу.
Мне тоже хочется пройтись по улице. За полтора года в гарнизоне многое изменилось: возле пруда выросли трехэтажные дома для офицеров и семей военнослужащих, разбит парк с фруктовыми деревьями — так называемая зона отдыха.
Из-за горизонта появляется солнечная корона. И все окрашивается в желтые тона. Только на восходе, когда земля еще не полностью освободилась от ночи и утренние сумерки таятся за деревьями и кустами, у солнца бывают такие золотисто-желтые лучи. Вот они упали на руки, и мне кажется, что их окрасили удивительно прозрачной светящейся краской. Но так продолжается с минуту, не больше.
Солнце сегодня необыкновенно теплое, приветливое.
Прохожу мимо учебного корпуса и слышу голоса из класса. Приближаюсь к окну. Уже вторые сутки специалисты, не смыкая глаз, устанавливают здесь новый тренажер летчика, соответствующий тому типу самолета, который в скором времени будут осваивать в нашем полку. Да, техника не стоит на месте. И судя по тренажеру, — это целая фабрика, нафаршированная сложнейшим электронным оборудованием и счетно-решающими устройствами — ведь новый самолет будет еще лучше. Говорят, на нем все — от взлета до посадки — будут выполнять «умные» автоматы.
Среди монтажников и мой закадычный друг младший сержант Скороход.
— Не спится, Витек? — спрашивает он, вытирая ветошью руки.
— Не спится.
— Элементарно.
— Как новый тренажер, Сема?
— Чудо. Здесь даже система наведения смонтирована. Летчик, не выходя из класса, может заниматься наведением и стрельбой. Больше того, на тренажере будут создаваться перегрузки, когда это соответствует условиям полета.
