Глеб Алёхин - Тайна дразнит разум
— Алеша… Где служит?
— Рабочий курорта. Сын сторожихи Смысловой. Она вместе со мной поет в церковном хоре…
— Где старостой Солеваров?
— Да. Старик очень просил меня повлиять на Рогова — спасти чудотворную икону. Староста должен был прийти ко мне, но почему-то не зашел…
Ивану вспомнился Солеваров в толпе возле дома. Теперь понятно, почему церковный староста оказался на Ильинской улице: шел да не дошел — выстрелы остановили. Другое дело — Алеша Смыслов. Зачем он пришел к Роговым и почему убежал?
— Тамара Александровна, из дверей Алеша выскочил один?
— Нет, сначала черный кот.
Воркун видел этого кота возле бочки с водой.
— А вы не обратили внимания, во что был обут Смыслов?
— Кажется… в бутсы…
Иван вспомнил о царапинах на заборе: это, видимо, следы от шипов.
— Он что… спортсмен?
— Да, отличный! И рукодел замечательный.
— И кистью владеет?
— Нет, Иван Матвеевич, ни кистью, ни голосом, ни гитарой. Поэтому Леня никогда не приглашал его к себе на концерты, хотя Леша — приятель Селезнева…
— Говорите — приятель… — И, не дожидаясь ответа, Воркун направился к выходу: — Ну, дорогуша, извините… мне пора…
Хозяйка, прощаясь, щекой прижалась к плечу Ивана Матвеевича. Она и раньше, после домашних концертов, прикосновением щеки благодарила гармониста.
ОБВОРОВАННЫЙ СЫЩИКМолодого чекиста Иван нашел в сарае, который соединял дом с флигелем. Сеня подсчитывал фанерные листы. Они стояли между дровами и небольшим верстаком.
— Все на месте, — облегченно вздохнул Селезнев и с надеждой посмотрел на Ивана Матвеевича: — Что выяснил, дружок Воркунок?
Как только речь пошла о Смыслове, молодой чекист отмахнулся:
— Лешка — свой парень. Мы с ним вместе и футболим, и тут вместе мастерим. — Он показал на рабочий стол. — Без меня Лешка и дров натаскал на кухню, и рыбы наловил для воскресного обеда. Леонид знал его хорошо-отлично…
— А не труслив он часом?
— Что ты, дядя Ваня, парень — отчаянный!
— Ну а почему ж сдрейфил, удрал?
Сеня почесал затылок и честно признался:
— Загадка-задачка! Я, между нами, уже бегал к нему. Нет дома. И велосипеда нет. Утек-умчался куда-то…
Воркун напомнил о заборе с царапинами, о своей встрече с Селезневым и прямо спросил:
— Ты знал, кто махнул через забор?
— Еще бы! У Лешки ботинки с шипами. Но он хитер бобер: снял бутсы и босиком по лужам…
— И все же, Сеня, найди приятеля: он же свидетель…
— Точка! Иду! — В дверях сарая молодой чекист задержался: — Этот пузан, толстяк-то, сказанул насчет Рогова: «Умер от разрыва сердца, и точка!» И доктор подтвердил: «Порок митрального клапана». Как бы Пронин дело не закрыл. Чуешь?
Из сарая они вышли вместе. Иван поднялся на чердак за Пальмой и гармонью, а Сеня пересек двор и, выйдя на улицу, направился к проходной курорта, где попеременно дежурили Герасим и Алешина мать.
Ни мать родная, ни приятель чекист Сеня — никто на свете не знал о том, в какое смешное и трагическое положение попал Алеша Смыслов.
Все началось с подготовки к воскресному обеду. Леша принес рыбы, натаскал дров на кухню, накрыл круглый стол и стал дожидаться старшего Рогова. Приехал Леонид Силыч бледный, уставший, но осмотрел хозяйство, поблагодарил Алешу и сказал: «Сегодня будешь гостем у меня».
Леша обрадовался и тут же открыл ему свою душу. Он давно мечтал поступить в уголовный розыск. И даже заранее кое-что подготовил. Наварил соли, на соль выменял сливочного масла, а на масло — финку, парик, лупу и револьвер.
Уполномоченный губчека улыбнулся, но все же обещал представить Алешу начальнику уголовного розыска. Леонид Силыч поднялся к себе в комнату, а будущий агент решил продемонстрировать ему то, чего не удавалось даже Сене Селезневу.
Рогов обладал таким слухом, что никто не мог подняться по лестнице беззвучно. Малейший шорох, скрип — и Леонид Силыч уже предупреждает: «Осторожно, высокий порог!»
Не снимая бутс, Алеша животом лег на перила лестницы и начал подтягиваться на руках. Медленно. Осторожно. Беззвучно.
