KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Проза » Советская классическая проза » Муса Магомедов - В теснинах гор: Повести

Муса Магомедов - В теснинах гор: Повести

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Муса Магомедов, "В теснинах гор: Повести" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Арсахан, жаждавший славы, многое прощал Магдилаву–багадуру. У кого самая злая собака? У Арсахана. Чей конь одержал победу на скачках? Арсахана. Вот и теперь у него есть борец, которому равного нет во всей Аварии. Сам Нуцал–хан завидует ему.

Неизвестно, как в дальнейшем сложилась бы судьба Магдилава, если бы внезапно не скончался гондохский богач. Умер он, даже не успев сказать завещательных слов, ведь никто не знает, когда наступит его последний час, так и Арсахан не собирался умирать. У него не было наследника — сына, лишь прикованная к постели старая жена — Шамсият да трое замужних дочерей. Все они были в отца — рыжие, некрасивые, но из‑за богатства их взяли красивые парни Гондоха и один бакдабец — из соседнего аула. В приданое дочери Арсахана, кроме овец, коров и домашней утвари, не получили ни земли, ни садов, ни лесов. «Знаю я, за что эти парни женились на моих дочерях, но им не видать ни аршина моей земли, — говорил хитрый богач. — Богатство делает человека умным и сильным. Пусть зятья идут ко мне с поклоном, пусть служат мне, а если получат все богатство сразу в руки, то перестанут уважать меня».

А когда Арсахан скончался, развязались руки у зятьев, как волки на падаль, набросились на богатство тестя. Так померкла слава гондохского Арсахана; на скачках не видно было уже его чистокровных скакунов, в собачьих боях не грызлись его знаменитые собаки, да и о Магдилаве будто все забыли. На базарах уже никто не похвалялся силой и сноровкой молодого борца, да и сам ен будто охладел к борьбе. К тому же умер его наставник и вдохновитель старый Шагидав.

В этом году не повезло гондохцам. Долгая изнурительная зима измотала их силы, рано кончились запасы хлеба, корм для скота, поэтому крестьяне были голодными и злыми. А хиндалалцы такой народ — уж если веселятся — хохочут до слез, а в несчастье — рыдают так, что в дальних аулах слышно.

Вот в такое зимнее время, когда у них в сундуках пусто, сидят, посиживают они на годекане в шубах, окутанные табачным дымом, лениво перебрасываясь словами. Придет кунак из далекого края, скажет, «салам алейкум». Еле слышно ответят гостю, и никто не позовет его домой. Староста аула сам назначает кунака каждому по очереди. Зато уж в урожайный год годекан жужжит, как растревоженный улей — столько интересных рассказов наслушаешься здесь, удивительных историй и просто веселого шума. А уж кунака издали заметят, все встанут навстречу и начнут тащить на угощенье.

Вот почему и про Магдилава все забыли, будто и не он прославил родной аул, будто и не аульчане закидывали его папахами, красавицы не бросали в него шалей, когда он побеждал на кородинском базаре. А какой крик стоял тогда там: «Это наш гондохский лев!» Будто не гордились гондохцы, что живет он с ними рядом — в детстве играли вместе, — что не пьет он воду из одного источника с ними, не ест хлеб, испеченный из муки, которую мелют на одной мельнице. Да, так и было, и вот все стало иначе. После смерти Арсахана зятья его смотрели на Магдилава, как на дармоеда. «Наш хлеб ешь», — упрекали они его. Им не было дела до его силы и славы, они прогнали его из сада, со двора, и стал он опять тем, чем был — сыном бедного мельника Магди. Опять он таскал чужие мешки с мукой, опять питался кукурузными лепешками с крапивой, которые пекла его хромая мать.

Опять будил его соседский петух на заре, а отец уже ждал его, чтобы идти на мельницу: «Вставай, сынок, бедняку надо вставать до утренней звезды».

И опять играл он с ровесниками в бурдичвай, на сельских гумнах. Не было у него и коня Арсахана, чтобы разъезжать по торжествам; никто не приносил ему целого барана, говоря: «Крепни, багадур, для новой встречи». Ходил он теперь на базар, держа за хвост осла, нагруженного корзинами фруктов.

А время было неспокойным. Со всех сторон Дагестан окужали враги. Персидский правитель — Надиршах разорвал мирные отношения с турецким султаном, объявил ему войну и вторгся на Кавказ. Первым он поднял меч над Ширваном, воротами в Нагорный Дагестан, где властвовал Сурхай–хан. Сила была такая у Надира, как пели в песнях: «Войска у него столько, сколько звезд на небе, а пуль столько, сколько листьев на полях».

Закованные в железо, жаждущие наживы, полились буйным потоком в сторону гор многочисленные полчища иранского шаха. И, чувствуя, что не устоять перед ним, Сурхай–хан отступал со своим малочисленным войском в Кабалу, который стоял в стороне, и постепенно начал строить укрепления. Вот почему и Нуца–хана Аварский начал готовиться к кровопролитной войне.

