Владимир Малыхин - Наследник
— Старик Руссо очень мудро заметил, что гражданское мужество встречается в нашей жизни куда
реже, чем мужество воинское. За идею, братцы, надо драться не только на поле боя, но и в нашей
буче, боевой и кипучей... — Он помолчал и грустно покачал головой: — Мы тоже в этом грешны. Ох,
как грешны. — Вдруг он вздрогнул, посмотрел на часы и вскочил с кресла:
— Ого-го! Извините, друзья хорошие, но я здорово зарапортовался. А ведь мне сегодня ночью
дежурить в редакции. "Правда" — превыше всего!
Кольцов стал торопливо прощаться, пожимая всем руки:
— Оревуар! Ауф-ви-дерзейн! Адьос!
Виктор решил проводить его до машины. Они вместе добежали до гаража, Кольцов сел за руль,
опустил ветровое стекло и протянул руку:
— До свидания,
достопочтенный Витька Франклинович. Сооружай свои громоотводы и вырывай скипетрыу
тиранов! В следующий раз я обязательно расскажу тебе о своем друге старике Тюрго. Будь здоров и
не кашляй...
* * *
Вскоре Михаил Кольцов .уехал в Испанию и Виктору больше никогда не довелось увидеть
полюбившегося ему дядю Мишу. .
* * *
Георгий Николаевич Дружинин уже полтора года был директором завода. Он был поглощен
работой. Целые дни, а нередко и выходные, проводил на заводе. Это отвлекало его от тягостных
мыслей. Аресты не только продолжались, но приобретали еще более массовый характер. "Когда же
окончится эта страшная вакханалия? — мучительно думал Дружинин, — ведь если Сталин поставил
перед собой цель — любой ценой уничтожить своих потенциальных соперников, то он уже достиг ее.
Троцкого изгнал, Зиновьева и Каменева уничтожил, Бухарина и Рыкова вывел из Политбюро и ЦК.
Чего же он теперь добивается?
Размышляя о том, что происходит, Дружинин пришел к выводу о том, что массовый Ленинский
призыв в партию двадцать четвертого года на деле оказался той питательной почвой, на которой,
вопреки Ленинскому завещанию, состоялся теперешний Сталин и его режим. Дружинин был живым
свидетелем того, как Сталин хитро, умело и расчетливо разгромил по очереди "левых" и "правых",
причем, ихже собственными руками. А затем, не менее расчетливо, заменил их сторонников в центре
и на местах своими выдвиженцами из числа молодых коммунистов Ленинского призыва, мало
искушенных в политике.
Он вспомнил свой давнишний разговор с одним рабочим, членом партии Ленинского призыва: —
Все эти оппозиционеры — одного поля ягодки, — сказал рабочий со злостью, — или сынки дворян,
или бывшие студенты. — Но ведь и Владимир Ильич был из дворян, — сказал тогда ему Дружинин,
— да и не он один, а многие видные революционеры вышли из дворянского сословия. — Ты Ильича
не трожь, — нахмурился рабочий, а другие — гнилая интеллигенция. Вот товарищ Сталин — другое
дело, он наш, сам из народа, его отец сапожником был. Потому он и стоит так за рабочий класс и
трудовое крестьянство.
* * *
Дружинин потерял надежду на встречу с Яном: "Не хочет встречаться, — думал он, — понимает,
что закидаю вопросами, которые мучают не только меня...". Но однажды, летней ночью тридцать
седьмого Ян приехал.
Они были знакомы много лет, с декабря двадцать второго года. Ян пришел тогда со своей
семнадцатилетней сестрой Аней на новогодний вечер в Военную Академию Красной Армии, где
двадцатитрехлетний Георгий Дружинин учился на втором курсе. Красивая черноволосая девушка с
длинной пышной косой и застенчивой улыбкой сразу покорила сердце бравого слушателя. А после
того, как они легко и весело пропорхнули вальсом, он твердо решил немедленно просить у ее брата
руки юной красавицы, что и сделал с присущей командиру Красной Армии решимостью тут же, на
новогоднем балу. Брат ее рассмеялся, сказал, что готов поверить в любовь с первого взгляда, но для
начала пригласил его заходить к ним в гостиницу "Метрополь". Георгий Дружинин стал частым
гостем у них в "Метрополе", который назывался тогда "Вторым Домом Советов" и служил временным
пристанищем для многих семей сотрудников Совнаркома.
* * *
... Открыв дверь и увидев Яна, Георгий радостно воскликнул:
— Ян?! Неужели приехал?! Я-то грешный подумал, что ты позабыл наш адрес.
