Мамед Ордубади - Подпольный Баку
Шендриковых стал ухаживать ты, он назвал бы тебя предателем. Или ты не знаешь его характера? А ты, дружок, — я не могу не напомнить тебе об этом, — очень несправедлив по отношению к Жене.
— Разве я сделал ей что-нибудь плохое?
— Ты обошелся с ней точно так, как поступил мой отец с моей бедной матерью.
— Не понимаю.
— Сейчас объясню. Ты видел забор вокруг нашего сада?
— Ну и что? Какое отношение имеет ваш забор к Жене? Уж не заговариваешься ли ты?
— Погоди критиковать, выслушай сначала. Так вот, я спрашиваю: ты видел, какой забор вокруг нашего сада?
— Говорят тебе, видел. Высокий забор.
— А тутовое дерево у нашего бассейна видел?
— Ну, видел. Дальше что?
— Заметно это дерево с улицы?
— Ну, незаметно, забор намного выше.
— Верно. Так вот, слушай. Ты ведь помнишь моего покойного отца Гюльоглана-киши?
— Еще бы не помнить!
— А знаешь ли ты, что у него был ужасный характер? Ревнив был страшно, — настолько, что готов был ревновать мою мать даже к петуху. Ты смеешься, а это было именно так. Отец часто говорил: «Глаза женщины не должны видеть ни постороннего мужчины, ни даже животного-самца!» Однажды мать, желая полакомиться ягодами тутовника, залезла на то самое дерево, которое ты хорошо знаешь. Отец, увидев ее на дереве, закричал: «Тебя могут заметить с улицы!» Подбежал и ударил палкой по ногам матери. Бедняга упала с дерева и повредила себе позвоночник. Два года она не поднималась с постели и в конце концов умерла. Твое отношение к Жене напомнило мне этот случай. Ты ревнив, Павел, как самый закоренелый мусульманин, как приверженец догм шариата… Смешно и досадно, Павлуша. Женя достойна иного отношения.
— Не понимаю, Аскер, почему ты всегда защищаешь ее и не слушаешь того, что я тебе говорю? Помню, несколько недель назад она попросила тебя проводить ее. Думаю, вы по дороге основательно перемыли мои кости. Ну, скажи, что вы тогда говорили обо мне?
Аскер нахмурился.
— Не стыдно тебе болтать глупости? Ты же знаешь, я не Василий, я не стану за глаза осуждать своих друзей. А защищать Женю — мой долг. Ее отец, Сергей Васильевич, сделал из меня человека, помогал, как родному сыну, обучил ремеслу. Женя — его единственная дочь, и я буду до конца дней своих ее верным другом. Если бы она сбилась с пути, стала контрреволюционеркой, Сергей Васильевич первый не пустил бы ее на порог дома. Но ты ведь сам знаешь: старик без ума от дочери. Он не только любит ее по-отечески, но и уважает как смелую революционерку. Женя — честная девушка. Таких, как она и моя Фатьма, только поискать.
— Ты неправ, Аскер — возразил Павел. — Неправ и непоследователен. Меня ты осуждаешь за то, что я невнимателен к Жене, а Василия бранишь за его чрезмерное внимание к Сусанне. Где же логика?
— Как ты смеешь сравнивать Женю с Сусанной, сестрой Шендриковых? Василий — болтун и демагог. К его встречам с этой девушкой надо относиться совсем иначе. Здесь для нас важны не личные, причем сомнительные интересы Василия, а интересы нашей организации. Кто знает, а вдруг эта самая Сусанна — провокатор, подосланный к нему? Ты спросил меня, о чем мы разговаривали с Женей, когда я провожал ее. Я имею полное право не отвечать на этот вопрос. Но я скажу тебе: Женя не возлюбленная моя, а только товарищ по общей работе. Если бы наш разговор с ней имел отношение к тебе, я бы не стал скрывать этого от тебя. Снова и снова говорю тебе: ты неправ, оценивая подобным образом Женю. Уверяю тебя, она еще заставит восхищаться собой многих из нас.
— Ловка, ничего не скажешь! Даже тебя убедила в том, что она незаменимая революционерка.
— Как тебе не стыдно, Павел!
К станции подошел пригородный поезд из Баку. Павел и Аскер увидели: из вагона вышел Василий и, озираясь по сторонам, быстро зашагал к дому Шендриковых. Павел вопросительно посмотрел на Аскера.
— Ну так как?… Побеседуем с ним?
— Разумеется. Зачем же мы ехали сюда из города?
— Действительно. Скажи ему пару дружеских слов!
— Я-то скажу, а ты, кажется, собираешься быть молчаливым свидетелем нашего объяснения? Неужто робеешь?
— Робеть не робею, но упрекать его в том, что он встречается с Сусанной, не смогу.
— Это почему же?
— Сам не догадываешься?
— Говори без обиняков.
— Пойми, Аскер, ведь я тоже встречаюсь с девушкой, вер нее, встречался…
— О ком это ты?
— Все о ней, о Жене.
— Послушай, какое отношение Женя имеет ко всей этой истории?
— Имеет, Аскер. У меня нет права упрекать Василия за его чувство к Сусанне. Ведь я сам, будем говорить откровенно, люблю девушку, которая живет в доме миллионера.