Он уже представил себя внезапно появившимся на площадке перед открытой дверью мансарды, как вдруг в комнате чекиста один за другим раздались два выстрела. Испуг огнем жиганул Алешу, но он с детства приучал себя преодолевать страх. У него мелькнуло: «Жаль. Браунинг дома». Прыгнув на площадку, он бросился на помощь.
Когда Леша ворвался в мансарду, Рогов был окутан легкой дымкой. В комнате никто не шевелился.
— Дядя Леня! — крикнул он и подался к столу. — Что с вами?
В это время из открытого балкона свежей струей воздуха развеяло пороховое облачко, и Леша увидел старшего Рогова распластавшимся на столе. В правой руке чекиста дымился браунинг. Леше показалось, что это его браунинг: тот же размер, тот же цвет стали.
Алеша осмотрелся: никого нет. Он с ужасом подумал: «Сам себя…»
Ему стало так страшно, что он кинулся бежать от греха подальше.
Свою ошибку он понял, когда уже махнул через забор. Теперь за ним погонятся как за убийцей. К счастью, лил дождик. А вода все смоет. Только бутсы долой…
В такую погоду парковые аллеи безлюдны. Он мчался, прыгая по лужам. Вот ручей, мостик и бревенчатый домик под тесовой крышей.
Дверь почему-то не закрыта. Леша прошлепал по коридорчику, наследил на кухне и бросил бутсы на русскую печь.
В своей комнате он замедлил шаги. Его взгляд остановился на кровати. На ней лежал дымчатый кот. Леша приподнял подушку. Там, где еще сегодня утром лежал бельгийский браунинг № 2, было пусто.
Он обшарил постель, полез под кровать — лишь дождинки капали с мокрой головы.
Как шилом кольнуло в сердце. Вспомнилась открытая дверь. Кто же выкрал? Что еще пропало?
Тренируя память на предметы, Леша прекрасно знал, где что лежит. И вот те раз! Все вещи на своих местах, за исключением браунинга. Даже велосипед не тронут. Даже из комода не взяты хлебные карточки и деньги — миллион тридцать тысяч. Не улыбайся, читатель, если ты молод. В тот год входной билет в старорусский парк стоил пять тысяч рублей. Мать Леши за месяц дежурства получала миллион совзнаками[1], а без помощи сына не могла прокормиться. То была эпоха бедных «миллионеров».
Ясно, вор приходил за одной вещью.
А вот и следы. Они отпечатались на влажной глине возле крыльца. Их оставили солдатские ботинки с ломаной подковкой на каблуке. Неплохо срисовать отпечаток.
Чужой след вывел на футбольное поле и затерялся в мокрой траве. Вчера здесь, в воротах, Леша не пропустил ни одного мяча, а сейчас стоял понурый, словно ему забили десять голов. Нет, не быть ему агентом. О встрече с Воркуном и думать нечего. Уполномоченный губчека застрелился из Алешиного браунинга. Как же так?
Возвращаясь домой, Алеша вспомнил коренастого матроса с ершистой рыжей головой, у которого он выменял браунинг. По всему было видно: матрос явно не хотел расставаться с пистолетом. Ему ничего не стоило выследить нового хозяина и вернуть свое оружие.
Леша увидел в стекле свое отражение. Бритая голова, прямой широкий лоб, скуластое лицо и боксерский подбородок никак не увязывались с его большими синими глазами, с тонким носом и мягкими девичьими губами. Такого парня трудно одолеть в открытую: у него и плечи, и рост бойцовские. А вот перехитрить, пожалуй, можно: уж больно взгляд доверчивый.
Алеша вывел из сеней велосипед. Путь выбрал самый скрытый — вдоль ручья по ракитнику. Ветки цеплялись за машину, трава и сучья кололи босые ноги, отсыревшие брюки и футболка стянули тело.
Со стороны дома раздался условный свист приятеля. Сенька! Но зачем? Помочь или выдать? Дружба дружбой, а чекист есть чекист… Лучше от греха подальше…
И Леша не откликнулся, энергично заработал ногами…
Алешин родной дядя — член контрольной комиссии, состоящей из местных коммунистов. Перед этой комиссией отчитывались работники укома, исполкома и чека. С дядей Сережей могут посчитаться. И племянник настроился на откровенный разговор.
Сергей Владимирович Смыслов работал на фанерной фабрике, работал азартно, от души, а в свободное время увлекался охотой и садоводством. Он окапывал яблоню, когда скрипнула садовая калитка и на песчаной дорожке, по краям усаженной табаком, появился племянник с велосипедом.
И потому что Алексей не оставил машину на дворе, где скулила гончая и крякали подсадные, Сергей Владимирович насторожился. Мелькнула мысль о родном брате, об отце Леши. Петр до сей поры воевал с белыми на Дальнем Востоке. Не извещение ли?
Не отпуская велосипед, племяш заговорил квакающим баском:
— Дядя Сережа, Рогов то ли сам… то ли убит… — Он без утайки рассказал обо всем, начиная с покупки браунинга.
