Борис Некрасов - Просто металл
Федоров поднял голову.
— Разве ж я не понимаю? Но поймите и вы — трудно мне, неопытный я секретарь, а помощи — никакой.
— Неправда! Ты что же, за помощь только указания свыше считаешь? Директивы и инструкции тебе на все случаи жизни подавай? Хотя и в них недостатка не было. А коллектив? Рабочие? Коммунисты? Разве Петров, старший геолог ваш, сегодня первый раз выступал? А Гладких? А рабочие? А сама кличка эта — царь Горох — тебе ничего не сказала? Или ты тоже критику не за помощь, а за помеху считаешь? Плохо! Неопытность твоя зачтется, конечно, но, думаю, ни тебе, ни Горохову крутого разговора на бюро райкома не избежать.
Прядкин повернулся к Ивану.
— А к тебе, Иван Михайлович, у меня несколько вопросов о работе разведчиков…
Исчезновение начальника участка разведчики объясняли по-разному.
— Очень свободно может быть, что его после того собрания к нам вообще больше не пришлют, — рассуждал Карташев. — Теперь ему с царем все равно вместе не работать. Съест.
— Подавится, — безапелляционно возразил Витька Прохоров. — Не очень-то наш начальник на кролика похож. Скорее Гороха уберут.
— Стоило бы…
Поздно вечером, на четвертый день после собрания, когда разведчики уже собирались ко сну, Вася Копытко, пришивавший к стеганке пуговицу, вдруг замер с ниткой в зубах.
— Тихо, хлопцы!
В наступившей тишине стал отчетливо слышен рокот мотора.
— Трактор!
Все высыпали наружу. На землю уже опустилась темная зимняя ночь. Было безлунно, и казалось, что только звезды да снег излучают неясный, едва ощутимый свет. Но вот между редкими деревьями мелькнула яркая точка — горящий глаз трактора. Искристый на изморози луч его качнулся вправо-влево, уперся концом в черный купол неба и исчез; уткнувшись в землю. Скоро этот живой золотой луч стал вырывать из темноты то острую вершину заснеженной лиственницы, то крутой склон ближайшей сопки с черными прожилками стланика, то причудливые очертания кустов, ожившие тени которых затрепетали в затейливом причудливом танце.
Прохоров сорвался с места и побежал навстречу трактору, за ним — остальные. Тракторист увидел их, остановил машину, и луч света проложил между бегущими разведчиками и трактором прямую золотую дорожку. Из кабины легко спрыгнул на снег Гладких. Улыбаясь победно, он помахал разведчикам шапкой и закричал громко и весело: А ну, принимай подарок, ребята!
Разведчики побежали к трактору. На волокушах, укрытые брезентом, стояли два новеньких буровых станка. Громкое «ур-р-ра-а-а!» прокатилось над притихшей тайгой, и перепуганные лиственницы бесшумно уронили со своих худеньких лап пуховые хлопья снега.
3. Весенние ветры
На Колыму пришла весна. Оплавились и покрылись ледяной глазурью южные склоны сопок. Словно медведь, разгребающий выход из берлоги, показал из-под снега свои мохнатые лапы колючий стланик. Ударила капель, и немногочисленная семья приисковых мальчишек уже не выпускала изо рта весенних леденцов — сосулек.
Вода — союзник и враг горняков Севера. Только она способна дать жизнь промывочным устройствам, будь то примитивная бутара, прибор-гигант с дистанционным управлением или плавучая фабрика золота — драга. Но не направь эту воду по трубам и руслоотводным канавам к приборам и котлованам, не оградись от бурного весеннего, паводка, и она превратится из помощника, в помеху, обрушится в шахты, зальет и осыпет шурфы, обводнит горные полигоны.
На всех участках «Славного» шла деятельная подготовка к встрече первых весенних вод, к началу промывочного сезона.
Готовились к горняцкой страде и на «Конченом». Правда, теперь участок носил уже другое название: эксплуатационный участок номер 4. Это — официально. Горняки же называли его просто «Новый». Было у участка и еще одно название — «Фитиль». Говорили, что выдумал его Витька Прохоров. Но это было не только неофициальное, но и нелегальное название, так как в нем содержался намек на конфузную историю с некоторыми прогнозами насчет перспектив участка и прииска в целом.
Разведанных шурфовщиками «Конченого» запасов золота было достаточно, чтобы продлить безбедную жизнь прииска не на один год.