— Эх, голова садовая! Я с самого утра толкую тебе все то же, а ты не в состоянии уразуметь самых простых вещей. Ну как можно сравнивать Женю с сестрой Шендриковых?
— Хорошо, поговорим об этом после, не то упустим Василия.
Аскер крикнул:
— Эй, Василий!
Василий узнал голос Аскера, однако сделал вид, будто не слышит, и ускорил шаги. Аскер крикнул громче:
— Тебя зовут, Василий, погоди! Дело есть.
Василий обернулся. На лице его было написано деланное удивление.
Аскер подошел к нему.
— Ты куда направляешься?
— Проведать Сергея Васильевича.
— Брось шутки шутить. Неужели забыл? Ведь Сергей Васильевич живет в противоположной стороне?
— Разве?! Действительно, черт побери! Как это я ошибся? Задумался… Проклятая рассеянность!..
Аскер пристально посмотрел в глаза Василия.
— Напрасно, Васек, прикидываешься задумчивой барышней. Ты отлично знаешь, куда идешь. Рассеянность тут ни при чем. И я хорошо знаю, о чем ты думаешь сейчас. Если тебя не затруднит, ступай, пожалуйста, за мной.
Василий молча, последовал за Аскером. Их догнал Павел. Увидев его, Василий недовольно пробормотал:
— А, и ты здесь?! Сговорились, значит?
Они пошли по дороге, миновали большую группу нефтяных вышек и рабочих бараков, поднялись на пригорок. Остановились.
— Садись, господин Вася, — с насмешкой проговорил Аскер.
— К чему ты все это? Какой я тебе господин?! Давно ли произвел меня в благородные?
— Можешь считать — с 6 февраля этого года.
— Почему именно с шестого?
— Сам догадайся. — Аскер взял Василия за плечи и энергично встряхнул. — Может, ты спишь? Так проснись. Я хочу спасти тебя из лап Шендриковых. Не думай, будто мы понесем невозместимую утрату, если ты очутишься в лагере меньшевиков. Я только потому здесь, что мне тебя жаль. Не хочу, чтобы твое имя было запятнано. Ты — наш товарищ, и мы обязаны предостеречь тебя от неверных шагов. У тебя своя голова на плечах, Василий, ты отлично понимаешь, что революционное движение — это мощная, полноводная река, которая не оскудеет, если какой-то крошечный ручеек свернет в сторону от главного русла. Мы, большевики, знаем, что в наших рядах могут оказаться предатели. Я говорю о тех, кто лишен твердых идейных убеждений. Во всех случаях нам не по пути с такими. В наших рядах немало колеблющихся элементов. Одних партия решительно убирает со своей дороги, другие покидают сами ее ряды. Уверяю тебя, уйдя из партии, ты не помешаешь нашему движению. Василий помрачнел.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Ты должен раз и навсегда избавиться от меньшевистских замашек, от влияния тех, с кем мы недавно решительно порвали…
— О каких замашках ты говоришь?
— Я имею в виду твое двуличие.
— Ты считаешь меня двуличным?
— Да, двуличным. С нами ты разговариваешь как большевик, а с господами Шендриковыми, я уверен, ведешь себя как их последователь. Но заруби себе на носу: партию обмануть нельзя. Большевики не торгуют своими убеждениями, как это делают меньшевики. Мне кажется, ты уже откалываешься от нас. Смотри, Василий. Еще не поздно одуматься, Я всегда замечал шаткость, неустойчивость твоих взглядов. Вспомни дни, когда мы спорили с меньшевиками по вопросам стратегии и тактики. Очень часто твоя точка зрения совпадала с позицией братьев Шендриковых, И вот ты стал поклонником их сестры. Ухаживаешь за ней, ходишь под ручку. А как ты донимал Павла упреками, ставя ему в вину, что Женя работает в доме миллионера Тагиева!..
— Говори короче, Аскер, что тебе от меня надо? — перебил Василий. Вечно ты такой — шумишь, обвиняешь! Надо быть хладнокровнее, да и объективнее.
— Не учи меня хладнокровию. Разве не тебя товарищи прозвали Васькой-порохом?!.
— Похоже, Аскер, ты говоришь не своим языком. Кажется, Павел основательно проинструктировал тебя. Однако было бы лучше, если бы он сам высказался. Пусть выскажется. Я сумею ответить ему. Используя тебя, Аскер, он хочет как бы возвратить мне все то, что я говорил ему о Жене. Но Сусанна не Женя. Она не заслуживает обвинений. Не завидую твоему характеру, Аскер. Он вредит тебе и нашей работе. Критиканство — вещь неприглядная, особенно, если оно порождено личными мотивами. Твои утверждения ни на чем не основаны. Твои с Павлом нападки на меня — это ваш ответ на мое отношение к Жене. Да, да! Павел толкнул тебя на это критиканство. Он хочет отвлечь наше внимание от своих ошибок. Вот как он благодарит меня за мою дружбу, за все хорошее что я сделал для него. Я всегда предостерегал его — не ходи путем, по которому пошла Женя. Напрасно, Аскер, ты хочешь запугать меня. Я не из пугливых. Говори прямо, что тебе надо от меня? Можете обсудить мое поведение на партийной ячейке! Я не боюсь.