Снимая фуражку и габардиновый плащ, Ян негромко сказал:
— Извини за поздний визит. . И не надо никого будить, пусть спят, я ненадолго...
— Тогда давай обоснуемся на кухне, — вполголоса предложил Георгий.
Ян утвердительно кивнул. На кухне они уселись за стол и некоторое время молча разглядывали
друг друга.
— А ты стал почти седой, — проговорил Георгий.
— Да и ты не очень помолодел, — сказал Ян и положил руку на его плечо.
— Выпьем по рюмке за встречу? — спросил Георгий.
Ян отрицательно покачал головой.
— Ты же знаешь...
— Тогда чаю.
— Чаю давай и покрепче.
Чай пили вприкуску. Ян сказал:
— Крепкий. Кто заваривал, Аня?
— Ян, не томи душу, — не выдержал Георгий, — объясни, ради всего святого, что происходит?
Новый Термидор?
Ян помолчал, отпил несколько глотков:
— Отвечу тебе на это словами Сталина. Помнишь его беседу с немцем Эмилем Людвигом? —
Георгий кивнул головой. — На вопрос, можно ли провести параллель между его деятельностью и
реформами Петра, он ответил, что всякие исторические параллели сомнительны, а данная —
бессмысленна.
— Тогда, в чем же дело? Неужели вся старая ленинская гвардия... Скажи честно как коммунист
коммунисту!
Ян медленно сказал:
— Что касается звания коммуниста, то я всегда считал и говорил, что в нашей чекистской работе
надо быть прежде всего коммунистом, а уж потом чекистом. К сожалению, — он развел руками, —
многие мои коллеги из Коллегии, извини за каламбур, думали и думают по-другому. .
Георгий молча слушал, опасаясь прервать его откровенность. Он отлично знал, что на служебные
темы Ян никогда не распространялся. Но сейчас, Георгий это почувствовал, он был настроен на
откровенный разговор. Поэтому Георгий, затаив дыхание, ловил каждое его слово.
— И в этом, — продолжал Ян, как бы рассуждая с самим собой, — наша беда.
— Беда органов? — осторожно спросил Георгий.
— Теперь уже не только органов, — нахмурился Ян.
Они надолго замолчали, отпивая небольшими глотками остывший чай.
— Ты знаешь, что меня понизили в должности и назначили начальником областного управления?
— спросил Ян.
Георгий посмотрел на него широко раскрытыми изумленными глазами:
— Как? Когда? Почему?!
— Недавно, — ответил Ян, — и это коснулось не только меня... Вчера приехал в Москву по
вызову Ежова.
— Но какие мотивы?! — не унимался Георгий.
— Лестницу, как известно, начинают мести сверху, — проговорил Ян.
— Но какие мотивы?!
— Мотивы знает только Он...
— Кто, Ежов? — тихо спросил Георгий.
— Да нет, — поморщившись, махнул рукой Ян. — Он — калиф на час... Меня и еще нескольких
товарищей пригласили на Политбюро, где по предложению якобы Ежова было принято решение
перевести нас из центрального аппарата на периферию. Сталин сказал, что это мера вынужденная и
временная. — Как вы знаете, — сказал он, — многие официозы продажной буржуазной печати
обвиняют нас в якобы незаконных арестах. Они являются не только рупором реакционных
правительств, но и подпевалами обер-шпиона Троцкого, который гавнит нашу партию, отлично
понимая при этом, что мы боремся за чистоту ее ленинских рядов. Поэтому, — сказал он, — решение
Политбюро о вашем временном переводе на периферию обезоружит продажных писак из лагеря
контрреволюционных правительств и Четвертого троцкистского Интернационала, всяких Сувориных,
Рут-Фишеров, Масловых и других, им подобных. С другой стороны, — продолжал Сталин, — это
значительно укрепит позиции наших друзей в Коминтерне, облегчит им пропаганду идей марксизма-
ленинизма. — Он пожелал нам успехов на новой работе и добавил, что Политбюро в этом не
сомневается. — Вот тебе мотивы. Но, как известно, спелые яблоки срывают с яблони не для того,
чтобы потом опять привязать к веткам. Их съедают. . — Ян вздохнул: — Поздно, очень поздно я это
понял...
Неожиданная новость в первые минуты неприятно поразила Георгия, он, слушая Яна, вдруг с
надеждой подумал: "Черт возьми, а может это и есть начало тех перемен, которые все мы так ждем!