В кузнях кузнецы ковали шашки и кинжалы, искусные оружейники день и ночь потели над цедехами[25]. А в своих владениях хан тоже начал строить укрепления, собирать по аулам людей для войска.

5

Сегодня встал Магдилав раньше соседского петуха, чтобы поспеть на кородинский базар. Отец еще спал, утомленный вчерашним днем. Накануне чинили они с сыном мельницу после зимы, заменили жернова, латали крышу. Магдилав видел, как суетилась во дворе его хромая мать, такая маленькая, сгорбленная, в стареньком залатанном платье.

Сердце у него сжималось, глядя на нее. Он достал из кармана старой чухи золотую монетку — единственное свое богатство и дал себе слово купить матери сугуры на одежду.

Базар был в самом разгаре, когда появился Магдилав. В первую очередь юноша зашел к базаргану и купил пять метров сугуры, а потом с легким сердцем отправился бродить вдоль рядов. Магдилав любил веселую сутолоку базара. Она напоминала ему большой растревоженный муравейник. Юноша не приценивался к товарам, так как в кармане его уже было пусто, он просто смотрел, как это делали другие. Люди, в свою очередь, с любопытством взирали на него. Дети ватагой ходили за ним. Еще бы! Совсем недавно это был знаменитый на всю Аварию борец, да и сейчас взглянуть на него было интересно. Такой великан, а ноги‑то, ноги! Один чарык в полметра! Правда, похудел багадур и лицом грустный, но зато как он возвышается над толпой!

На площадке, где обычно продавали овец, играли пехлеваны, а чуть подальше, на песчаном берегу Койсу готовили коней для скачек. Магдилав очень любил наблюдать за игрой пехлеван, но без гроша в кармане тут нечего делать. Вот–вот пойдет помощник пехлевана в волчьей шкуре и маске. Обычно помощники начинали кричать на весь базар, расхваливая на все лады стоящего и прося денег за игру. И какой стыд, если кто‑нибудь не подаст. «Волк» осрамит его, назовет скупым, скрягой и будет позорить до тех пор, пока несчастный не унесет ноги!

Уж лучше посмотреть на скачки, там не требуется платы. Стой сколько хочешь и наслаждайся красавцами скакунами. Чем больше народу, тем хозяину приятнее — больше похвал достанется.

Коней было пять. В стороне стояли владельцы, договариваясь об условиях. Любители скачек с нетерпением ждали их начала, спорили, какой конь придет первым. Тут же толклись и просто зеваки, плели всякие хабары–новости о боях с Надиршахом, о будущем урожае — слава Аллаху, всходы по всей Аварии хорошие, лишь бы не уничтожил их град, не опалило солнце.

— Садам алейкум! — услышал Магдилав приветствие, повернулся и увидел знакомого техинца, по имени Будагилав.

Познакомились они в ханском дворе в тот памятный день торжества, когда Магдилав, раздвигая широкими плечами толпу, шел на свой первый бой.

Маленький, щупленький техинец в атласной черкеске с золоченым кинжалом, шашкой, кончик которой царапал землю, в белоснежной папахе набекрень преградил ему дорогу.

— Хочешь попробовать свою силу, бычок? — сказал он, пренебрежительно глядя снизу вверх на Магдилава. — Смотри, готовь заранее бурку, а то не на чем выносить тебя будет. Мустафа, мой дядя, не таких валил!

Магдилав ничего не ответил наглецу. Небрежно отодвинул карлика со своего пути и вышел на ковер. Как бесновался потом после боя маленький техинец.

— Не обращай на него внимания, сынок, — говорил старый Шагидав, — этот барановод из Техина Будагилав доводится племянником Мустафе. Низкорослые и хромые часто бывают злыми. Видишь, как он взбесился, что ты уложил Мустафу.

И вот теперь опять перед Магдилавом маленький техинец. Сам улыбается, а глаза хитрые, злые.

— Ваалейкум салам, — ответил Магдилав на приветствие и подал свою огромную тяжелую руку. — Вот пришел посмотреть на скачки!

— Смотри, смотри, — говорил Будагилав, опираясь о рукоятку кинжала, — однако шея твоя что‑то тоньше стала после смерти Арсахана. Некому больше кормить тебя барашками? Конечно, на одной сыворотке да муке не потолстеешь!

Магдилава задела речь техинца, но он и виду не подал, вспомнив Шагидава, а сам подумал: «Однако, братец, хоть ты и богат, но, видно, глуп. По–прежнему ненавидишь меня, бедняка…»

Тут начались скачки, и Магдилав отвернулся от Будагилава. Сначала впереди шел серебристо–серый конь, за ним вороной, а вот красного, блестевшего на солнце, как пламя, наездник попридержал, хотя конь рвался и плясал под ним, как бешеный.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*