Влас Иванов-Паймен - Мост
Чахрун прежде носил широкие штаны, и то, что он так долговяз, в глаза не бросалось, а теперь — в галифе, ботинках и обмотках — стал высоким всем на удивленье.
Облик его изменился. Лишь небритая борода да нечесаные волосы остались прежними. Меньше стал пить — больше не отекало лицо, на более худом лице вдруг виднее стали синие глаза.
Только теперь люди рассмотрели: Чахрун, оказывается, стройный, красивый. К тому же может и пошутить при случае. И еще удивил он сельчан: читать, писать умеет! Грамотным оказался. В Совете частенько видели его с газетой.
Прежде, хмельной, никого не слушал, болтал всякую чепуху. А теперь, когда с ним заговаривали, внимательно смотрел в лицо собеседнику.
Видя такую перемену, одни сельчане начали проникаться к Чахруну уважением, прислушивались к его мнению, некоторые даже стали вспоминать, что он — близкий родственник Салдака-Мишши, но все это оказалось преждевременным…
Вскоре Мирской Тимук, следуя указаниям Смолякова и Хаяр Магара, принялся его помаленьку подпаивать. Позднее выяснилось — ради чего. Однажды Чахрун созвал в Чулзирме собрание и оповестил, сколько кто должен сдать зерна по разверстке.
Вот когда и проявил себя Тимук:
— Кто тебя паучил вести себя так недостойно? Подкулачник ты, браток! И с бедняка — двадцать пудов, и с Пуян Танюша двадцать пудов…
Чахрун разинул рот, растерянно поморгал.
— Я не виноват, — проговорил он смущенно, — из Кузьминовки такие наметки прислали…
Тимук еще больше напугал своего незадачливого родственника:
— Ладно, — кивнул он головой, — завтра поеду в Кузьминовку — проверю.
После этого Чахрун назвал цифры по совету Мирского Тимука.
Мурзабай сам собраний не посещал. Но, услышав о проделке Чахруна Мишши и Тимука Мирского, не на шутку взволновался.
«Эти глупцы думают провести народ. Неосторожно это, неосторожно и бестолково. Зря, пожалуй, с ними связался. Глупы оба».
Вскоре в селе появился человек, умеющий восстанавливать мосты, разрушаемые врагом. После этого Чахрун и недели не проходил в председателях.
И Мурзабай отшатнулся от куштанов.
Часть вторая
1
О том, что какой-то новый человек прибыл в село, узнал и Мурзабай. И пригласил к себе в гости, разобраться — кто такой. Это был Захар.
Мурзабай встретил его радостно:
— Ай, боже мой! Ты нашелся! Будто воскрес из мертвых мой брат Тимуш! Ведь шесть лет не виделись. К тому же Ятросов говорил, что ты пропал в этой бойне и нет от тебя вестей.
Гость дружески пожал руку хозяина. Он знал: Мурзабай умел прятать свои мысли, но явно кривить душой и врать было не в его характере. Видимо, правда, рад.
И старые соседи, словно революция не развела их в разные лагеря, новели спокойную беседу.
Рыжебородый человек, которого в соседней деревне видели Ахтем-Магар и Тарас, был действительно Захар Тайманов. Нет, он не погиб ни у моста через Самару, пи в ночь на восьмое июня, когда в город нежданно-негаданно ворвались белочехи. Вместе с горсточкой рабочих, которую повел за собой товарищ комиссара земледелия Казанцев, Захару удалось выбраться из города. Они прошли сначала на север к Постниковой даче, свернули на восток, чтобы добраться до станции Смышляеве в расчете застать там наших подрывников. За версту до станции их настигла конная группа белых. Горстка красных спряталась в буераке. Там бы они все и остались, но к ним на дрезине подоспели со станции подрывники.
Группа Казанцева, вместе с подрывниками, благополучно добралась на дрезине до станции Кинель. Но они уже не застали там своих: части Красной Армии отступили в сторону Бузулука и Бугуруслапа.
Казанцев решил пробраться в село Черкасок, верстах в шестидесяти от Кинеля, к родственникам. Тайманов отправился с ним.
В Черкасске, таком же большом селе, как и Базарная Ивановка, они прожили больше месяца.
Безбородого Захара легко могли узнать в Бугурусланском уезде, поэтому он перестал бриться. О том, что эсер Казанцев теперь стоит за власть Советов, — никто в Черкасске не знал. И оба пока могли жить не скрываясь.
Захару раздобыли инструмент. Он — как шорник — ходил по домам, обзавестись мастерской не представилось возможности.
Казанцев и Тайманов подружились. Но вскоре враги разлучили их.