Гладких попытался было напомнить о себе письмом в управление кадров. Но оттуда ответили, что в ближайшее время использовать его в Магадане не представляется возможным. Настаивать же и упрашивать Иван не стал. Магадан к этому времени уже не привлекал ого так, как несколько месяцев назад. Слишком свыкся он тогда с мечтой о том, что жить в областном центре будет непременно вместе с Верой, а она на его письма упорно не отвечала…
Начальником нового эксплуатационного участка был назначен Павел Федорович Проценко, человек уже немолодой, из старожилов, опытный горняк-практик. Личное знакомство Ивана с Проценко, бывшим начальником первого участка того же прииска, ограничивалось до этого одними «здравствуй» и «до свидания». Но был Павел Федорович человек известный не только на своем предприятии — хорошая и давняя горняцкая слава гремела о нем по всей Колыме.
Многие на прииске говорили, что начальником участка надо бы назначить Ивана Гладких, что он заслужил это право — дав новому участку жизнь. Но сам Иван, пусть без великой охоты, но и без неудовольствия, согласился руководить сменой. Почти все горняки, с которыми он проработал минувшую зиму, оставались на участке, а Гладких, легко вживаясь в коллектив обычно очень нелегко с ним расставался. Может быть, где-то и тлела у Ивана подспудная мысль, что не сражайся он в свое время с директором прииска, и начальником участка остался бы он сам. Но — пустое! Веди он себя иначе, и участка бы, может быть до сих пор не было Так что раскаиваться не приходилось. Да и признавал Иван с чистым сердцем, что на стороне Проценко большой опыт организатора и руководителя производства. Один на один Павел Федорович сказал Ивану.
— Ты не обижайся — я напрямик. Если у тебя какая обида есть — выкладывай. Я тебя плохо знаю. Может ты думаешь, что я дорогу тебе переступил. Если так, то нам трудновато будет. Не в салки играть поставлены.
Гладких серьезно ответил:
— Оно конечно, и стоило бы на тебя обидеться. Вот сейчас. Но понимаю. Давай будем приниматься за работу.
— О це добре! — Оживился Проценко. В хорошем настроении он любил пересыпать свою речь украинскими словечками и прибаутками. — Пидэмо, значит, як ти волы, в едной упряжке.
А дел на новом участке было невпроворот. Мало того, что его надо было подготовить к промывочному сезону — провести горноподготовительные работы, форсировать добычу золотоносных песков, смонтировать промывочные приборы. Участок ждал еще пополнения из числа молодежи, что ехала сюда на Дальний Северо-Восток страны, по призыву комсомола. К их приезду надо было торопиться со строительством общежитий, столовой, оборудованием красного уголка.
И еще одно дело задумали Проценко с Гладких. Участок хоть и располагался в каких-нибудь десяти километрах от центрального стана прииска, но был отрезан от него небольшой, но своенравной рекой. Зимой здесь достаточно надежны естественные мосты. Более того, многие реки превращаются в удобные автодороги-зимники. Но с наступлением весны отсутствие постоянной надежной связи с прииском и его техническими службами могло стать источником многих затруднений. И горняки своими силами строили мост.
Как резервный полк перед вводом в бой, участок пополнялся людьми, техникой и, выражаясь языком военным, всеми видами довольствия. Спешили все. Автомобилисты торопились забросить на глубинку грузы: кто знает, успеют ли здесь со строительством моста. Торопился Вася Копытко, снова севший за рычаги экскаватора. Торопились монтажники на установке промывочных приборов. И плотники на строительстве моста, руководимые мастером на все руки Карташевым.
Торопилась и весна. Как резиновые подушки, из которых спустили воздух, осели сугробы. Открытые солнцу места покрылись темными пятнами проталин. Сбросили ватный наряд лиственницы.
Проценко и Гладких с рассвета до позднего вечера крутились в этой урчащей моторами и лязгающей железом карусели. И часто валились в ночь на свои топчаны, не имея сил раздеться, пропитанные запахами земли, солярки, смолистого теса и талого снега. Лишь изредка, по необходимости, то один, то другой из них появлялся ненадолго на центральном стане прииска, чтобы поторопить доставку на участок какой-нибудь машины, запасных частей, горючего, леса.
В одно из таких посещений Гладких застал перед приисковой конторой шумный табор. На вещевых мешках и фанерных чемоданчиках расположилась большая — человек до тридцати — группа молодежи. Так, юное пополнение прибыло, — сообразил Иван, лавируя между сбившимися в стайки новоселами по направлению к крыльцу. Его провожали любопытные вопрошающие взгляды. Сидели здесь эти парни и девчата, видимо, уже давно. Кто-то развернул и уничтожал остатки нехитрой дорожной снеди. Человека четыре, собрав вокруг себя зрителей, резались в карты. На ступеньках крыльца, тоже окруженный любопытными, бренчал на гитаре парень.