Однажды Захар в доме сельского купца чинил сбрую, а хозяин, известный эсер, дотошно выпытывал шорника о его приятеле.
«Чует, сатана! — думал Захар. — Выпытывает, шуйтан. Не доверяет Казанцеву. Может, узнали о нем что?..»
Захар тут же посоветовал товарищу скрыться.
Казанцев не соглашался: «Если спрячусь, то примут за большевика. Эсеров в губернском исполкоме и без меня много: от белых они не скрываются. Мое прошлое сейчас для меня — защита».
А ночью Казанцева арестовали. Захар сложил в сундучок инструменты и до рассвета покинул Черкасск. Куда направиться? В сторону Микушкина идти нельзя, там он в свое время был председателем ревкома. Тогда решил взять курс в сторону Державина…
В то время когда сын с лотком коробейника плелся на запад, его отец с сундучком шорника топал на восток. Одно время их разделяло не больше сорока верст… По встретиться им не привелось.
Захар знал: ни в Базарной Ивановке, ни в Чулзирме появляться ему нельзя. И все же его тянуло в родное село. С какой целью? Хоть отращивай бороду, хоть сбрей, — односельчане-земляки все равно сразу его узнают. Он верит: белых скоро победят, Советская власть возьмет верх. Потихоньку, помаленьку продвигался Захар ближе и ближе к Чулзирме. Остановится в каком-нибудь селе, поработает, подкормится, подзаработает деньжонок, сложит инструмент в ящик и пойдет дальше. Поживет в другой деревне — переберется в третью.
«С одной стороны, я сейчас — беглец, — с усмешкой думал о себе Захар. — С другой — свободная, как вольная птица, душа. Свободная душа! А что такое свобода? Я прежде стремился к привольной и сытой жизни. С этим ушел из родного села. Крестьянствовать бросил. Мучился — старался стать независимым. Одиночка, даже рабочий человек, — не может жить свободно, сразу же попадет в руки мироедов. Одиночество — это свобода для мещан. Много просвещали меня Авандеев и Воробьев. Свобода рабочего народа — в его единении. В этом и смысл свободы. Иное ее толкование — анархизм. Чтобы творить большое дело, нужны дисциплина, порядок… Быть членом партии не означает ли потерю личной свободы? Нет! Я в партию вступил добровольно. И умирать пошел без чьего-либо настояния, сам. Сейчас многие моложе меня живут дома. А я семью оставил. Ради кого, для чего? Пошел сражаться за счастье большой семьи, трудового народа».
Когда белочехи потянулись на восток, Захар был совсем рядом с Чулзирмой. Он видел и Ахтем-Магара и других своих односельчан, однако не думал, что встретит сына. Он узнал Тараса, но отвернулся и пошел в другой конец деревни. И заспешил в город. Чтобы идти было легче, в лесу бросил под куст сундучок.
Город был очищен от белых.
Захар довольно быстро отыскал своего старого друга Авандеева. Порадовавшись добрым вестям о семье, особенно о Румаше, продолжавшем быть в армии, Захар принялся за работу. Его направили в южные и западные чувашские селения с заданием — восстановить в них власть Советов.
В Чулзирму Захар приехал позже по сапному пути — спустя два месяца после ухода белочехов.
Уважаемого человека, что был семь лет в чужих краях, односельчане так и водили бы из дому в дом, и принимали бы, как дорогого гостя.
Захар побывал только у одного Павла Мурзабая. Знал Захар: Павел Иваныч — человек умный, крестьянскую жизнь понимает. Решил Захар, что делу не повредит, если услышит новости от Мурзабая.
То, что хозяин сразу назвал имя младшего брата, покойного друга Захара, обоим позволило разговориться. То тайно наблюдая друг за другом, то изъясняясь обиняками, беседовали бывший старшина и сегодняшний коммунист. Не задавая прямых вопросов, Захар Тайманов понял умонастроение хозяина, услышал немало нового.
«Дела в селе, оказывается, обстоят неважно. Завтра надо будет наведаться в Заречье», — решил Захар Тайманов.
…В канун Нового года в Чулзирму вернулись Шатра Микки и Палли.
Вечер сурхури начался как обычно. Ребятишки собирали по домам пироги, парни под песни и побасенки — крупу и масло, девушки готовились варить в доме, где собирался улах, кашу.
Жена Шатра Микки Пазкж, такая же маленькая и неказистая, как муж, обливаясь слезами счастья, пекла картофельные блины. Детишки визжали от восторга. Самому Микки с женой хочется поговорить и с детьми повеселиться… Он выбрал второе: притащил в избу охапку ржаной соломы, разбросал по земляному полу и принялся кувыркаться с ребятишками.
